В театре "Эрмитаж" спектаклем "Стая" финишировал фестиваль пластических театров "PRO-движение". Фест, посвященный 10-летию Класса экспрессивной пластики (КЭП) Геннадия Абрамова, продемонстрировал, что из распавшегося класса образовалась настоящая школа.
"Стая", поставленная три с половиной года назад,— последняя работа старого абрамовского КЭПа. Как и все прочие постановки, "Стая" вылупилась из учебной импровизации (Геннадий Абрамов: "Однажды во время тренинга я бросил на пол пальто и спросил актеров, что с ним можно сделать. Актеры что-то сделали..."). Педагог по своему обыкновению скромничает. Из пальто выжали все, что могли, почти как из гоголевской "Шинели".
Из десятка плащей, регланов, макинтошей выросли любовные дуэты и комические дуэли, остроумные пластические скетчи и печальные соло. Задрапированные в драп разбухшие тетки рождают упакованных в пальто уродцев — в пол человеческого роста, без голов и с вывернутыми конечностями. Монстрики образуют свой мирок: флиртуют, маршируют, играют в оркестре, занимаются любовью. При желании каскад разнохарактерных эпизодов (часто — блестящих, иногда — нудноватых, но никогда — банальных) можно нагрузить идейным содержанием: порассуждать про извечный дуализм формы и содержания, внешних проявлений человека и его неочевидной сути.
Но сейчас речь о другом. В славном, удачливом спектакле обозначился кризис старого класса. Появились явные лидеры — каждый со своим почерком и выработавшимся стилем. Эпизоды с их участием стали отдельными номерами. Остальные оказались необязательным довеском. Дух студийности, гарантирующий всем равные права на самовыражение, и коллажный принцип композиции, позволяющий нанизывать отдельные номера, как бусины на ниточку общей задачи, исчерпали себя. Даже если бы первый абрамовский класс не развалился под воздействием внешних обстоятельств, он распался бы просто потому, что бывшие студенты созрели до самостоятельной жизни.
Собственно, Абрамов и научил их самостоятельности. И еще приучил думать, импровизировать, не суетиться и не работать на публику. Для свободного самовыражения им не хватало лишь пластической культуры. Но, в отличие от всех прочих отечественных групп, абрамовцам хватило ума это понять. За прошедшие три года они сильно преуспели в области техники (пошла на пользу и совместная работа с немецким хореографом Сашей Вальц, и посещение всевозможных мастер-классов). А склонность к изощренному психологизму, усвоенная еще в недрах Школы драматического искусства Анатолия Васильева, придала их пластическому формотворчеству свойства "психологических эссе".
На фестиваль в честь своего юбилея абрамовцы пригласили всех москвичей, кто подвизается на ниве пластических искусств: Кинетический театр Александра Пепеляева, женскую группу "перформеров" под названием "Плантация", камерный балет "Москва" с работой пепеляевца Романа Кислухина. Все они нещадно эксплуатировали российскую самобытность: купались в советской чернухе, кокетничали застарелым инфантилизмом, подчеркивали убожество пластики уродливыми костюмами. Бывшие абрамовцы — "По.в.с.танцы" и "Кв. 5" — счастливо избежали подобной пошлости. Их работы отличало странное сочетание актерской маски и самообнаженности, импровизационного метода постановки и ставки на лихой трюк. Этот симбиоз стал признаком абрамовской школы. Собственно, только его и можно считать признаком русской школы современного пластического театра.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА