Французский фильм "Облава" посвящен трагическому событию периода оккупации Франции — депортации в июне 1942 года тринадцати тысяч евреев из Парижа в концлагеря на территории Польши. Фильм открывают красноречивые кадры кинохроники, пущенные под песню Эдит Пиаф: Гитлер гуляет по Елисейским полям и позирует на фоне Эйфелевой башни. Первый час фильма посвящен живущему в районе Монмартра семейству Вайсманов и их соседям: женщин и детей с нашитыми на одежду желтыми звездами уже прогоняют из общественных скверов, в воздухе носятся непонятные слухи, но Шмуэль Вайсман (Гад Эльмалех) уверен, что ничего страшного с его семьей не произойдет. Напуганная слухами о грядущей облаве старшая дочь уговаривает родителей бежать, пока не поздно, но Вайсман верит сам и убеждает других, что во Франции евреи в безопасности — и это не просто наивное заблуждение: нормальному человеку невозможно представить то, что произойдет в дальнейшем.
Облава начинается рано утром, когда все еще спят, консьержка пытается предупредить жильцов криками, но жандармы грубо прерывают ее, врываются в квартиры и забирают людей семьями, едва дав им собраться. Вместе с другими арестованными Вайсманы оказываются на стадионе "Вель-д'Ив", где им предстоит провести пятеро суток в тяжелейших условиях в отсутствие всего необходимого. На стадионе открыты медпункты, но их недостаточно для тысяч заключенных. Доктор Давид Шайнбаум (Жан Рено) и медсестра Аннет Моно (Мелани Лоран) как могут пытаются облегчить участь детей. После пяти суток, проведенных на стадионе, людей сажают в машины и перевозят во временный лагерь, откуда 11-летнему Джо Вайсману (Юго Леверде) удается бежать — обмотав головы тряпками, он и еще один мальчишка пролезают под колючей проволокой, пока медсестра Аннет и другие дети отвлекают охранников.
"Облава" — второй полнометражный фильм французской сценаристки Розлин Бош, ранее занимавшейся, кроме прочего, журналистскими расследованиями, и сделан он достаточно прямолинейно: гуманистический месседж перебивает в нем попытку рассказать частную человеческую историю, публицистика преобладает над драматургией. Происходящее на стадионе и во временном лагере с заключенными под стражу евреями чередуется со сценами, где бесноватый фюрер треплет за розовые щечки образцовых арийских детишек и одновременно обсуждает с Гиммлером планы строительства новых концлагерей. Такой скорее схематичный, плакатный, а не литературный метод — не единственный способ снять кино про холокост, свидетельством тому недавний фильм "Семейная тайна" (2007) Клода Миллера или классический фильм Луи Маля "Лакомб Люсьен" (1974), где персонажи сложнее и полнокровнее, и каждый образ наполняется характером и биографией.
"Фильм воскрешает память о постыдном участии Франции в холокосте" — писала в рецензии английская газета Independent. На экране мы видим разную Францию: функционеров коллаборационистского правительства Виши, отправивших на смерть тысячи людей, обывателей-антисемитов и обычных парижан, укрывавших евреев от облавы, мужественных медсестер и пожарных, пытавшихся как-то облегчить участь заключенных, содержащихся на стадионе без воды и впроголодь. Финальные титры сообщают, что в планах жандармерии было задержать во время облавы, начавшейся в 4 часа утра, и доставить на стадион двадцать четыре тысячи человек по спискам. Десять тысяч из них были спасены в то утро парижанами.