На лестничной площадке Океанографического музея в Монако вас встречает огромный кальмар, старый знакомый тех, кто успел в детстве прочесть "Двадцать тысяч лье под водой" Жюля Верна.
Кальмар с многометровыми щупальцами принадлежит резцу Создателя, но выглядит совершенно как работа современного художника. Неплохой эпиграф к выставке американца Марка Диона, открывшейся в легендарном музее династии Гримальди.
Коллекции Океанографического сказочно богаты. Они собирались в течение ста с лишним лет. Монакские правители не только жили с видом на море. Они это море исследовали. Князь Альберт I (1848-1922) на борту яхты "Ласточка" лично проводил изыскания и основал на своей Скале Институт океанографии, давший начало музею.
Здание, торжественно заложенное в конце XIX века,— тоже вполне жюль-верновская постройка, стоящая на утесе, но уходящая фундаментами глубоко в воду. Наверху три больших зала, ниже — сотни аквариумов, многие из которых непосредственно сообщаются со Средиземным морем, и огромные запасники, в которых свалено все, что привозили из экспедиций сначала княжеские яхты, а потом "Калипсо" Жака Ива Кусто, ставшего в начале 1950-х директором института.
Что же сделал в музее американец Марк Дион? Он собрал на торцевой стене — от паркетного пола до высоченного потолка — множество экспонатов, хранившихся в запасниках. Это инсталляция в виде музейного шкафа невероятных пропорций, шириной 18 и высотой 10 метров, на полках и в витринах которого выставлены диковины разнообразнейших размеров. Старинные водолазные скафандры. Сачки, гарпуны, глубоководные драги. Чучела рыб и зверей, в том числе белого медведя. Стеклянные банки с заспиртованными морскими гадами. Дневники ученых, описывавших свои находки, и картины художников, которых в те годы, за неимением фотографов, брали в научные экспедиции.
С первого взгляда ты даже не понимаешь, что оказался перед инсталляцией современного художника — лишь отчетливое ощущение того, что для современного музея эта выставка уж слишком артистически бессистемна и очаровательно старомодна, заставляет к ней внимательно присмотреться.
С одной стороны, все вещи здесь взяты из музея. Все они лежали на музейных складах. С другой стороны, половину из них никто и не собирался выставлять — просто потому, что часть потеряла всякую научную ценность, часть была забыта и обнаружена художником заново. Марк Дион выудил эти предметы из хранилищ так же, как когда-то ученые выловили их со дна морского. И посмотрел на них ненаучным взглядом художника — то есть абсолютно и вызывающе поверхностно, свободно группируя в своей псевдомузейной витрине все, что вызывало его интерес, восхищение или улыбку.
В Монако всегда были довольно равнодушны к современному искусству и даже в 1958 году снесли музей, чтобы построить на его месте что-нибудь приносящее деньги. Теперь, поскольку искусство в моде, оно возвращается в княжество — в основном в виде экспозиционных пространств частных галерей. Но недавно в Монако открылся и Новый Национальный музей (NMNM, Nouveau Musee National de Monaco), где расположилась вторая часть дионовской "Океаномании". Выступив куратором, он собрал здесь и работы Ман Рэя, и серию Бернара Бюффе "Двадцать тысяч лье под водой", и произведения современных художников Эшли Бикертона, Мэтью Барни, Розмари Трокель, дополненные видами монакской бухты кисти Клода Моне, давно не появлявшимися на людях. Пространство NMNM в большей степени, чем главная инсталляция, похоже на художественную выставку. Лучше или хуже других — в данном случае неважно.
Важно то, что история с Океанографическим музеем намного интереснее. Здесь Марк Дион вдохновлялся традициями домузейного собирательства: старинными Wunderkammern, кабинетами диковинок, комнатами курьезов, которые для собственного развлечения обустраивали ренессансные властители — такие же маленькие, но гордые владетельные князья, которые и остались теперь разве что в Монако да в Лихтенштейне. Такие причудливые коллекции были и в России — это петровская Кунсткамера в Санкт-Петербурге.
С тех пор музеи изрядно эволюционировали, стали гораздо более научными, точными и разборчивыми — и, увы, гораздо менее искренними, простосердечными и непосредственными. В основе кунсткамер лежала одна из самых острых человеческих страстей — любопытство, и одно из самых благородных человеческих чувств — восхищение природой. Марк Дион попытался вернуть в научный музей эту страсть и это чувство.
Его музейная инсталляция совершенно не научна, зато она заслуживает самого внимательного рассмотрения. Нам кажется, что о морях все известно, но Oceanomania как раз и была задумана к окончанию исследовательского проекта Census of Marine Life. За 10 лет его существования было обнаружено 6 000 новых существ, и только полторы тысячи из них уже успели подвергнуть научному описанию. Так что скелет русалки из инсталляции Диона может оказаться глубоко правдивым экспонатом.
Монако, до 30 сентября