Книга с таким подзаглавием вышла к 40 дням со смерти великого пианиста и педагога Владимира Крайнева*. Это его монологи об учителях, композиторах, гастролях. Есть в ней глава, посвященная жене — Татьяне Тарасовой
* Книга Владимира Крайнева "Монолог пианиста. Кого помню и люблю" выпущена издательством "Музыка"
С Татьяной Тарасовой мы познакомились в Москве 19 октября 1978 года, а на следующий день она уехала в Ригу. Я позвонил в Рижскую филармонию, и мне помогли узнать, в какой гостинице живет Таня. Я ей позвонил, и у нас начался телефонный роман. Когда влюблен, тебе удается все. Не успела она вернуться из Риги, как я уехал на гастроли в Горький и, приехав обратно, понял, что погиб. 5 ноября я переехал к Тане. Наш быстротечный роман ошеломил всю Москву: 6 лет я оставался холостым, и все ждали, на ком женится Крайнев. Когда оказалось, что на Тарасовой, для многих это стало громом среди ясного неба.
Позвонил маме в Кишинев: "Я женюсь". Мама: "Как ты можешь жениться, когда я даже не видела твою невесту?"
...Мы оба постоянно уезжали, и Танин отец Анатолий Владимирович шутил, что нам нужен в Шереметьеве домик у взлетной полосы. Зимой 1979 года, чтобы нам пожениться, я даже сократил свои гастроли в Польше: объявил, что прищемил палец и не могу играть. Был конец февраля, до начала марта и Таня, и я оставались в Москве.
Я попросил своих друзей из комсомола: у нас есть неделя, помогите нам поскорее расписаться, позвоните в загс моего района! Лично пришла директриса загса и приняла заявление: Таня была очень известна, хотя и не так, как сейчас, когда ее знает каждый воробей. К тому моменту ей довелось воспитать уже две звездные пары: Ирину Моисееву и Андрея Миненкова, Ирину Роднину и Александра Зайцева. Со стороны невесты свидетелем был знаменитый фигурист Юрий Овчинников, со стороны жениха — Женя Баранкин, бывший свидетелем и на первой моей свадьбе. Нас быстро расписали, и директриса спросила: вам понравилось? Ей ведь насчет нас звонили ни много ни мало из ЦК ВЛКСМ. Так понравилось, ответил я, что теперь расписываться буду только у вас!
После этого приехали к нам на Преображенку, отметили событие с моей мамой — Женя, Юра, мы с Таней. Я был за рулем и не пил, а они выпили киндзмараули. Таня сначала собиралась на работу, но потом поняла, что придут гости, а у нас ничего не готово. Пришел Анатолий Владимирович с бутылкой "Кубанской", мы сели за стол, Таня в ужасе — надо готовиться к приему! На таком нервном напряжении я прожил весь этот день, и вечером мы принимали гостей.
У Таниной семьи в генеральском доме на "Соколе" было три квартиры. В одной жили Танина сестра Галя с мужем и сыном, с бабушкой и ее подругой, в другой Таня, в третьей ее родители — Анатолий Владимирович и Нина Григорьевна. В результате многоступенчатого обмена мы с Таней переехали в сказочную трехкомнатную квартиру, а моя мама — в Танину. Это оказался невероятно удачный вариант — теперь мы все были рядом. Моя мама и Танины родители жили душа в душу; Анатолий Владимирович очень любил и уважал маму, преклонялся перед ней как перед фронтовиком и вообще мужественной женщиной.
Мы все подружились, Галю я обожал, она меня. Я всегда говорил, что наша с Таней семья держится за счет двух женщин — мамы и Гали, которые нас опекали, особенно меня. Когда Таня была на месте, в нашей жизни был порядок, у нее все горело в руках, она все успевала — уж не знаю как. Ставила две-три скороварки на плиту, готовила борщ словно на роту солдат, тем более что так оно и было. Нина Григорьевна, когда мы познакомились и начали приходить мои друзья, говорила: "Господи! Я думала, что артист — это уединенность, тишина... а тут еще хуже, чем у спортсменов!"
У Тани, как и у меня, было огромное количество друзей. И вскоре многие мои друзья стали Таниными, и она по сей день с ними дружит. Вначале мои приняли ее в штыки: спортсменка, да еще известная... Жены моих друзей очень ревновали. А потом я всех познакомил, и мы стали одной большой компанией: со мной подружились Танины друзья Марина Неелова, Михаил Жванецкий, Юра и Ира Возиановы. А Володя Панченко, мой ближайший друг, стал и Таниным другом.
К Тане постоянно приходили спортсмены, а ко мне музыканты; у нас собиралось до семидесяти человек. В квартире, куда мы переехали, был длинный коридор, который шел вдоль трех комнат и упирался в ванную. Как-то раз ко мне приехал Владимир Сканави на велосипеде: "Я слышал, что у тебя немыслимый коридор" — и по нему поехал. Из коридора дверь вела в гостиную, за нею был мой кабинет с двумя роялями, дальше — спальня и кухня.
Мы собирались не только по праздникам, но и после моих концертов. Например, московскую премьеру Фортепианного концерта Шнитке в феврале 1980 года пришли отмечать все, кто только мог, включая австрийского и британского послов! Мама знала, что если концерт — надо заранее запасаться едой, потому что после концерта, еще когда мы жили в Зюзине, я всем говорил: "Подтягивайтесь".
Часто приходил Михаил Жванецкий, любивший проверять на нас новые произведения, потому что собиралась очень разношерстная компания: и утонченная интеллигенция, и нисколько не утонченная, и вообще не интеллигенция. Когда он пришел впервые, его посадили в центре; с одной стороны Танины друзья, с другой — мои. Он удивился: "Я впервые в таком обществе: фигуристы и евреи".
Люди стояли в коридоре, сидели в ванной и разговаривали, на кухне мама и Нина Григорьевна прятали от гостей сладкое. И, конечно, была клюковка: на бутылку водки шел стакан клюквы и две столовые ложки сахара. Клюкву с сахаром заливали водкой и перемешивали миксером. То, что получалось, держали в кастрюле около суток, а потом процеживали через капроновый чулок — и пили. Придумал этот напиток, по-моему, сам Анатолий Владимирович Тарасов.
Фигурным катанием я интересовался еще до знакомства с Таней. Мы все были поклонниками Людмилы Пахомовой и Александра Горшкова, Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова, следили за достижениями Ирины Родниной, в 1974 году перешедшей к Тане. Таня уникальный педагог, она с невероятной проницательностью видит скрытые возможности фигуриста, дополняет и расширяет их. Когда мы познакомились, мне была очень интересна ее работа, и я часто приходил на тренировки, если был в Москве. Она тренировала Ирину Моисееву и Андрея Миненкова, и Танина подруга Елена Матвеева, балерина Большого театра, помогала ей ставить номер. Приехав, я с ходу начал делать замечания: мне казалось, что движения фигуристов не совпадают с фонограммой, а я был уверен, что в музыке понимаю лучше. Таня и Лена только переглядывались и смеялись.
Меня всегда поражало Танино видение музыки — у нее талант превращать звуки в движения. Когда я ездил за границу, Таня просила меня привозить пластинки, которых не было в Москве, и из десятка дисков безошибочно выбирала несколько минут музыки. Тогда она тренировала изумительную пару — Наталью Бестемьянову и Андрея Букина, я специально записал рахманиновскую Рапсодию на тему Паганини для их выступления на чемпионате мира (1986). Рапсодию я записывал и прежде, но здесь требовалась обработка, и знаменитый аранжировщик Алик Гольдштейн помог записать четырехминутную компиляцию. Я долго спорил с Таней по поводу отбора вариаций, но она заранее видела, какие из них ей нужны.
К сожалению, встречались мы не очень часто — то Таня на сборах или соревнованиях, то я на гастролях. Мне хотелось отчасти забрать Таню из спорта, и я подумал: если Спиваков создал ансамбль виртуозов, собрав лучших московских оркестрантов, почему бы не основать подобный коллектив фигуристов? Ведь они уходят из спорта очень рано, как правило, не позже 30 лет. И я предложил Тане идею ансамбля, где со своими знаменитыми номерами выступали бы Юра Овчинников и другие одиночники, Роднина — Зайцев и другие пары. Поначалу она категорически отказалась. Тем не менее в 1983 году мы с Юрой пришли в Росконцерт поделиться идеей: речь шла о стадионах-тысячниках по всему Союзу, что обещало Росконцерту огромные деньги. Так под руководством Юры начал работу ансамбль "Все звезды", среди участников которого были Игорь Бобрин, Наталья Карамышева, Ростислав Синицын и много других известных мастеров.
Вскоре стало ясно, что без Тани коллектив распадется, и я стал ее уговаривать возглавить его. Это было накануне чемпионата мира по фигурному катанию в Токио (1985), где первое место получили Бестемьянова и Букин. Перед отъездом я напомнил Тане, что "Все звезды" ждут от нее обещанного спектакля, и предложил помочь в написании сценария. Пригласил в соавторы Елену Анатольевну Чайковскую, и мы создали программу.
Название "Все звезды" придумал спортивный журналист Виталий Мелик-Карамов — наш друг и соавтор Таниных книг. Меня оно поначалу смущало — звезд высшей лиги, таких как чемпионы мира, в этом коллективе все же не было. "Но их же знает страна",— справедливо возразил он, и имя прижилось. Постепенно Таня стала заниматься театром все больше, параллельно ведя Бестемьянову и Букина к олимпийским золотым медалям, которые они получили в 1988 году.
Тогда же произошла знаменитая история с Аллой Пугачевой; познакомились мы несколькими годами раньше. С гастролей я привез видеомагнитофон, и вдруг позвонил Мелик-Карамов: Пугачева просит посмотреть "Весь этот джаз". Я сказал, что мы не против, только мне надо готовиться к концерту, а Таня лежит с головной болью. Алла пришла с Евгением Болдиным, своим тогдашним мужем, я их встретил и пошел заниматься. Когда они посмотрели фильм, я предложил чаю, и Алла стала рассказывать, как София Ротару взяла ее на съемки фильма "Душа". Начала употреблять музыкальные термины — тесситура, гармонизация... Я слушал с большим интересом и кивал. А на буфете стояла Танина фотография со всеми ее питомцами, и Алла перед уходом обменялась с Таней чисто женскими комплиментами: "Таня, если бы не фотография, я бы не узнала вас".— "Алла, если бы Виталик не сказал, что вы придете, я бы тоже вас не узнала сразу".
Они спустились к подъезду, Виталик показал Алле мой "вольво". "А кто у Тарасовой муж? — спросила Алла.— Директор универсама? Откуда у него видеомагнитофон и машина?" "Да это Володя Крайнев",— ответил Виталик. Алла замерла, вспомнив, как сыпала передо мной музыкальной терминологией... Потом она нам позвонила, и мы оба посмеялись. А позже едва не случился скандал: в очередной Таниной постановке был номер на песню Аллы "Балет, балет, балет", звучавшую в записи, а до того выступал ансамбль "Бим-Бом" с пародией на Пугачеву. Мы не подумали, что Алла обидится, и пригласили ее на спектакль. Она начала скандалить, пыталась выйти на лед. Таня взяла ее за руку: "Алла, я тебя очень уважаю, но со мной так себя вести нельзя". Однако Пугачева не успокоилась и ушла обиженная.
Совместный проект с ансамблем "Бим-Бом" был отчасти вынужденной мерой: к 1987 году в театре "Все звезды" произошел раскол, остался один солист, Юра Овчинников, и две-три пары. Пришлось вновь набирать труппу и приглашать артистов со стороны. Сложилась ужасная ситуация: инициатором раскола выступил Игорь Бобрин, муж любимой Таниной ученицы Наташи Бестемьяновой. Он хотел забрать название, уже ставшее известным; мне пришлось передать Игорю, чтобы об имени "Все звезды" он не мечтал — оно придумано нами и с нами останется. Театр продолжал жить; одним из лучших спектаклей стала "Русская ярмарка", посвященная русским национальным танцам. О нем высоко отзывался Игорь Александрович Моисеев — для Тани, часто посещавшей его репетиции, это была лучшая похвала.
Всего я придумал для Тани десяток спектаклей, среди них "Рапсодия" на тему Паганини, "Кармен-сюита", "Половецкие пляски" и "Болеро". Когда у меня родилась идея театра, я надеялся на то, что Таня сможет уделять спорту чуть меньше времени. Однако моя надежда не сбылась — "Все звезды" так увлекли Таню, что свободных дней у нее вообще не оставалось.
Когда я получил предложение занять профессорскую должность в Германии, Танин театр базировался уже в Англии: Таня ставила там "Спящую красавицу", "Золушку", "Красавицу и чудовище". На одной и той же площадке игралось до десяти спектаклей, после чего спектакль везли в другой город. Так театр работал на протяжении многих лет, и Таня часто приезжала в Ганновер, обставляла дом и уделяла ему много внимания. Продолжалось это до 1996 года, когда начался распад театра: импресарио предлагали артистам более выгодные контракты. Наступил кризис, и у Тани стал пропадать интерес к этому делу.
В это время она тренировала Илью Кулика: в 1995 году поставила с ним программу, а с 1996 года занялась им всерьез и уехала в Америку. Там Таня продолжала работать с Куликом, затем с Оксаной Грищук и Евгением Платовым. На зимних Олимпийских играх в Нагано (1998) и Кулик, и Грищук с Платовым завоевали золото: сделать так, чтобы твои ученики победили одновременно в двух категориях — одиночник и пара,— по-моему, не удавалось прежде никому. Тане пора в Книгу рекордов Гиннесса — она в мире единственный тренер по фигурному катанию, чьи воспитанники награждены золотыми медалями чемпионов мира в четырех видах: спортивное катание, спортивные танцы, одиночники-мужчины, одиночницы-женщины. Ее спортивные достижения уникальны!
В 1998 году Таня стала тренировать Алексея Ягудина, ставшего олимпийским чемпионом 2002 года, четырехкратным чемпионом мира и трехкратным чемпионом Европы. Когда она приехала из Америки, естественно было предположить, что в России ее ждут с распростертыми объятиями: как-никак, на родину вернулся тренер, принесший стране многочисленные золотые олимпийские медали. Однако ее встретили на удивление спокойно, и лишь благодаря невероятной энергии и огромному таланту Таня заняла место, соответствующее ее дарованию. С "Ледниковым периодом" и "Звездами на льду" она стала звездой, ее знает русскоязычное население в любой точке земного шара. Сейчас она — главный консультант нашей сборной по фигурному катанию, работает только в России, куда к ней приезжают фигуристы со всего мира.
В 2009 году в одной из передач с участием Тани танцевали танго из оперы Шнитке "Жизнь с идиотом", и она сказала: "Очень горда тем, что Альфред посвятил моему мужу Фортепианный концерт, на премьере которого я присутствовала". Зал устроил овацию, было очень трогательно. Хотя даже при моей огромной любви к Тане мне горько видеть в таком количестве эти шоу. В 1991 году казалось, что подобное уже не повторится. Мы иронизировали над тем, что 19 августа по всем телеканалам показывали "Лебединое озеро", и все же это был Чайковский, а не советская эстрада, с которой, в свою очередь, невозможно сравнить нынешнюю российскую. Теперь классическую музыку можно услышать лишь на канале "Культура". К счастью, в Ганновере у нас много каналов, где можно найти оперу или симфонический концерт.
Один из примеров того, насколько мы с Таней близки по натурам,— строительство нашей дачи. На закате СССР мне как народному артисту выделили участок на Николиной Горе, и в 1991 году мы начали строить дом, занималась этим в основном Таня. Вскоре после того как дача была достроена, Таня вернулась из Америки: ее встретил директор театра "Все звезды" и попросил приготовиться к плохой новости. "Что-то случилось с папой? — испугалась она.— С мамой? С Галей? С Володей?" "Дача ваша сгорела",— ответил Семен. "Да черт с ней!" — махнула рукой Таня. Был май 1992 года, мы с мамой только недавно приехали в Ганновер и жили у знакомых. Позвонила Таня: "Вова, ты стоишь? Сядь".— "Что случилось? Нина? Толя? Галя? А если нет, что же такое тогда?" — "У нас дача сгорела",— ответила она. "Да черт с ней!" — кричу я. Она стала хохотать, потому что реакция у нас была одинаковая: если с родными все в порядке, остальное не имеет значения.
Позже Таня выстроила дачу на том же месте, но потом мы ее продали: это помогло сделать нам первый взнос при покупке дома в Ганновере. А когда Таня стала еще более знаменитой благодаря "Ледниковому периоду", она приобрела новый участок. Дом, который построила Таня, получился очень уютным — большим и в то же время камерным. У меня в этом доме прекрасный кабинет с роялем, где висит множество фотографий. Впервые я побывал там за несколько месяцев до Таниного 60-летия, и все наши друзья говорили: "Только Таня могла успеть это сделать к твоему приезду". Ей так хотелось, чтобы дом и сад были поскорее готовы, что она, увидев на шоссе машину с деревьями, немедленно остановила ее и договорилась о том, чтобы назавтра нам привезли деревья и посадили. Сейчас там очень красиво.
13 февраля 2007 года в Ледовом дворце на Ходынском поле состоялось грандиозное празднование Таниного юбилея. Выступали и Владимир Спиваков, и Михаил Жванецкий, и я, не говоря уже о многочисленных фигуристах. Сенсацией стало выступление двукратных олимпийских чемпионов Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова, не выходивших на лед в Москве более 30 лет. После того как в 1979 году во время гастролей они решили остаться в Швейцарии, Таня была первой из соотечественников, кто не побоялся в Европе с ними повидаться. Она понимала, что из-за этого у нее могут быть большие неприятности, но считала эту встречу своим долгом — Таня очень честный и смелый человек. Большой смелостью было и то, что после многих лет работы с танцевальными парами она вернулась в спорт, чтобы воспитать Илью Кулика: это все равно как если бы я, обучая пианистов, вдруг взялся бы подготовить к конкурсу клавесиниста.
Увы, сейчас мы не слишком часто бываем вместе: раньше я регулярно летал в Москву, пока концертов было много, теперь это труднее. В последнее время чаще Таня приезжает в Ганновер, чем я в Москву,— на мамин и мой дни рождения, на другие праздники. До 2007 года мама была мобильнее и чувствовала себя лучше, я за нее почти не тревожился и мог на несколько дней оставить одну. Но когда мама позвонила и сказала, что не сможет приехать на Танин юбилей, я понял, что ей действительно плохо.
В последние годы моей концертной деятельности Танина сестра Галя нередко ездила со мной на гастроли. На протяжении многих лет мама и Галя опекали меня по части еды, стирки, сборов в поездки, если Тани не было рядом. Это в большой степени помогло нам с Таней сохранить семью — мы были все время в разъездах, и наш семейный быт нуждался в постоянной поддержке. Спасибо маме за то, что она всегда рядом, сколько я себя знаю, мама — не просто глава моей жизни, она и есть жизнь моя.