После очередного поражения армии австрийского императора, союзника России, Суворов в сердцах сказал, что "австрияки — великие мастера битыми быть". 60 лет назад, 30 ноября 1939 года, СССР напал на Финляндию, в очередной раз доказав, что русские — великие мастера оказываться не готовыми к войне. Даже к той, которую начинают сами.
Говорят, что во время Великой Отечественной немалой популярностью пользовался такой анекдот. Ведут немцы расстреливать пленных — американца, француза и русского. Довели. Спрашивают о последнем желании. Американец попросил в последний раз помолиться. Разрешили. Француз — выпить. Немцы дали ему хлебнуть из заветной фляжки. А русский просит: "Врежьте мне как следует по заду ногой!" Конвоир удивился, но врезал, а русский выхватил у него автомат и перестрелял охрану. Бегут все трое к лесу, а американец и спрашивает: "Что ж ты, Иван, раньше их всех не перестрелял? Мы же такого страху натерпелись!" "Уж такой мы народ,— отвечает русский.— Пока нам крепко по заду не дадут, мы как следует воевать не начинаем".
В ходе короткой — три с половиной месяца — "зимней войны" Красная Армия получила по заду в полную силу. Земля на Карельском перешейке и перенос границы подальше от "колыбели революции", Ленинграда, достались дорогой ценой. Потери советской стороны: 72 408 человек убитыми, 186 129 — ранеными, 132 213 — обмороженными, 4240 — контуженными, 17 520 — пропавшими без вести и пленными (по современным данным, 126 875 погибших и 288 054 раненых). В 40-градусные морозы немногочисленные, плохо одетые и неважно вооруженные части РККА в декабре 39-го и январе 40-го в лоб штурмовали оборудованную по последнему слову военно-инженерной техники, хорошо укрепленную линию Маннергейма. Солдаты гибли целыми дивизиями, на некоторых участках финского фронта Красная Армия была отброшена на 40 км назад.
Самое удивительное в том, что к финской войне руководство РККА начало готовиться заблаговременно — в феврале 1939 года, когда советские дипломаты в Москве и Хельсинки еще вели переговоры с финнами об уступке территории. Генеральный штаб разрабатывал планы военной кампании, оборонная промышленность — необходимые вооружения. Ведь было очевидно, что воевать, скорее всего, придется в лютый мороз, на снегу.
"Я сам набивал тротилом первые 'лимонки'"
Во время подготовки финской войны Красная Армия получила оружие, с которым по распространенности в мире может соперничать только АК-47,— гранату Ф-1, или "лимонку". О том, как это происходило, рассказывает автор разработки полковник в отставке Федор Иосифович Храмеев.
— В декабре 1938 года я окончил Артиллерийскую академию им. Дзержинского и был направлен на работу в конструкторское бюро артиллерийского завода Наркомата обороны на Украине. А в феврале 1939 года я получил задание на разработку оборонительной гранаты. Дело в том, что находившиеся на вооружении РГД-33 и похожую на бутылку гранату образца 1914-1930 годов невозможно было бросать, лежа на снегу. Они замерзали, и их было слишком сложно снаряжать. Как выполнить задание? Что делать? На мое счастье, в Москве я видел альбом, выпущенный российским Генштабом в 1916 году, где были представлены изображения всех применявшихся в первую мировую войну гранат. Немецкие и французские были рифленые, яйцеобразной формы. Особенно мне понравилась французская F-1. Она точно соответствовала полученному заданию: удобная в бросании, безопасный запал, достаточное количество осколков.
— То есть вы ее просто скопировали?
— Я ее не копировал. В альбоме был только рисунок. Я разработал все рабочие чертежи. Пришлось помучиться. Заменил простой чугун, из которого была сделана F-1, на сталистый — для увеличения убойной силы осколков. Сделали формы, отлили 10 опытных образцов. Я сам набил их тротилом и отправился испытывать.
— Была создана какая-то приемная комиссия?
— Да нет! Опять же я один. Дал мне начальник завода майор Будкин бричку-параконку и послал на наш полигон. Бросаю гранаты одну за другой в овраг. И на тебе — девять взорвались, а одна — нет. Возвращаюсь, докладываю. Будкин на меня с криком: мол, секретный образец без присмотра оставил! Еду обратно, снова один.
— Боязно было?
— Не без того. Лег я на край оврага, увидел, где граната в глине лежит. Взял длинную проволоку, сделал на конце петлю и аккуратно зацепил ею гранату. Подергал. Не взорвалась. Оказалось, запал подвел. Так и вытащил ее, разрядил, привез, зашел к Будкину и положил ему на стол. Он заорал и из кабинета выскочил пулей. А дальше мы передали чертежи в Главное артиллерийское управление (ГАУ), и гранату пустили в массовое производство. Без всяких опытных серий.
— Вас как-нибудь наградили?
— Нет. Я даже патент на свои усовершенствования к Ф-1 получил только в этом году. А для финской войны я еще одно задание параллельно с гранатой выполнял — с марта 39-го работал над лыжами для 76-, 122- и 152-миллиметровых артиллерийских орудий. Их испытания прошли успешно. Орудия на этих лыжах переезжали через бревна полуметрового диаметра.
— Судя по вашим словам, подготовка к войне с Финляндией шла успешно. Но как объяснить огромные потери и то, что, мягко говоря, не все вооружения отличались высоким качеством?
— А кто командовал ГАУ? Маршал Кулик. Я служил в артиллерийском комитете ГАУ с февраля 1940 года. Пришли мы к нему как-то утверждать новые таблицы весовых отклонений (в одной партии могли оказаться снаряды с разным весом, и необходимо было корректировать прицел.— Ъ). Оказалось, что он не знает вещей, которые обязан знать любой артиллерист. Разозлился. "Я вас вредители, гады,— кричит,— сгною!" Разодрал журнал, полотняную кальку и выгнал нас.
Часов через пять-шесть мы новую кальку подготовили. Приходим. Он сидит с кем-то, анекдоты травит. И не глядя все нам подписал. И если бы он один был такой! Мне пришлось заниматься 37-миллиметровой лопатой-минометом. Какой-то боец написал в Наркомат обороны, что было бы неплохо сделать черенок лопаты одновременно стволом миномета. Там идея понравилась, и мне приказали воплотить ее в металле, хотя любому грамотному военному инженеру понятно, что это чушь. Точно навести такой миномет на цель невозможно. А дрогнет при выстреле рука — и мина летит тебе же за шиворот. Испытания это подтвердили.
— Но ведь были и квалифицированные командиры?
— Был в ГАУ дивизионный инженер Каюков. Умнейший человек. Он все время боролся за техническую культуру и в документации, и в производстве вооружений. Он поручил нам сделать расчеты и с их помощью доказал, что из-за низкой точности изготовления гильз со снарядами происходят разрывы стволов орудий при стрельбе. Но его репрессировали.
— Я слышал, что его арестовали по доносу не любивших его руководителей оборонных предприятий?
— Это только версия. Ни подтвердить, ни опровергнуть ее я не могу. Официально его репрессировали за срыв сроков сдачи образцов новой техники. У меня самого был подобный случай, только я легко отделался. Меня направили в Ленинград, где на заводе начинали выпускать 50-миллиметровые минометы Шамарина. Был такой конструктор. Нужно было разворачивать серийное производство, а все чертежи и производство у Шамарина были в аховом состоянии. А он со мной спорил и говорил, что все в порядке. Однажды, пока он обедал, мы с заводским военпредом семь минометов разобрали, детали перемешали, а когда Шамарин вернулся, попросили его собрать хоть один. Не смог. Я тогда был начальником отделения. Когда вернулся в Москву, оказалось, что меня сняли, а наверх отправили доклад, что у Шамарина все хорошо и все будет сделано в срок. Сроки, сроки — вот что тогда было главное.
"Нанести урон финнам мы все равно бы не смогли"
Только в феврале 1940 года, сконцентрировав на линии фронта значительные силы и перейдя к тактике обхода финских укреплений, Красная Армия начала добиваться успехов. Но все равно продолжала нести большие потери. В конце февраля финны уничтожили советскую дивизию в районе Ладожского озера. О том, что происходило в это время на фронте, вспоминает подполковник в отставке Борис Александрович Сыромятников.
— Когда началась финская, мы все думали, что все закончится если не в считанные дни, то за пару-тройку недель. А в декабре меня и нескольких моих друзей пригласили на военную кафедру института, где мы учились. Мы с ребятами очень активно занимались военной подготовкой, готовились защищать Родину. Я освоил станковый пулемет, был стрелком первого класса, окончил курсы снайперов. К тому же все мы были отличными лыжниками. Начальник кафедры сказал нам, что у нас в Сокольническом районе формируются лыжные эскадроны добровольцев для финского фронта. И спросил: "Как?" Я ответил, что готов.
Собирали нас на войну капитально. Готовили для разведывательно-диверсионных действий в тылу противника. Каждому выдали свитер из гагачьего пуха, лыжные ботинки с четырьмя рядами медных гвоздей и все прочее. Но, честно говоря, нанести урон противнику мы все равно бы не смогли.
— Почему?
— Наше оружие было смехотворным. Автомат Симонова весил 8 кг, стрелять можно было, только установив его на скрещенные лыжные палки. А в мягком снегу под тяжестью автомата и от отдачи они после первого же выстрела вязли, и следующая пуля шла мимо цели. Кроме того, автомат состоял из множества деталей, которые замерзали на морозе. Одиночными стрелять было можно, а очередями — только когда автомат разогреется. А финны стреляли из легких автоматов, прикрепленных ремнями к поясу, сходу, поскольку бегали они на лыжах, в отличие от нас, без палок. Такая вот разница.
— Когда вы оказались на фронте?
— В Петрозаводск мы прибыли в феврале. Обстановка на этом участке фронта была непростой. Очень донимал всех "голубой бронепоезд". Его финнам подарили шведы. Он стоял в железнодорожном тоннеле в скале, время от времени выкатывался, бил по нашим позициям из тяжелых дальнобойных орудий, а как только наши вызывали авиацию, уползал обратно в тоннель. Петрозаводск был заполнен израненными и обмороженными бойцами. Поговорили с ними, и стало немножко не по себе. Они не скрывали, насколько сильно воюют финны. Много было солдат, раненных "кукушками".
— В нашей литературе так называют финских снайперов, сидевших на деревьях, а финны теперь утверждают, что таких снайперов не было.
— Конечно, не было. Они подвешивали на густых елях у дорог волокуши, в который сидели женщины с автоматами. Сидит она, ждет, когда наша колонна поближе подойдет. Наши же передвигались в основном пешим строем. Когда середина колонны с "кукушкой" поравняется, она начинает бить длинными очередями. Пока ее засекут и обезвредят, 15-20 человек она уже положила.
— Вы не были ранены?
— Только обморозил руки и ноги.
— Несмотря на экипировку?
— Руки обморозил так. Уснул у костра. Перчатки, хоть и были на шнуре, соскользнули. А ноги... Привезли нам валенки вместо ботинок, моего размера не оказалось, пришлось брать меньшие — с естественным результатом. Мы вообще выжили потому, что война быстро кончилась.
— Вы так и не попали в финский тыл?
— Нам наметили день перехода линии фронта, подготовили коридор, но в это время начались переговоры. И нас оставили охранять штаб дивизии. Вокруг штаба мы проложили лыжню, по обе стороны был мягкий снег — заметны любые следы. Вот мы круглые сутки по этой лыжне и бегали. Два часа спишь, два часа на лыжне.
— Удалось кого-то задержать?
— Наш эскадрон обезвредил трех или четырех финских диверсантов.
— Как закончилась для вас эта война?
— Парадом победы. Не сразу, конечно. Через неделю после подписания мира нас распустили по домам. В поезде мы после наших лыжных гонок и напряжения проспали, как мне показалось, часов 30. Дали премию — "ворошиловские 200 рублей". На них мы с друзьями впервые в жизни пошли в ресторан. А потом нас собрали и сказали, что на параде по Красной площади пройдет сводный отряд добровольцев из лыжных эскадронов Сокольнического района. Долго тренировались, оделись приблизительно одинаково и с выданными на парад винтовками прошли мимо Мавзолея. Так и кончилась для меня финская война. Хорошо, что выжил.
Война с Финляндией неизбежно должна была кончиться победой СССР — страна, в которой 3,5 млн жителей, не может бесконечно сопротивляться державе с почти 200-миллионным населением.
Условия мира были гораздо жестче тех, что предлагали советские дипломаты накануне войны. Ошибочные расчеты делал не только советский, но и финский генштаб. Финны рассчитывали, что в войну вступит Швеция, но она ограничилась поставками вооружений, боеприпасов и отправкой немногочисленных добровольцев. Не оказалось на советско-финском фронте и норвежских волонтеров. Помощь других стран тоже была очень и очень ограниченной.
Похоже, что некоторые финские политики и генералы до сих пор делают неверные расчеты. Они так и не смирились с потерей Карельского перешейка. Некоторое время назад спикер финского парламента Риита Уосукайнен заявила, что европейское сообщество должно вернуться к "карельскому вопросу". А бригадный генерал Кари Хиетанен прямо призвал к устранению "исторической несправедливости". И хотя президент Мартти Ахтисаари тут же заявил, что не позволит "карельскому вопросу" испортить отношения Финляндии с Россией, нельзя забывать о том, ни одну войну нельзя считать оконченной, пока остаются люди, готовые пересмотреть ее итоги.
ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ
--------------------------------------------------------
"Когда началась финская, мы думали, что все закончится если не в считанные дни, то за пару-тройку недель"
В 40-градусные морозы плохо одетые и неважно вооруженные бойцы РККА в лоб штурмовали линию Маннергейма. И гибли целыми дивизиями
Некоторое время назад спикер финского парламента заявила, что европейское сообщество должно вернуться к "карельскому вопросу"
--------------------------------------------------------
Подписи
Изобретатель "лимонки" полковник в отставке Федор Храмеев: "На мое счастье, в Москве я видел альбом, где были представлены изображения всех применявшихся в первую мировую войну гранат. Особенно мне понравилась французская F-1"
Несмотря на то что к войне готовились заранее, оружие и техника не отличались высоким качеством
На лыжи были поставлены не только орудия, но и пулеметы. Однако и они вязли в рыхлом снегу
Подполковник в отставке Борис Сыромятников: "Начальник кафедры сказал нам, что формируются лыжные эскадроны добровольцев для финского фронта. И спросил: 'Как?' Я ответил, что готов"
Обмороженных было в два раза больше, чем убитых
Общие потери советской стороны составили почти полмиллиона человек