премьера / театр
На сцене Киевского театра юного зрителя на Липках представили тургеневский "Месяц в деревне" в не вольном, но фривольном прочтении Валентина Козьменко-Делинде. Одну из главных мужских ролей в спектакле сыграл внук Богдана Ступки Дмитрий, который, по мнению АНАСТАСИИ ГАЙШЕНЕЦ, поддержал реноме знаменитой актерской династии.
Валентина Козьменко-Делинде не раз упрекали в излишне фривольной трактовке классики и насыщении высоких чувств приземленными мотивами. Но он упорно и не без вкуса следует избранным путем десакрализации серьезной драматургии. Не стала исключением и его трактовка тургеневского "Месяца в деревне", реализованная в киевском ТЮЗе. Сценическая редакция пьесы ограничилась кратким пересказом сюжета с ключевыми диалогами (как в школьной шпаргалке), но хорошо сохранившийся скелет повествования выписывает тут увлекательные игровые кульбиты.
Не вдаваясь в осмысление психологических глубин, режиссер акцентирует внимание на поверхностных смыслах текста — сексуальных страстях и моральных ограничениях. Преподнося пьесу в гротескном ключе, Валентин Козьменко-Делинде ставит ее как комедию — именно так характеризовал ее сам Тургенев — вопреки традиции прочтения "Месяца в деревне" как серьезной психологической драмы о несчастной любви. Пресловутые же тургеневские "кружева" у Делинде сохранились лишь в виде тюлевой занавеси на заднике сцены.
Наряду со штатными актерами ТЮЗа в постановке задействованы студенты курса Богдана Ступки, а одну из главных мужских ролей играет внук худрука-франковца Дмитрий. Вопреки пересудам о внутрицеховом подхалимаже, именно он стал в этой постановке одним из приятных сюрпризов. Его герой, студент Алексей Беляев, приставленный учителем к сыну молодой богатой помещицы Натальи Петровны,— объект вожделения половины женского населения поместья. Сам он далек от любовных переживаний: ему куда интереснее запускать змея со своим воспитанником, взрывать фейерверки и мастерить качели.
Алексей в исполнении Дмитрия Ступки жизнелюбив, добр и несколько инфантилен — в современной популярной психологии такие персонажи проходят по статьям "кидалты" и "синдром Питера Пена". В отличие от Ракитина (Максим Михайличенко) — друга дома, влюбленного в Наталью Петровну,— молодой учитель искренне страдает от своей неспособности разделить чувство, которым воспылала к нему Наталья Петровна. Не желал он, конечно, и разбить сердце ее воспитанницы Верочки, также павшей жертвой его обаяния. Чтобы хоть как-то преодолеть свою эмоциональную непричастность к разыгравшейся драме, он режет себе руку перочинным ножом, приобщаясь посредством физической боли к сердечным страданиям влюбленных в него женщин.
Излишняя эротизация происходящего у Делинде компенсируется мастерским пониманием законов сцены. Практически все диалоги передаются остроумными гэгами с применением подручных элементов сценографии. При этом в распоряжении старосветского общества находятся всего три предмета, появляющиеся на сцене поочередно в метафорических ролях,— велосипед, качели и некое подобие спущенного воздушного шара. Однако работает этот нехитрый инструментарий по максимуму: например, если для кого-то крутить педали велосипеда и раскачиваться на качелях так же просто, как дышать, то для Натальи Петровны это сложно, как квадратура круга.
В освоении образа Натальи Петровны прима ТЮЗа Анжелика Гирич использует не замеченные за ней ранее обертоны самоиронии и даже буффонады. Так, во втором действии, когда ее героиня теряет над собой контроль и признается Алексею в любви, в пластике актрисы появляется неуклюжесть сломанной куклы, которую она доводит до апогея. Спотыкаясь о спущенный воздушный шар (надо думать, будь он исправен и надут, улетела бы парочка в небеса обетованные), герои по-чаплински падают, обеспечивая самой пафосной сцене пьесы саундтрек из хохота зрительного зала. Эта нелепость горе-влюбленных вызывает сострадание к несчастным людям, жертвам своего неумения жить.