Лувр на песке

На Арабском Востоке последние пять лет происходит тихая культурная революция: шейхи скупают и берут европейское искусство в долгосрочную аренду, чтобы сделать Абу-Даби (ОАЭ) и Доху (Катар) новыми культурными столицами ХХI века

Ирина Шкуркина

Два государства Персидского залива — Объединенные Арабские Эмираты (население чуть больше 4 млн человек) и Катар (820 тысяч человек) — независимо друг от друга решили осуществить самый масштабный и дерзкий эксперимент в музейном и арт-мире за последние десятилетия. Несколько лет назад они запустили проекты по созданию "новой культурной идентичности", изъявив желание ни много ни мало стать мировыми культурными центрами. Для чего начали строительство с нуля целого ряда музейных комплексов. Каждый по-своему. На острове Саадийат (в 500 м от Абу-Даби) через пять лет должны открыться четыре мировых музея: филиал нью-йоркского Музея Гуггенхейма (в 12 раз превышающий по размеру оригинал); филиал парижского Лувра; Музей национальной истории и Музей морской истории. В столице Катара — Дохе, в свою очередь, также заложены четыре музея: Музей исламского искусства (открылся в 2008 году), Музей арабского искусства XX века (открылся во временном пространстве в декабре 2010 года), началось строительство Национального музея Катара, а также в 2011 году обнародуют дизайн проекта Музея ориентального искусства. И все это создается только лучшими мировыми архитекторами, сплошными лауреатами Притцкеровской премии (известно, что бренды арабы ценят): Фрэнк Гэри, Жан Нувель, Тадао Андо, швейцарское бюро Herzog & de Meuron. Тут же, конечно, вездесущий Норман Фостер и строитель "пирамид Лувра" (через это стеклянное сооружение теперь попадает в музей основной поток посетителей) в Париже Йо Минг Пей, а также лучшие мировые консультанты по музейному менеджменту и лучшие закупщики искусства. Лучшими в данном случае называются и самые дорогие. То есть бюджеты не ограничены (речь идет о десятках миллиардов долларов).

Мусульманский модерн

Главная проблема и амбиция этого культурного рывка — не размеры финансовых затрат (с этим, как мы понимаем, проблем нет), а в нахождении компромисса. Компромисс между желанием вписаться в международный контекст на равных, создать образ, максимально модернизированный и прогрессивный, с одной стороны, а с другой — не порвать связь с традицией и собственной идентичностью, основой которой все же является исламская культура. Из двух адресов Доха выглядит пока более сбалансированной. Глава Катара шейх Хамад бин Халифа Аль-Тани выступил с идеей создания в Дохе "культурного хаба" — этакой культурной мегастолицы арабского мира. Вместо использования существующих исторических дворцов было решено обратиться к архитектуре будущего. Национальный музей Катара, который архитектор Жан Нувель создает по образу розы пустыни (кристаллы гипса, образующиеся в песках пустыни), призван стать символом единства культуры, исторического наследия и будущего Катара и его людей. А первый из открывшихся арабских музеев — Музей исламского искусства, расположенный на искусственном острове в 60 метрах от южного берега столицы, уже демонстрирует все разнообразие наследия исламского мира с VII по XIX век. Здание музея построено архитектором Йо Минг Пеем. Пей говорил, что это здание было самым сложным за всю его карьеру (на тот момент архитектору было 90 лет), потому что оно должно было воплотить суть исламской архитектуры. Отправную точку Пей нашел в мечети IX века в Каире. В итоге получился суровый и простой комплекс, который оживает на солнце в игре света и тени.

Абу-Даби, как и Дубай во время строительного бума 1990-х годов, ориентирован на глобальный подход и признанные интернациональные бренды. В 2005 году его высочество шейх Халифа бин Зайед аль-Нахайан обратился в фонд Гуггенхейма к его тогдашнему руководителю, музейному топ-менеджеру и визионеру Томасу Кренсу с идеей повторить эффект Бильбао в Абу-Даби. За 800 млн долларов инвестиций архитектор Музея Гуггенхейма в Бильбао Фрэнк Гэри согласился не просто повторить, а превзойти себя. Затем, в 2007 году, последовала громкая сделка с Министерством культуры Франции: оказалось, что если, например, заплатить французскому правительству 1,3 млрд долларов, то можно получить право выбора произведений из национальных сокровищниц — Лувра, Музея д'Орсэ, Музея Родена, Центра Помпиду и прочих — для аренды в экспозицию Абу-Даби. Сделка рассчитана на 30 лет. Еще полмиллиарда долларов пойдет на само строительство музейного чуда Жаном Нувелем.

Во время финансового кризиса 2008 года на Западе произошло резкое сокращение финансирования культуры и искусства, даже на национальные музеи стали выделять значительно меньше средств, да и на частных патронов надежды стало мало. Помощь пришла откуда не ждали: после того как глава ОАЭ "помог" Америке и Франции, очередь дошла и до Великобритании. Его высочество шейх и здесь поразил масштабами: за 10 лет партнерства с Британским музеем (часть коллекции которого будет размещена в итоге в Национальном музее Зайед, спроектированном британским бюро Нормана Фостера) было заплачено несколько сот миллионов фунтов (точная сумма не разглашается). Дальше в планах острова Саадийат — Музей морской истории (архитектор Тадао Андо) и Центр исполнительских искусств (архитектор Заха Хадид).

Арабские проекты, запущенные 3-5 лет назад, сейчас находятся на полпути к реализации, есть возможность взглянуть на их развитие более предметно и даже критически. Во-первых, оказалось, что бесценную западную культуру, собственно, можно купить. Цена, которую Восток оказался способен заплатить Западу, повлияла даже на традиционный образ нувориша. Они, нувориши с Востока, разбрасывающиеся нефтяными долларами, выглядят сегодня не так глупо, как сами европейские арт-институции, готовые пойти на многое ради пополнения бюджета. Кстати, буквально в конце 2010 года было объявлено еще об одном культурном партнерстве — между Министерством культуры и наследия Омана и британским культурным форпостом — галереей Тейт. Шедевры из коллекции Тейт поехали на празднование 40-летия султаната Оман. Такой вот "бритиш контрибьюшн". Размер "контрибьюшн" со стороны Омана не указывается. В итоге выясняется, что "новую идентичность" для арабских стран на безумные нефтяные деньги шейхов создают западные специалисты. Этому, конечно, есть объяснение: профессиональных музейных менеджеров очень мало и все они, как правило, находятся на Западе. Вот и модернизацию Политехнического музея в Москве будет делать британская Event Communications.

Но есть и плохие новости: выяснилось, что все же "осовременить Восток" и создать новую "столицу мирового искусства" за пятилетку невозможно. Масштаб арт-проектов в ОАЭ и Катаре сослужил себе недобрую службу: в течение последних трех лет можно наблюдать, как рыщут по Нью-Йорку, Лондону и Парижу консультанты шейхов. Им необходимо заполнить запланированные квадратные километры экспозиционных залов. Вопрос о качестве болезненный: по-настоящему знаковые произведения редко появляются на рынке. Отсюда и арендные схемы.

Но даже от утопии есть польза: невозможно не оценить потенциала, заложенного в этих начинаниях Ближневосточного региона. Ведь это работа на будущее: своей страны, своих граждан, своего места в мире. Эта работа началась не пять лет назад и не ограничивается точечными музейными постройками. В пятый раз будет проходить в марте ярмарка современного искусства "Арт-Дубай", уже 20 лет как существует биеннале в другом эмирате, в Шардже. Для биеннале в Шардже в 2011 году выделены средства на создание 65 новых произведений искусства: в основном это некоммерческие вещи — слишком масштабные для продажи или выполненные с использованием нестандартных медиа (видео, перформанс и т.д.). Также поражает количество появившихся регулярных специализированных СМИ, посвященных искусству и культуре исламских стран.

Беспрецедентность этих начинаний даже не столько в масштабе и заложенных бюджетах, сколько в дерзости мечты (книга Барака Обамы с похожим названием, The Audacity of Hope, стала манифестом демократической Америки в 2008 году). Идея переноса "культурных рек" близка американскому сознанию, и не случайно именно в американских СМИ уделяется столько внимания арабским музейным стройкам. Здесь способны лучше других оценить попытку Арабского Востока заранее обозначить свою роль в грядущем мироустройстве (как минимум в культурном и экономическом плане) как промежуточную позицию между США и новыми гигантами вроде Индии и Китая. К сожалению, эта будущая культурная карта мира Россию никак не учитывает.

Культурные нефтедоллары

Почему вообще важно говорить об этом в России? Потому что как минимум с середины нулевых нас ставили в один ряд с другими бурно развивающимися странами, в том числе и с Ближним Востоком. Нефтедоллары у нас текли рекой нисколько не меньше, чем там, и российские амбиции вряд ли уступали амбициям арабских шейхов, да и коллекционеры российские наделали не меньше шума на западных аукционах, чем арабские закупщики. Вот только почему-то страна, которая еще 60 лет назад состояла сплошь из бедуинов, сегодня строит очередные архитектурные и культурные чудеса света (отметим, что вся эта красота строится на бюджетные деньги), а наше государство никак не найдет частного инвестора для реставрации Новой Голландии в Петербурге.

Победа на культурном поприще, как мы знаем, сегодня гораздо быстрее приводит к победам и на других фронтах: финансовом, инвестиционном, политическом. Арабский Восток в этом смысле мог бы служить нам примером, но, скорее всего, мы в очередной раз лишь презрительно ухмыльнемся: у нас впереди спортивные утопии — Олимпиада-2014, строительство трассы для "Формулы-1" и чемпионат мира по футболу, так что в ближайшую пятилетку опять не до культуры. В отличие от Катара, который, напомним, проводит свой чемпионат мира по футболу сразу следом за нами, в 2022 году.