Премьера кино
Самый женский фильм года "Ешь, молись, люби" снят по одноименному женскому бестселлеру и содержит рецепт счастья для тех женщин, которые не в состоянии самостоятельно до него додуматься: если одолела беспричинная хандра, надо сменить обстановку, отправиться в путешествие и ни в чем себе не отказывать. Как героиня Джулии Робертс два часа ест, молится и рыдает, смотрела ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Девушка, покупавшая передо мной билет в кассе кинотеатра, старалась побыстрее произнести название фильма и оговорилась: "Ешь, молись, любись". Возможно, из ее подсознания выскочил другой глагол, который неудобно выносить на рекламные плакаты, но который более честно и прямо отражает, чего именно по-настоящему не хватает героине Джулии Робертс — журналистке, писательнице и драматургу с огромным ассортиментом уродливых бусиков на каждый день, которая в начале фильма ни с того ни с сего бросает не имеющего ярко выраженных недостатков мужа (Билли Крудап). В то время как муж огорчается до слез, искренне не понимая, чем он заслужил такое отношение, героиня широким жестом оставляет ему все совместно нажитое имущество и стремительно начинает встречаться с молодым актером из своей бродвейской пьесы (Джеймс Франко, похоже, пародирует саму Джулию Робертс идиотически затуманивающимся взглядом). Изрядная разница в возрасте не мешает им вместе медитировать и ходить в прачечную стирать трусы, но когда прелесть сексуальной новизны немного ослабевает, героиня обнаруживает, что получила все то же самое, что в предыдущем опостылевшем браке, и собирает баул с бусиками и шарфиками в дорогу.
В Италии писательница впервые в своей не такой уж короткой жизни узнает от человека по фамилии Спагетти выражение "dolce far niente" и с удивлением обнаруживает, что можно получать удовольствие от жизни, не делая вообще ничего, а только поедая пасту и пиццу с красным вином (на всем протяжении своего путешествия она, впрочем, регулярно достает ноутбук и заносит в него важные оргвыводы, делаясь окончательно похожей еще на одну несчастную, изъеденную рефлексией нью-йоркскую обитательницу — Кэрри Бредшоу). Лучший (в данном случае даже можно рискнуть употребить эпитет "самый вкусный") эпизод в фильме режиссера Райана Мерфи связан с итальянской безалаберностью — когда героиня, за четыре месяца отъевшаяся в Италии и собравшаяся переместиться в Индию для нравственного самосовершенствования, готовит своим римским друзьям прощальный ужин на День благодарения, но не размороженную вовремя индейку приходится жарить всю ночь и подавать на завтрак — в момент, когда разрезают зарумянившуюся индейку, золотящуюся в лучах утренней зари, авторам наконец удается передать зрителю то ощущение радости и полноты жизни, ради которого они, собственно, все и затевали.
Индийская часть душеспасительного триптиха затянута и скучна: все-таки гораздо веселее смотреть, как люди едят, чем как они молятся и моют пол. В ашраме героиня встречает женщину с бородой — то есть техасского мужчину в клетчатой рубашке (Ричард Дженкинс), который сначала ласково называет ее хомячком за сохранившуюся с итальянского периода прожорливость, а потом, в минуту откровенности, рыдая, признается, что однажды по пьяни чуть не задавил своего восьмилетнего сына. О том, что просветление наступило и пора собираться в следующий намеченный пункт — на Бали, героиня догадывается, когда местный слоник начинает доверчиво тянуть к ней свой хоботок.
На Бали писательница попадает под машину интересного бразильца (Хавьер Бардем), торговца ювелиркой, который может себе позволить постоянное проживание на Бали и все то же сладостное безделье. С бразильцем героиня активно реализует третью часть заповеди "ешь, молись, люби", но и тут тоже подстерегают опасности: если долго воздерживаться от секса, засыхают коленные суставы, а если потом вдруг до него дорваться и переусердствовать, начнется цистит (я пересказываю физиологические подробности, чтобы мужчины, над которыми, боже упаси, нависнет угроза похода на "Ешь, молись, люби", трезво взвесили ресурсы своей терпимости ко всей этой "вечной женственности" с постоянными неполадками в организме). Но цистит — это пустяки, временные трудности, а основной диагноз у героини другой: она классическая, зацикленная на себе истеричка чистейшего разлива. Что само по себе, может, и не так плохо для творческой личности, если она может направить свой темперамент в нужное русло (вон Ахматова, например, стихи писала), но в случае с героиней и автором первоисточника скромного творческого потенциала хватило только на поверхностный гедонистический путеводитель по трем теплым странам.