Некролог
Вчера на 69-м году жизни в Киеве умер актер Николай Олялин, оставшийся в истории гибнущим в затопленном берлинском метро капитаном Цветаевым из эпопеи Юрия Озерова "Освобождение" (1968-1971). Его уникальное лицо придавало трагический, почти религиозный смысл любой, самой официозной роли.
Актерам, играющим призраков, не веришь. Николай Олялин исключение. В "Беге" (1971) Александра Алова и Владимира Наумова вестовой Крапилин, преследующий своего палача, врангелевского генерала-вешателя Хлудова, натуральный выходец с того света, безжалостно недоумевающий, за что его убили. По большому счету это был архетип любой военной роли: отвоевав свое, солдат получает право призвать к ответу тех, кто послал его на смерть.
Но даже играя живых военных, неуклонно растя в званиях, от летчика-истребителя Болдырева в "Днях летных" (1966) до полковника Павлова в фильме Георгия Николаенко "Шел четвертый год войны" (1983) и савинковца Павловского в "Синдикате-2" (1981) Марка Орлова, Олялин всегда был сожженным войной мертвецом, продолжающим сражаться в вечной увольнительной. Святым маньяком, как майор Топорков в "Обратной дороги нет" (1971) Григория Липшица, невиданно жесткой для СССР истории партизанского обоза, везущего не оружие, как думают герои, а ящики с кирпичами, отвлекая на себя карателей. Религиозный подтекст истовости прозвучал вслух в "Пропавшей экспедиции" (1975) и "Золотой речке" (1976) Вениамина Дормана, где Олялин был Силантием, старообрядцем и душегубом, для которого двуперстие и топор были равноценны.
Проступающие сквозь кожу кости черепа, впалые щеки, горящий взгляд на изможденном лице. Сюжет мог быть фальшив — Олялин придавал ему правду страдания. Поневоле веришь, что ветераны, узнав его на улице после премьеры "Освобождения", плакали и тащили в шалман: "Да я же, как ты, на Курской дуге помирал". И даже лощеный, но боевой генерал Орел, консультант "Освобождения", возмущался: "Да как же так, что ты утонул, да я режиссеру скажу, пусть выведет тебя из проклятого метро через какой-нибудь люк". Хотя родился актер ровно за месяц до 22 июня в вологодской деревне и войну, на которую ушел отец-портной, уже нахлебавшийся горя на финской войне, не помнил, а помнил только солдат, тянувшихся через Опихалино по домам: безногих, безруких, пьяных и плачущих.
Сам Олялин знал за собой и комический дар: недаром же великий Николай Акимов звал выпускника Ленинградского театрального института, который Олялин предпочел рекомендованному отцом военно-топографическому училищу, в свой Театр комедии. Но выпало распределение в Красноярский ТЮЗ, ожесточенный разлад с главным режиссером, утаившим от актера приглашения на съемки в такие культовые ныне фильмы о войне, как, например, "Щит и меч": причиной разлада, кстати, была охальная и до сих пор живущая в актерском фольклоре эпиграмма на главного. С 1970 года — работа на студии имени Довженко, слава в 1970-х, забвение в 1990-х.
Впрочем, в 1990-х Олялину повезло больше, чем многим его коллегам. Речь не об Инквизиторе, скорее, манекене, чем персонаже "Дозоров" (2004-2005) Тимура Бекмамбетова, хотя тоже отмеченном той же религиозной жестокостью, не о сериалах, пусть и приличных, как "Охота на изюбря" (2005). Олялин сыграл Кольку Полуянова, одного из главных героев "Окраины" (1998) Петра Луцика, одного из лучших фильмов эпохи, притчи об обездоленных сатанинским олигархом крестьянах, в своей непреклонной жажде справедливости доходящих по трупам до самой Москвы и покидающих ее охваченной пламенем. Это был, конечно, своего рода постмодернизм, игра пусть не с буквой, а с самим духом советского кино, хотя бы фильмов Александра Довженко, но присутствие Олялина придавало этой игре беспощадную серьезность "гибели всерьез".