Дебютный альбом ростовского рэпера Василия Вакуленко под маркой проекта "Ноггано" в прошлом году словно самозародился в интернет-среде, как жизнь на дне первичного океана. Он даже как альбом поначалу не воспринимался — просто серия "жизненных" историй, объединенных главным героем и живших на жестком диске компьютера. Этот Ноггано оказался гораздо более симпатичным и узнаваемым персонажем, чем Баста — основная маска господина Вакуленко. И теперь уже не скажешь, что "Ноггано" — теневой сайд-проект Басты. О выходе второго диска Ноггано автор этих строк узнал из новостной рассылки авторитетного рекорд-лейбла. В отличие от альбома "Первый" альбом "Теплый" вошел через парадную дверь, так, как раньше приходили альбомы Басты. Однако персонаж по имени Ноггано все так же близок народу. У таксистов новый диск пользуется не меньшей популярностью, чем у офисных менеджеров и мелких предпринимателей.
Василий еще до трека под названием "Интро" проговаривает речитатив под названием "Мути без спешки", напоминающий о главном отличии Ноггано от Басты. У Ноггано нет надежды: "Король или пешка, если ты фигура на поле, значит, уже замешан".
Ноггано — насквозь криминальный персонаж, и автор далек от его романтизации, поэтому песни с такими текстами никогда не взяли бы на радио "Шансон", на котором блатная лирика давно отодвинута в тень обычной эстрадой. К тому же среди тамошних авторов и в голову никому не придет крутить слово так и сяк, гнуть строчки, испытывать язык на прочность: "Не был падалью, даже когда падал, кидал тех, кто кидал, не глядя, остальное детали... Мы научены случаями, как ссучивались и ссучивали даже лучшие из лучших".
Задав суровый тон в самом начале, Ноггано резко сворачивает в сторону уличного полушансона с гармошкой ("На аккордеоне"), который звучит едва ли не как дебютный альбом Сереги, классика жанра. Следом Ноггано берет третью излюбленную тему, и главную из тех, что сделали его популярным,— в том же расслабленном режиме заводит разговор о наркотиках, заимствуя ключевую фразу у Мэрилина Мэнсона: "Это не я люблю наркотики, это наркотики любят меня". Совершив очередной вираж, Ноггано вдруг делает серьезное лицо и вместе с коллегой Гуфом читает пафосные строки в духе Басты: "Для правды в моей тетради хватит клеток, ее разнесут ветра по туннелям метрополитена" ("Качели"). Трек "Калифорния" — это точно схваченный срез кавказского шансона, его легко представить себе в сочинском ресторане. "Я на Лене" — пары метафор, расставленные в стройной электронной сетке: "Она — яд, я — противоядие, она — в оптический прицел, я х...рю не глядя". Есть и патентованный стиль — подробный пересказ историй из жизни. Трек "Армия": "Намедни нам подвис весь батальон, гоним по венкам афганский бульон". "Только память и пепел": "Бывало, сдавали нервы, хотелось покоя. Интересно, а опиум — что это такое?" "Зять": ""Вот, познакомьтесь, это Танин жених". Ну обложили, сволочи. Я притих".
В финале альбома — песня Александра Галича "Облака", аранжированная господином Вакуленко уже в полном соответствии с канонами радио "Шансон". Видимо, просто чтобы напомнить, что с этим музыкальным языком исполнитель тоже на ты. Несмотря на некоторый перекос в чисто блатную тематику, его герой вызывает сочувствие не только социально близких слоев, но и страшно далеких. Жонглируя словами и стилями, рэпер произвел для "Теплого" немереное количество нового смачного материала и при этом не потерял главного качества — достоверности, вызывающей стопроцентное доверие к персонажу.
Ноггано "Теплый" (Газгольдер Рекорд/Монолит)
Muse "The Resistance" (Warner)
В интродукции к "Uprising", стартовой вещи диска "The Resistance", прочитывается тема Билли Айдола "White Wedding", а марширующий ритм подстегивают типичные для драм-машин 80-х электронные хлопки. Создается впечатление, что песни "Starlight" и "Supermassive Black Hole" с прошлого альбома группы Muse были только предисловием к полноценному уходу Muse в синти-поп. В начале "The Resistance" вокал Мэттью Беллами помещен в рамки поп-песен, сложенных (по меркам Muse) очень сдержанно и строго. Даже когда в "United States of Eurasia" за спинами музыкантов проступает оркестр и Muse перемещаются на хорошо им знакомую территорию Queen, дикого разгула все же не наблюдается, а в конце пьесы они, можно сказать, вклеивают в паспорт вторую фотографию: ее финал — это шопеновский Ноктюрн ми-бемоль мажор, сыгранный словно концертмейстером в балетном классе. В принципе господин Беллами всегда всячески подчеркивал любовь к классике, но данное сообщение Muse читается так: "Мы не просто любим взрослую музыку, мы сами окончательно повзрослели". Собственно, все трое членов группы и вправду разменяли четвертый десяток.
Еще на протяжении 15 минут Мэттью Беллами чередует истошный рок-н-ролл в духе ранних альбомов с темами, исполненными глобальной значимости, словно автор обращается к инопланетным агрессорам от лица всего человечества. В "I Belong to You" он как бы натужно улыбается, играя в увертюре почти что в тапера, но в развитии — стандартная патетика Muse, а в финале композиции под игривый аккомпанемент певец исполняет партию Далилы из оперы Сен-Санса "Самсон и Далила". Венчает же диск натуральная симфония из трех частей, именуемая "Exogenesis". Тут вовсю работает оркестр из 40 человек, у Мэттью Беллами прорезается фирменный фальцет, и, как бы удручающе все это ни выглядело на бумаге, слушать это можно и нужно. То есть, начав альбом "The Resistance" практически с полного ухода от патетики 1970-х в холодный синтезаторный поп-стандарт, Muse проделали мертвую петлю и вернулись к панорамному симфо-року с роялем, скрипками и воем электрогитар. И на поверку главной на альбоме оказывается не мысль "мы уже взрослые" (что было бы грустно), а все-таки мысль "мы можем все". А это, согласитесь, звучит очень по-юношески.
Ляпис Трубецкой "Культпросвет" (Союз)
То, что произошло с белорусской группой "Ляпис Трубецкой" в последние три года, только на первый взгляд кажется "тотальным ребрендингом", а конкретнее — превращением лукавых дворовых панков в мускулистых, идеологически подкованных трибунов под девизом "раньше был алкаш и торчок, а теперь боксер и качок". Заглавные песни альбомов "Капитал" (2007) и "Манифест" (2008), переполненные политэкономическими категориями, останутся в истории команды частью дизайна, такой же как новаторские клипы Алексея Терехова. Вряд ли фронтмен группы Сергей Михалок когда-нибудь снова войдет в алкогольный штопор и превратится в того милого пузатика, каким его полюбила публика в конце 1990-х, однако самые долговечные номера группы все равно основаны на блатных аккордах и сиротской душевности, по которым так соскучились поклонники. Но новый диск "Культпросвет" — это пока все же произведение в жанре urbis et orbis. Песня "Буревестник", открывающая альбом, радует очередным остроумным видео с господином Михалком в образе Владимира Маяковского, но рубленые строки-лозунги — урок уже выученный, текст песни пропускаешь мимо ушей. В песне "Анархо-турист" опять сплошной мажор и первое лицо. "Бесы" — краткий очерк отечественной истории, здесь фронтмен ненадолго уступает место у микрофона коллеге Павлу Булатникову, а в аккомпанементе появляются знакомые скоморошьи интонации. Однако вкусивший радость философского диспута на этапе "Капитала" Сергей Михалок подсел, судя по всему, так, что за уши не оттащишь. У него каждая песня теперь если не бодрящая коллекция исторических парадоксов, то разящая на манер "Окон РОСТа" сатира или баррикадный гимн. Надо сказать, что даже программа iTunes теперь напротив песен "Ляписа Трубецкого" в графе "Жанр" нередко пишет: "Революционный марш". Раньше обозреватель Weekend за ней такого не замечал.
О Михалке-лирике в альбоме "Культпросвет" не сообщается ничего. Но подзаборный Данте, живший в певце, никуда не делся. Свое лучшее творение последних лет, созданное в памятных традициях "Ты кинула" и "Ты — Роксана, я — Бабаян", он отдал узбекской певице Севаре Назархан — звезде world music и любимице Питера Гэбриела. Песня "А он не пришел" стала стартовым синглом ее первого русскоязычного альбома и лучшей отечественной поп-песней года.