Театр наций провел в Москве фестиваль театров стран Балтии. Нельзя сказать, что его идея нова. В прежние времена существовала "Балтийская весна". Потом на смену ей пришел ныне здравствующий петербургский "Балтийский дом", оснащенный атрибутами, присущими скорее кинофестивалям: гран-при, премия за режиссуру etc. Московские устроители не претендовали на сенсационность, но занимались кропотливой работой — сшивали разодранное театральное пространство. Делали это не только без лишнего шума, но, наш взгляд, и без шума необходимого, без должной подачи.
Этот фестиваль родился из наших ожиданий, памяти и легенд прежних лет: Каарел Ирд, Яан Томинг, Адольф Шапиро, Эймунтас Някрошюс...
Художественным открытием стала "Книга Руфь" в постановке Мары Кимеле (Новой рижский театр). В том, что все роли играют женщины, можно было бы заподозрить агрессивный феминизм, если бы спектакль не стал актом театральной свободы. Взяв за основу ветхозаветную историю добродетельной моавитянки, труппа избежала пафоса, не скатилась к комиксу, а вывела действие в стихию бесхитростной и пронзительной поэзии.
Ритуальная сущность жизни открывается нам в виде детской, почти спонтанной игры — игры чистых духом. Изнемогающих от голода и жажды иудеев встречают в своей земле моавитяне и дают им воды, возвращая к жизни. В полях моавитских пляшут в хороводе, роднятся, играя свадьбы детей. Проносится чумой война, стуча трещотками, и сметает своим черным подолом тех и других. Овдовевшая Руфь вместе со свекровью уходит на чужбину, а приходит в Вифлеем. Там, бедствуя, собирает ячменные колоски, оставшиеся за жнецами. Ее верность и кротость вознаграждаются. Вновь выйдя замуж, становится прародительницей царя Давида и, значит, Спасителя.
Чудесны "роды", когда Руфь приносит младенца-агнца. К бесконечному шествию присоединяются один за другим все новые и новые чада, танцуют, скачут, карабкаются на повозку. Библейское ликование крестьян в земле, где "текут потоки меда и молока", претворено в ликование театральной формы. В последние годы искусство вслед за политикой и бытом сделало нас знатоками ужасного. "Книга Руфь" в этом отношении редчайшее исключение: она возвращает к абсолютной гармонии бытия.
"Преступление и наказание" петербургского ТЮЗа приехало уже увенчанное премией "Балтийского дома" за режиссуру. Постановка Г. Козлова ознаменована рядом последовательных отказов. "Скандала" — главного аргумента в пользу театральности Достоевского — Козлов, кажется, не заметил. Избегает он и всякого душевного раздрызга и надрыва. Достоевский написал петербургский роман, да вот спектаклей петербургских нам прежде видеть не доводилось.
Здесь правит не злая воля, но злые наваждения. Морок чувств и идей прожит изнутри. Но режиссер заставляет постоянно помнить и то, что северная столица — еще и самый европейский город в России. В тот вечер европейская культура закрытых чувств парадоксально соединилась с русской одержимостью. Петербуржцы наполняют новым значением понятие "психологизма" и возвращают в критический обиход слово "ансамбль". Соединение виртуозной актерской техники с искренностью и силой исполнения позволяет говорить о классичности.
Опознавательные знаки религиозной темы Достоевского, безбожно эксплуатируемые в последние годы, режиссер растворил в глубине, где нет греха большого или малого и наказание безусловно. Здесь главный вопрос: как человеку жить, чтобы не погибнуть? Путь не к вине, а из нее. В предстоянии безмолвного финала слышится музыка "неба в алмазах", вечной жизни.
"Преступление и наказание" подтвердило в Москве свой высокий рейтинг. А обладатель гран-при "Балтийского дома" — "Улыбнись нам, Господи" (Малый драматический театр, Вильнюс) — оставил чувство некоторой растерянности. Путешествие каменотеса Эфраима в Вильнюс, где его сын, стрелявший в губернатора, ждет суда и казни, истолковано как парафраз на библейские темы. В спектакле подкупает отсутствие агрессивности, горестная мудрость замысла и интонации, актерская самоотдача. Но театральный ковчег на пути встречает трудно преодолимые препятствия. Среди превратностей режиссерского странствия Р. Туминаса не осталась незамеченной его встреча со спектаклем "И дольше века длится день", где Э. Някрошюс выдвинул впечатляющие пластические формулы, не говоря уже о теме и образном ряде. Хотелось бы говорить о школе Някрошюса, да не получается. Но как бы ни мешала хорошая память нашему восприятию, все же нельзя не признать "класс" постановки Туминаса, замыкающей компанию лучших.
Одни спектакли отбирались устроителями фестиваля, другие выдвигались театрами по собственному усмотрению. Театр наций, передоверив свои функции, поставил себя в ложное положение и вынужден отвечать за решения, которых не принимал, хотя "снизу" никто и не выдвинул ничего заведомо постыдного. В каждом из спектаклей были свои частные достоинства.
"Медея" Еврипида в Русском драматическом театре (Вильнюс) явилась неожиданно доходчивой. В поведении варварки и беженки, помраченной собственной правотой и способной во имя мести убить соперницу, ее отца, зарезать собственных детей, режиссер Л. Зайкаускас разглядел экзистенциальный вопрос "что есть человек?" То, что когда-то было приоритетом героического исключительного поведения, теперь превратилось в массовую психологию. Момент узнавания стал возможен, несмотря на банальный сценический язык, где жанровая жестикуляция так и не стала пластикой, а повседневные интонации засоряли эфир.
Другой Русский театр (Таллинн) возобновил для фестиваля старый (1991 года) спектакль "Прикосновения и слияния" Мариво в постановке словацкого режиссера Романа Полака. Он был сыгран молодыми актерами, быть может, излишне обаятельно и увлекательно для Мариво, автора черного эксперимента над человеком.
Казалось, безнадежно этнографическая, регионально самодостаточная "Гончарня Эпп Пилларпярт в Пуньябе" П. Валлака (пярнуский театр "Эндла") все-таки докрутила свой натуральный гончарный круг до нескольких мгновений театральной поэзии.
На разъезд рижский Русский театр показал незамысловатую музыкальную комедию "Грехи Трины" Р. Блауманиса (режиссер Л. Белявский), сделанную изящно и в хорошем темпе.
И все же фестивальная программа еще не стала коллекцией. На наш взгляд, Театру наций, если он предполагает сделать фестиваль регулярным, еще предстоит выработать свой "фирменный стиль".
МАРИЯ Ъ-ИВАНОВА, ВЛАДИСЛАВ Ъ-ИВАНОВ