История одной катастрофы
Ночь роковых совпадений
Верховный суд Башкирии вынес приговор по делу о крупнейшей в истории России железнодорожной катастрофе. В 1989 году, на перегоне Уфа-Челябинск, во время крушения двух пассажирских поездов около поселка Улу-Теляк погибло 573 человека, а 623 получили серьезные телесные повреждения. Ущерб (по ценам 1989 года) составил 12,3 млн руб. Заметим, что в самой крупной в мировой истории железнодорожной катастрофе погибло 800 человек. Она произошла в 1981 году в Индии.
Цепь совпадений навела на мысль о террористах
Сразу после трагедии спецслужбы стали разрабатывать версию о тщательно спланированном террористическом акте. Слишком многое в этой истории казалось странным. Два пассажирских поезда — #211 "Новосибирск-Адлер" и #212 "Адлер-Новосибирск", оба значительно отстающие от расписания, вдруг встречаются в месте, где из магистрального продуктопровода внезапно происходит утечка углеродистых фракций, образовавших с воздухом взрывоопасную смесь. Взрыв произошел в тот момент, когда поезда только-только начали расходиться.
Следователей смущало совпадение времени и места. Экспертиза установила, что летучие фракции сочились из трубы только в течение 20-40 минут и образовали в близлежащей низине взрывоопасное облако площадью в 2,5 км2, которое перекрывало 1,5 км железнодорожного полотна. Если бы на полчаса раньше по этому месту проследовал грузовой состав или прошел охотник с сигаретой, Улу-Теляк не стал бы местом национальной катастрофы.
В конце концов версия о теракте была отвергнута: в стране не было мощных экстремистских организаций, способных проделать столь масштабную подготовительную работу. В итоге все списали на халатность должностных лиц и роковую случайность.
Глазами очевидцев
В 23.10 по московскому времени машинист одного из поездов, подъезжая к Улу-Теляку, сообщил по рации: "Вхожу в полосу сильной загазованности..." Через считанные секунды грянул взрыв.
Вот как вспоминает о происшедшем Наталья К. из Адлера, ехавшая в одном из крайних вагонов: "Проснулась от того, что упала со второй полки на пол (по местному времени шел уже второй час ночи) — а вокруг все уже пылало. Мне казалось, что я вижу какой-то кошмарный сон: горит и сползает кожа на моей руке, под ногами ползает охваченный огнем ребенок, на меня идет с протянутыми руками солдат с пустыми глазницами, я ползу мимо женщины, которая не может потушить собственные волосы, а в купе нет уже ни полок, ни дверей, ни окон..."
Лишь по редкой удаче некоторые семьи спаслись полностью. Так, в одном случае мать со сложным переломом ноги сумела практически невредимым вынести из огня своего трехлетнего ребенка. Ее муж, получивший сильные ожоги, тоже успел выползти из вагона, в считанные минуты превратившегося в огромный костер.
Ударной волной объемного взрыва оба поезда сбросило под откос, рельсы скрутило узлами. В радиусе нескольких километров в домах вылетели все стекла. В эпицентре взрыва под воздействием высокой температуры люди превращались в пепел.
Одним из первых на место катастрофы прибыл главврач улу-телякской больницы Николай Ермалюк. Ему сообщили, что "вроде бы на перегоне в 15 км от поселка загорелся пассажирский вагон".
"Нашим глазам открылось нечто невообразимое, — рассказывает Ермалюк. — Огнем были охвачены два пассажирских поезда. Мои пять девочек запаниковали, но все-таки начали делать перевязки и переносить пострадавших в безопасное место. Это страшно, когда несешь человека в гору, вброд по пояс переходишь реку Сим, а он у тебя на руках умирает..."
К трагедии не был готов никто. Пассажиры не владели приемами первой медицинской помощи, в распоряжении спасателей не было вертолетов со спецоборудованием, а у железнодорожников — необходимых запасов медикаментов.
В общей сложности из 1200 пассажиров погибла почти половина. Практически полностью сгорели два вагона, в которых ехали пионеры на отдых к Черному морю.
Пострадавшим помогали даже заключенные
После катастрофы в Уфу прилетел генсек ЦК КПСС Михаил Горбачев и председатель Совмина СССР Николай Рыжков. Горбачев заявил, что "борьбу с безответственностью и беспечностью нужно вести всем миром". К счастью, кроме слов, поступила и реальная помощь. Из Москвы прибыл специализированный модульный госпиталь, из США — аппараты "искусственная почка", поступали медикаменты из Японии, Италии и других стран. Главный травматолог Минздрава СССР Владимир Кузьменко тогда отмечал, что советским медикам впервые пришлось иметь дело с таким количеством ожоговых больных.
Через неделю после аварии, когда 70 трупов еще не были опознаны, начались поиски виновных. Версия о террористах, которая устроила бы всех, не подтвердилась. Но в любом случае имена виновников аварии тогда никто бы не назвал — их бы просто растерзали. Очевидцы свидетельствуют, что даже в уфимских колониях матерые уголовники по собственной инициативе стали создавать спасательные отряды, требуя отправить их на место катастрофы. Когда им было решительно отказано, преступники стали сдавать кровь.
Решительный отказ объяснялся, видимо, тем, что на месте катастрофы уже были замечены мародеры. Кто-то не удержался от соблазна прихватить валяющиеся среди пепла ценности... Среди родственников погибших затесалось немало проходимцев, которые по два-три раза успевали получить государственную дотацию на погребение (около 800 рублей — приличная сумма для 1989 года). Зарегистрирован случай, когда труп пожилой женщины был отправлен в отдаленный район Башкирии по просьбе опознавшего ее "сына", которого, после того как он получил дотацию, так и не сумели найти.
Возможно, именно из-за бурного всплеска общественных эмоций следствие и суд затянулись на шесть лет. Временная дистанция позволила спокойно во всем разобраться.
Около 80 томов уголовного дела и шесть лет работы понадобились, чтобы осудить двух должностных лиц на два года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии поселения для лиц, совершивших преступление по неосторожности. Шесть лет назад такой приговор серьезно никто не воспринял бы.
Несомненно, это громкое дело специально не форсировалось, хотя в Верховном суде республики Башкирии и утверждают, что "все шло своим чередом". Шестилетняя пауза в определенной степени выполнила свою задачу — погасила "кровожадные настроения": в 1989 году потрясенное трагедией общество требовало немедленной и жестокой расправы. Сегодня про эту крупнейшую катастрофу уже мало кто помнит, и полностью соответствующий сегодняшнему законодательству приговор по улу-телякскому делу не вызовет лишнего общественного резонанса.
Особо надежный трубопровод
Трубопровод ПК 1086 был построен по повышенной категории надежности: это было обусловлено его значительной длиной и высоким давлением. Было предусмотрено применение труб усиленного типа, противокоррозионная изоляция их наружной поверхности покрытием из полимерных пленок, стопроцентный контроль сварочных швов.
Участок в районе Улу-Теляка был завершен в 1984 году. Но через год передвижная механизированная колонна #1 (ПМК-1) треста "Нефтепроводмонтаж" Главвостоктрубопроводстроя вернулась на место.
На 1428-м — 1431-м километрах (здесь впоследствии и произошла авария) пришлось сооружать обвод вокруг деревни Средний Казаяк, которая оказалась менее чем в одном километре от продуктопровода, что является грубейшим нарушением строительных норм. Деревню в свое время должны были снести, но это решение так никто и не выполнил. В сентябре-октябре 1985 года был построен обвод, а для подключения его к основной трассе сделаны обводные краны #78 и #79.
С 3 по 22 октября 1989 года прораб ПМК-1 Фануз Кашапов и главный инженер ПМК-1 Рамиль Уразин направили на вскрытие ПК 1086 два мощных экскаватора марки "КАТО" и "ЭО 4121". При этом не было произведено должного ежедневного обеспечения земляных работ. Машинисты экскаваторов, выполняя приказ, вскрыли продуктопровод около крана #79 на 100 метров. При этом на 1431-м км экскаватор "КАТО", которым управлял Владимир Кузнецов, причинил трубе значительные механические повреждения, которые и стали причиной аварии в 1989 году.
Экспертиза впоследствии лишь подтвердила слова экскаваторщика, объяснявшего, что на столь мощной технике невозможно вскрыть продуктопровод и не задеть трубы.
После этого одна из бригад выполнила сварочно-монтажные работы — врезала тройники в местах подключения обвода, вторая выполнила изоляционные работы — обработала краны, тройники, переходные участки. Но никто не удосужился, как предписывает существующая в системе Миннефтегазстроя инструкция о типовой схеме операционного контроля, проверить качество изоляции близлежащих открытых участков, хотя, сделав это, будущую трагедию еще вполне можно было предотвратить.
Фануз Кашапов в силу своих должностных обязанностей должен был заметить и устранить механические повреждения трубопровода. Его непосредственный начальник Рамиль Уразин, систематически присутствуя на земляных работах и являясь ответственным лицом, должен был проконтролировать действия прораба и в целом следить за соблюдением технологической дисциплины. Но эти непосредственные виновники аварии в конечном итоге отделались лишь легким испугом — по ст. 215 ч. 2 УК России они получили по два года лишения свободы с отсрочкой приговора на год и были освобождены от ответственности по амнистии. Так же отделался и начальник участка СМУ-1 Игорь Калачев, проводивший изоляционные работы.
Более или менее серьезно из строителей пострадал лишь начальник генподрядного стройуправления треста "Нефтепроводмонтаж" Виктор Курочкин. По ст. 215 ч. 2 и ст. 172 статье УК России он получил два года с отбыванием наказания в колонии поселения. Из эксплуатационщиков ПК 1086 такой же срок по тем же статьям получил Александр Курбатов, начальник линейной инженерно-технологической службы "Черкассы" Альметьевского управления магистральных продуктопроводов и Минибаевского газоперерабатывающего завода. Он не проконтролировал действия своего подчиненного, начальника смены службы "Черкассы" Александра Макарова, и сам не проверил перед засыпкой траншеи качество выполненных подрядчиком работ. (Макаров по ст. 215 ч. 2 получил два года с отсрочкой и попал под амнистию.)
Курочкин и Курбатов и впоследствии не обременяли себя выполнением служебных обязанностей — не проверили гидравлическим или механическим способом сданный участок на прочность и как члены рабочей комиссии без тени сомнения подписали акт приемки объекта.
Не лучшим образом проявила себя и государственная комиссия под председательством замначальника ВПО "Союзнефтегазпереработка" Александра Смирнова. Уголовное дело в отношении него было прекращено только в соответствии с указом Президиума ВС СССР об амнистии в связи с 70-летием СССР.
По существу все 80-томное уголовное дело было сведено к противостоянию двух могущественных организаций — Миннефтегазстроя и "Союзнефтегазпереработки". Сначала строители обвинили эксплуатационщиков в несанкционированных земляных работах. На месте выхода нефтепродуктов из поврежденного трубопровода образовался котлован. Миннефтегазстрой утверждал, что он искусственного происхождения, но у эксплуатирующей ПК 1086 организации не было тяжелой землеройной техники (типа экскаватора "КАТО"), которая бы могла причинить трубе серьезные повреждения.
Тогда была выдвинута версия о том, что котлован был самовольно вырыт "легкой машиной" на базе трактора "Беларусь", а повреждения ПК 1086 нанесла вездеходная гусеничная машина типа АТС-59. Но экспертиза установила, что в котловане не может маневрировать даже вседорожная техника.
Потом Миннефтегазстрой утверждал, что "Союзнефтегазпереработка" без соответствующего разрешения прокладывала с использованием тяжелых транспортеров кабель, который "как раз пересекал продуктопровод в месте его разрушения". Но выяснилось, что кабель находится в 9 метрах от трубы и никакого отношения к катастрофе не имеет.
Более того, местные жители засвидетельствовали, что никаких земляных работ в этом месте в последние годы не велось. В конечном итоге экспертиза установила, что котлован образовался в результате выброса грунта переходящими из жидкого в газообразное состояние фракциями.
СЕРГЕЙ Ъ-КУДРЯШОВ
Верховный суд Башкирии вынес приговор по делу о крупнейшей в истории России железнодорожной катастрофе. В 1989 году, на перегоне Уфа-Челябинск, во время крушения двух пассажирских поездов около поселка Улу-Теляк погибло 573 человека, а 623 получили серьезные телесные повреждения. Ущерб (по ценам 1989 года) составил 12,3 млн руб. Заметим, что в самой крупной в мировой истории железнодорожной катастрофе погибло 800 человек. Она произошла в 1981 году в Индии.
Цепь совпадений навела на мысль о террористах
Сразу после трагедии спецслужбы стали разрабатывать версию о тщательно спланированном террористическом акте. Слишком многое в этой истории казалось странным. Два пассажирских поезда — #211 "Новосибирск-Адлер" и #212 "Адлер-Новосибирск", оба значительно отстающие от расписания, вдруг встречаются в месте, где из магистрального продуктопровода внезапно происходит утечка углеродистых фракций, образовавших с воздухом взрывоопасную смесь. Взрыв произошел в тот момент, когда поезда только-только начали расходиться.
Следователей смущало совпадение времени и места. Экспертиза установила, что летучие фракции сочились из трубы только в течение 20-40 минут и образовали в близлежащей низине взрывоопасное облако площадью в 2,5 км2, которое перекрывало 1,5 км железнодорожного полотна. Если бы на полчаса раньше по этому месту проследовал грузовой состав или прошел охотник с сигаретой, Улу-Теляк не стал бы местом национальной катастрофы.
В конце концов версия о теракте была отвергнута: в стране не было мощных экстремистских организаций, способных проделать столь масштабную подготовительную работу. В итоге все списали на халатность должностных лиц и роковую случайность.
Глазами очевидцев
В 23.10 по московскому времени машинист одного из поездов, подъезжая к Улу-Теляку, сообщил по рации: "Вхожу в полосу сильной загазованности..." Через считанные секунды грянул взрыв.
Вот как вспоминает о происшедшем Наталья К. из Адлера, ехавшая в одном из крайних вагонов: "Проснулась от того, что упала со второй полки на пол (по местному времени шел уже второй час ночи) — а вокруг все уже пылало. Мне казалось, что я вижу какой-то кошмарный сон: горит и сползает кожа на моей руке, под ногами ползает охваченный огнем ребенок, на меня идет с протянутыми руками солдат с пустыми глазницами, я ползу мимо женщины, которая не может потушить собственные волосы, а в купе нет уже ни полок, ни дверей, ни окон..."
Лишь по редкой удаче некоторые семьи спаслись полностью. Так, в одном случае мать со сложным переломом ноги сумела практически невредимым вынести из огня своего трехлетнего ребенка. Ее муж, получивший сильные ожоги, тоже успел выползти из вагона, в считанные минуты превратившегося в огромный костер.
Ударной волной объемного взрыва оба поезда сбросило под откос, рельсы скрутило узлами. В радиусе нескольких километров в домах вылетели все стекла. В эпицентре взрыва под воздействием высокой температуры люди превращались в пепел.
Одним из первых на место катастрофы прибыл главврач улу-телякской больницы Николай Ермалюк. Ему сообщили, что "вроде бы на перегоне в 15 км от поселка загорелся пассажирский вагон".
"Нашим глазам открылось нечто невообразимое, — рассказывает Ермалюк. — Огнем были охвачены два пассажирских поезда. Мои пять девочек запаниковали, но все-таки начали делать перевязки и переносить пострадавших в безопасное место. Это страшно, когда несешь человека в гору, вброд по пояс переходишь реку Сим, а он у тебя на руках умирает..."
К трагедии не был готов никто. Пассажиры не владели приемами первой медицинской помощи, в распоряжении спасателей не было вертолетов со спецоборудованием, а у железнодорожников — необходимых запасов медикаментов.
В общей сложности из 1200 пассажиров погибла почти половина. Практически полностью сгорели два вагона, в которых ехали пионеры на отдых к Черному морю.
Пострадавшим помогали даже заключенные
После катастрофы в Уфу прилетел генсек ЦК КПСС Михаил Горбачев и председатель Совмина СССР Николай Рыжков. Горбачев заявил, что "борьбу с безответственностью и беспечностью нужно вести всем миром". К счастью, кроме слов, поступила и реальная помощь. Из Москвы прибыл специализированный модульный госпиталь, из США — аппараты "искусственная почка", поступали медикаменты из Японии, Италии и других стран. Главный травматолог Минздрава СССР Владимир Кузьменко тогда отмечал, что советским медикам впервые пришлось иметь дело с таким количеством ожоговых больных.
Через неделю после аварии, когда 70 трупов еще не были опознаны, начались поиски виновных. Версия о террористах, которая устроила бы всех, не подтвердилась. Но в любом случае имена виновников аварии тогда никто бы не назвал — их бы просто растерзали. Очевидцы свидетельствуют, что даже в уфимских колониях матерые уголовники по собственной инициативе стали создавать спасательные отряды, требуя отправить их на место катастрофы. Когда им было решительно отказано, преступники стали сдавать кровь.
Решительный отказ объяснялся, видимо, тем, что на месте катастрофы уже были замечены мародеры. Кто-то не удержался от соблазна прихватить валяющиеся среди пепла ценности... Среди родственников погибших затесалось немало проходимцев, которые по два-три раза успевали получить государственную дотацию на погребение (около 800 рублей — приличная сумма для 1989 года). Зарегистрирован случай, когда труп пожилой женщины был отправлен в отдаленный район Башкирии по просьбе опознавшего ее "сына", которого, после того как он получил дотацию, так и не сумели найти.
Возможно, именно из-за бурного всплеска общественных эмоций следствие и суд затянулись на шесть лет. Временная дистанция позволила спокойно во всем разобраться.
Около 80 томов уголовного дела и шесть лет работы понадобились, чтобы осудить двух должностных лиц на два года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии поселения для лиц, совершивших преступление по неосторожности. Шесть лет назад такой приговор серьезно никто не воспринял бы.
Несомненно, это громкое дело специально не форсировалось, хотя в Верховном суде республики Башкирии и утверждают, что "все шло своим чередом". Шестилетняя пауза в определенной степени выполнила свою задачу — погасила "кровожадные настроения": в 1989 году потрясенное трагедией общество требовало немедленной и жестокой расправы. Сегодня про эту крупнейшую катастрофу уже мало кто помнит, и полностью соответствующий сегодняшнему законодательству приговор по улу-телякскому делу не вызовет лишнего общественного резонанса.
Особо надежный трубопровод
Трубопровод ПК 1086 был построен по повышенной категории надежности: это было обусловлено его значительной длиной и высоким давлением. Было предусмотрено применение труб усиленного типа, противокоррозионная изоляция их наружной поверхности покрытием из полимерных пленок, стопроцентный контроль сварочных швов.
Участок в районе Улу-Теляка был завершен в 1984 году. Но через год передвижная механизированная колонна #1 (ПМК-1) треста "Нефтепроводмонтаж" Главвостоктрубопроводстроя вернулась на место.
На 1428-м — 1431-м километрах (здесь впоследствии и произошла авария) пришлось сооружать обвод вокруг деревни Средний Казаяк, которая оказалась менее чем в одном километре от продуктопровода, что является грубейшим нарушением строительных норм. Деревню в свое время должны были снести, но это решение так никто и не выполнил. В сентябре-октябре 1985 года был построен обвод, а для подключения его к основной трассе сделаны обводные краны #78 и #79.
С 3 по 22 октября 1989 года прораб ПМК-1 Фануз Кашапов и главный инженер ПМК-1 Рамиль Уразин направили на вскрытие ПК 1086 два мощных экскаватора марки "КАТО" и "ЭО 4121". При этом не было произведено должного ежедневного обеспечения земляных работ. Машинисты экскаваторов, выполняя приказ, вскрыли продуктопровод около крана #79 на 100 метров. При этом на 1431-м км экскаватор "КАТО", которым управлял Владимир Кузнецов, причинил трубе значительные механические повреждения, которые и стали причиной аварии в 1989 году.
Экспертиза впоследствии лишь подтвердила слова экскаваторщика, объяснявшего, что на столь мощной технике невозможно вскрыть продуктопровод и не задеть трубы.
После этого одна из бригад выполнила сварочно-монтажные работы — врезала тройники в местах подключения обвода, вторая выполнила изоляционные работы — обработала краны, тройники, переходные участки. Но никто не удосужился, как предписывает существующая в системе Миннефтегазстроя инструкция о типовой схеме операционного контроля, проверить качество изоляции близлежащих открытых участков, хотя, сделав это, будущую трагедию еще вполне можно было предотвратить.
Фануз Кашапов в силу своих должностных обязанностей должен был заметить и устранить механические повреждения трубопровода. Его непосредственный начальник Рамиль Уразин, систематически присутствуя на земляных работах и являясь ответственным лицом, должен был проконтролировать действия прораба и в целом следить за соблюдением технологической дисциплины. Но эти непосредственные виновники аварии в конечном итоге отделались лишь легким испугом — по ст. 215 ч. 2 УК России они получили по два года лишения свободы с отсрочкой приговора на год и были освобождены от ответственности по амнистии. Так же отделался и начальник участка СМУ-1 Игорь Калачев, проводивший изоляционные работы.
Более или менее серьезно из строителей пострадал лишь начальник генподрядного стройуправления треста "Нефтепроводмонтаж" Виктор Курочкин. По ст. 215 ч. 2 и ст. 172 статье УК России он получил два года с отбыванием наказания в колонии поселения. Из эксплуатационщиков ПК 1086 такой же срок по тем же статьям получил Александр Курбатов, начальник линейной инженерно-технологической службы "Черкассы" Альметьевского управления магистральных продуктопроводов и Минибаевского газоперерабатывающего завода. Он не проконтролировал действия своего подчиненного, начальника смены службы "Черкассы" Александра Макарова, и сам не проверил перед засыпкой траншеи качество выполненных подрядчиком работ. (Макаров по ст. 215 ч. 2 получил два года с отсрочкой и попал под амнистию.)
Курочкин и Курбатов и впоследствии не обременяли себя выполнением служебных обязанностей — не проверили гидравлическим или механическим способом сданный участок на прочность и как члены рабочей комиссии без тени сомнения подписали акт приемки объекта.
Не лучшим образом проявила себя и государственная комиссия под председательством замначальника ВПО "Союзнефтегазпереработка" Александра Смирнова. Уголовное дело в отношении него было прекращено только в соответствии с указом Президиума ВС СССР об амнистии в связи с 70-летием СССР.
По существу все 80-томное уголовное дело было сведено к противостоянию двух могущественных организаций — Миннефтегазстроя и "Союзнефтегазпереработки". Сначала строители обвинили эксплуатационщиков в несанкционированных земляных работах. На месте выхода нефтепродуктов из поврежденного трубопровода образовался котлован. Миннефтегазстрой утверждал, что он искусственного происхождения, но у эксплуатирующей ПК 1086 организации не было тяжелой землеройной техники (типа экскаватора "КАТО"), которая бы могла причинить трубе серьезные повреждения.
Тогда была выдвинута версия о том, что котлован был самовольно вырыт "легкой машиной" на базе трактора "Беларусь", а повреждения ПК 1086 нанесла вездеходная гусеничная машина типа АТС-59. Но экспертиза установила, что в котловане не может маневрировать даже вседорожная техника.
Потом Миннефтегазстрой утверждал, что "Союзнефтегазпереработка" без соответствующего разрешения прокладывала с использованием тяжелых транспортеров кабель, который "как раз пересекал продуктопровод в месте его разрушения". Но выяснилось, что кабель находится в 9 метрах от трубы и никакого отношения к катастрофе не имеет.
Более того, местные жители засвидетельствовали, что никаких земляных работ в этом месте в последние годы не велось. В конечном итоге экспертиза установила, что котлован образовался в результате выброса грунта переходящими из жидкого в газообразное состояние фракциями.
СЕРГЕЙ Ъ-КУДРЯШОВ