«Ведет писателей к непомерному обогащению»

50 лет назад, в сентябре 1958 года, идеологическая комиссия ЦК КПСС решила принудительно выкупить авторские права у наследников Алексея Толстого. Обозреватель "Власти" Евгений Жирнов разбирался в том, почему потомков создателя Буратино решили оставить с носом.

"Материальная поддержка вплоть до субсидий"

Осенью 1958 года вся культурная Москва была потрясена известием о самоубийстве известной переводчицы Александры Кривцовой и ее мужа — одного из лучших переводчиков страны Евгения Ланна. Ходили слухи о том, что у Кривцовой нашли рак и она, боясь мучений, решила уйти из жизни. А не представлявший себе жизни без жены Ланн последовал ее примеру.

Однако у этой версии были некоторые изъяны. Супруги, мягко говоря, не имели материальных проблем и могли позволить себе долгую и относительно безболезненную для Кривцовой борьбу с болезнью. К примеру, Ланн вот-вот должен был получить гонорар за издававшееся при его активном участии тридцатитомное собрание сочинений Чарльза Диккенса — 800 тысяч рублей (для сравнения: только что появившаяся в продаже мечта всех автолюбителей страны "Волга" стоила 25 тысяч). Такое богатство, разумеется, не могло не вызывать злобы и зависти в литературной среде, так что супругов, отличавшихся, по воспоминаниям знавших их людей, нервозностью, к роковому решению вполне могли подтолкнуть тайные завистники. К тому же в ЦК КПСС в это время рассматривался вопрос о том, платить ли Ланну положенные ему по закону невероятно большие деньги. Так что его крайне своевременный уход из жизни позволял сэкономить немалые средства.

Вопрос о том, как и сколько платить деятелям культуры, встал перед большевиками вскоре после разгона избранного народом Учредительного собрания. Они сознавали, что всякая нелегитимная власть чего-то стоит лишь в том случае, если умеет себя прославлять. И потому наряду с уничтожением явных и тайных врагов нового строя взялись за привлечение на свою сторону представителей творческой интеллигенции, известных как в СССР, так и в остальном мире. Их слово в поддержку большевиков дорогого стоило, и советское руководство было готово достаточно дорого за него платить. Так, деятелей науки и культуры, приходивших в голодные годы гражданской войны на поклон к Ленину и другим большевистским руководителям, обеспечивали пайками.

Чтобы гарантировать лояльность знаменитостей, им выдавали охранные грамоты на обширные квартиры и особняки, и никакие ответственные низовые товарищи уже не могли их уплотнить в соответствии с законами революционного времени. Так, звезда мировой величины певец Федор Шаляпин жил в своем московском особняке на Новинском бульваре до самого отъезда на зарубежные гастроли в 1922 году, из которых в СССР он уже не вернулся. Другому известному во всем мире москвичу — режиссеру Константину Сергеевичу Станиславскому — вместо дома в Каретном ряду, изъятого под гараж Совнаркома, советская власть предоставила особняк в Леонтьевском переулке. Обширную недвижимость позднее пожаловали и видным писателям — буревестнику революции Горькому и чуть было не погрязшему в контрреволюции Алексею Толстому.

Не обходили звезд и денежными выплатами. К примеру, в 1922 году с Горьким заключили договор об издании собрания сочинений. Причем на лучшей бумаге и полиграфической базе — в Германии. Грандиозным для своего времени стал и гонорар предпочитавшего жить за границей пролетарского писателя — 100 тысяч золотых рублей, которые совсем не просто было найти в только что пережившей войну и голод стране.

Вопрос о менее заметных в культурных кругах деятелях искусства в конце июня 1922 года поставил на повестку дня Политбюро Лев Троцкий. В письме коллегам он писал:

"Мы, несомненно, рискуем растерять молодых поэтов, художников и пр., тяготеющих к нам. Никакого или почти никакого внимания к ним нет, вернее сказать, внимание к отдельным лицам проявляется случайно отдельными советскими работниками или чисто кустарным путем. В материальном смысле мы даже наиболее даровитых и революционных толкаем к буржуазным или враждебным нам издательствам, где эти молодые поэты вынуждены равняться по фронту, т. е. скрывать свои симпатии к нам... Вопрос о форме поддержки молодых поэтов подлежит особому рассмотрению. Лучше всего, разумеется, если бы эта поддержка выражалась в форме гонорара (индивидуализированного), но для этого нужно, чтобы молодым авторам было где печататься. "Красная Новь" ввиду ее чисто партийного характера — недостаточное для них поле деятельности. Может быть, придется создать непартийный, чисто художественный журнал под общим твердым руководством, но с достаточным простором для индивидуальных "уклонений"... Во всяком случае, на это придется, очевидно, ассигновать некоторую сумму денег".

Обычно любые предложения Троцкого Сталин встречал в штыки, но вскоре неожиданно для всех члены Политбюро получили сталинское письмо, где говорилось о полной поддержке этого замысла:

"Возбужденный тов. Троцким вопрос о завоевании близких к нам молодых поэтов путем материальной и моральной их поддержки является, на мой взгляд, вполне своевременным. Я думаю, что формирование советской культуры (в узком смысле слова), о которой так много писали и говорили одно время некоторые "пролетарские идеологи" (Богданов и другие), теперь только началось. Культура эта, по-видимому, должна вырасти в ходе борьбы тяготеющих к советам молодых поэтов и литераторов с многообразными контрреволюционными течениями и группами на новом поприще. Сплотить советски настроенных поэтов в одно ядро и всячески поддерживать их в этой борьбе — в этом задача... Материальная поддержка вплоть до субсидий, облеченных в ту или иную приемлемую форму, абсолютно необходима".

Против такого единства вечно боровшихся друг с другом противоположностей остальные члены Политбюро, естественно, устоять не могли, и после обсуждения и небольших споров вопрос о помощи лояльным литераторам путем выплат гонораров был решен.

"Писатель Симонов получил около 2500 тыс. рублей"

Вопреки воле вождя мирового пролетариата важнейшим из пропагандистских искусств в 1920-1930-е годы стало вовсе не кино, для которого не хватало ни проекционного оборудования, ни копий фильмов. И даже не цирк, упоминания о котором пропагандисты вымарывали из ленинской цитаты: цирковые труппы выступали только в более или менее крупных городах, где обеспечивались приличные сборы. Зато профессиональные, полупрофессиональные и совершенно дилетантские театры и драматические студии существовали везде. И чтобы обеспечить весь этот пропагандистский актив идейно выверенным репертуаром, партия пошла на создание особых материальных условий для правильно пишущих драматургов. В 1924-1925 годах наркоматы просвещения союзных республик обязали театры заключать с авторами договоры на постановку пьес и выплачивать процент от сборов. В кратчайшие сроки наиболее скоропишущие драматурги превратились в богатейших людей страны.

Их стремительное обогащение раздражало всех — от актеров и режиссеров до членов Политбюро. Известная своими едкими высказываниями актриса Фаина Раневская говорила: "А драматурги неплохо устроились — получают отчисления от каждого спектакля своих пьес! Больше ведь никто ничего подобного не получает. Возьмите, например, архитектора Рерберга. По его проекту построено в Москве здание Центрального телеграфа на Тверской. Даже доска висит с надписью, что здание это воздвигнуто по проекту Ивана Ивановича Рерберга. Однако же ему не платят отчисления за телеграммы, которые подаются в его доме!"

Недовольство нарастало и в рядах партийного и советского чиновничества. По установленной в 1933 году сетке окладов ответственных работников их месячный заработок колебался от 250 до 500 рублей, в то время как драматурги зарабатывали тысячи. Однако Сталин был против ликвидации созданной им системы стимулирования творцов. Ему нравилось, что маститые и молодые литераторы присылали ему пьесы, униженно молили о прочтении и одобрении и незамедлительно выполняли любые указания о правках. Поэтому Сталин, чтобы избежать дискуссий, применил ловкий аппаратный маневр. Уезжая в 1933 году в отпуск, он поручил остающимся товарищам разработать предложения об изменении способа оплаты труда драматургов. В сентябре 1933 года Каганович написал отдыхающему вождю:

"Кончили мы наконец разработку постановления об оплате драматургов. Мы предлагаем целиком отменить существующую систему оплаты, по которой авторы вступают в непосредственную сделку с театром, имеющим монополию на премьеру, и получают от театра процентные отчисления от валового сбора по количеству актов в пьесе, по 1,5% за акт. Следовательно, пятиактовая пьеса дает 7,5% от сбора. В результате при большой театральной сети и еще большем спросе авторы загребали за один год по 45-50 т. рублей, то же повторяется и на следующий год за ту же пьесу. Мы предлагаем государству в лице специальной комиссии или комитета приобретать целиком за единовременную уплату ту или иную пьесу, оплачивая в зависимости от качества от 5 до 50 тысяч, я сомневался в цифре 50 тысяч, но это ведь единовременная уплата, и больше он не получит, кроме возможного гонорара за издание книги для чтения... На всякий случай, если бы была признана нежелательной такая коренная ломка, мы приготовили второй возможный вариант, с оставлением измененной старой системы с сокращением отчислений".

Вождь ответил, что вопрос важный, и попросил отложить его до своего возвращения. А после его приезда в Москву вопрос о драматургических гонорарах так и не был включен в повестку Политбюро. Так что авторам пьес продолжали завидовать все, вплоть до живого классика советской литературы Михаила Шолохова. В 1950 году, отправляя в "Правду" телеграмму с просьбой оплатить заказанную газетой статью, он написал: "Гонорар не получен. Скромно напоминаю, что я не драматург. Привет. Шолохов".

В том же году новую атаку на заработки драматургов и иных творцов, любящих легкие деньги, предприняли руководители союзов писателей и композиторов вместе с секретарем ЦК и заведующим отделом агитации и пропаганды Михаилом Сусловым. Проблема из чисто политической стала еще и экономической, поскольку только за 1949 год отчисления от спектаклей и концертов в пользу авторов составили грандиозную сумму — 35 миллионов рублей.

В сентябре 1950 года вопрос рассматривался на Политбюро, но Сталин отдыхал на юге, и, зная его отношение к этой проблеме, соратники не решились принять какое-либо решение. В итоге вопрос "Об извращениях в выплате авторского гонорара за право публичного исполнения литературно-драматических и музыкальных произведений" отправили на доработку.

Назначенная комиссия во главе с Сусловым к октябрю подготовила обширную записку, в которой говорилось:

"Комиссия по поручению Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрела вопрос о серьезных извращениях в оплате труда авторов за публичное исполнение их драматических и музыкальных произведений и представляет на Ваше рассмотрение соответствующий проект постановления.

Оплата труда авторов драматических и музыкальных произведений складывается главным образом из процентных отчислений со сборов за публичное исполнение произведений.

Действующая в настоящее время система процентных отчислений предусматривает выплату драматургам, переводчикам и инсценировщикам за публичное исполнение их произведений 1,5 процента со сбора за каждый акт пьесы, идущей в театрах РСФСР, независимо от общего количества осуществленных постановок. В среднем за пьесу автор получает от 4,5 до 7,5 процента с валового сбора. Оперным композиторам в большинстве республик за четырехактную оперу выплачивается 5,25 процента от сбора, либреттистам — 2,75 процента; авторам симфонических и камерных произведений — 2 процента, авторам текстов и музыки массовых песен — по 1,5 процента. Такие отчисления авторы получают пожизненно, а после их смерти отчисления в течение 15 лет получают наследники...

Установленное пожизненное (с правом наследования) процентное отчисление дает возможность некоторым авторам получать в течение многих лет большие суммы гонорара за одно и то же произведение. Поактная же выплата гонорара приводит к тому, что авторы стремятся создать сценические произведения с возможно большим количеством актов, руководствуясь при этом не художественными соображениями, а интересами личной наживы.

Сложившаяся практика процентных отчислений приводила к непомерному обогащению отдельных драматургов, переводчиков и инсценировщиков. Так, драматург Барянов за публичное исполнение написанной им пьесы "На той стороне" получил только в 1949 году около миллиона (920,7 тыс.) рублей процентных отчислений. Драматург Софронов в том же году получил 642,5 тыс. рублей, братья Тур — 759 тыс. рублей. Писатель Симонов получил процентных отчислений за четыре последних года около 2500 тыс. рублей.

Получая из года в год за исполнение своих произведений огромные суммы, некоторые авторы перестают работать над повышением своего мастерства и не создают новых высокохудожественных драматургических произведений.

Еще большие извращения существуют в оплате труда переводчиков и инсценировщиков, которые получают процентные отчисления наравне с авторами оригинальных произведений. Так, переводчица Мингулина за перевод пьесы "Глубокие корни" в течение трех последних лет получила 810 тыс. руб., Рубинштейн за переводы и переделки венских оперетт — 670 тыс. руб., переводчица Зубова за перевод "Пигмалиона" Б. Шоу получила за последние четыре года 588 тыс. руб., переводчик Желябужский за инсценировку романа "Овод" Войнич за два с половиной года — 650 тыс. руб.; Щепкиной-Куперник за переводы нескольких произведений Шекспира и Шиллера за последние четыре с половиной года выплачено в виде процентных отчислений около 1300 тыс. рублей.

Переводами пьес, либретто опер и музыкальных комедий зачастую занимаются малоквалифицированные люди, во многих случаях даже не знающие иностранных языков. Пользуясь существующими старыми переводами, они вносят в них незначительные изменения и становятся авторами и соавторами произведений, получая большие суммы по процентным отчислениям. Эта группа авторов, не обладая талантами и способностями к созданию оригинальных произведений и занимаясь переделками переводов и инсценировками зачастую низкого качества, ведет паразитическое существование за счет государства. Так, например, некий Архипов (Зайцев), не зная ни одного иностранного языка, получил крупные суммы за незначительные и ненужные переделки переводов пьес К. Гольдони "Слуга двух господ", "Трактирщица", пьес Шиллера "Коварство и любовь", "Разбойники" и других...

Существующая система процентных отчислений в то же время ущемляет интересы драматургов и композиторов тех союзных республик, в которых имеется сравнительно небольшая сеть театрально-зрелищных учреждений.

При нынешней системе оплаты авторского труда не стимулируется также творчество в области оперной и симфонической музыки, так как оперные и симфонические произведения исполняются значительно реже, чем произведения легкой, развлекательной музыки. Вследствие этого, например, композитор Шостакович за созданное им высокоидейное и художественное произведение — кантату "Песнь о лесах" получил авторских процентных отчислений за год только 144 рубля и 10 тыс. рублей за ее издание, в то время как авторы легкой, развлекательной музыки получают большие суммы авторских отчислений".

Комиссия Суслова подготовила и свой вариант решения проблемы. Предлагалось обложить все зрелищные учреждения специальным дополнительным налогом, из средств от сбора которого авторам выплачивались бы единовременно гонорары. Правда, по расчетам той же комиссии, эти расходы на 1951 год должны были составить 38 миллионов рублей, что было на 3 миллиона больше, чем траты на гонорары в 1949 году. Так что выгода от перестройки системы выглядела весьма сомнительной. Еще более сомнительным выглядело то, что Сталин даст согласие на эти изменения.

Столь же безуспешной оказалась следующая попытка Суслова обуздать финансовые аппетиты "инженеров человеческих душ" — авторов романов и пьес. Рассмотрение вопроса о гонорарах писателям Политбюро поручило Анастасу Микояну, который со свойственной ему ловкостью смог положить дело под сукно.

Нужно признать, что писатели, ученые и их наследники в полной мере воспользовались ситуацией. Яков Кранцфельд — племянник известного советского историка академика Евгения Тарле — вспоминал, как бывший помощник президента Академии наук СССР Андрей Чернов провернул дело с изданием собрания сочинений Тарле:

"Чернову удалось не только протащить большой объем собрания, но и за взятки, как он говорил, увеличить его тираж до 30 тыс. экз. (один академический тираж научного издания в академическом издательстве составлял тогда 10 тыс. экз.), что увеличивало гонорар на 160%".

"Увеличивает и без того огромные суммы гонорара"

Время сусловского реванша наступило после прихода к власти Хрущева. При слабо разбирающемся в марксистско-ленинских догматах первом секретаре ЦК Суслов превратился в верховного жреца коммунистической идеологии и главного толкователя классиков. Кроме того, он возглавил комиссию ЦК по идеологическим вопросам, решения которой практически без правки проштамповывались Секретариатом ЦК и становились обязательными для всех постановлениями ЦК КПСС.

В 1958 году для проведения реформы гонорарной системы сложились подходящие условия. Книготорговые организации, поверив в оттепель и ослабление тотального идеологического контроля, попытались перевести торговлю книгами на коммерческие рельсы. В августе 1958 года заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам Алексей Романов и заведующий отделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Поликарпов направили в идеологическую комиссию записку о подписке на собрания сочинений:

"Как показала проверка, в проведении подписки на собрания сочинений имеют место серьезные ошибки, объясняющиеся неправильным подходом к этому делу со стороны Министерства культуры СССР. В декабре 1956 года приказом N389 была введена так называемая "свободная" подписка на собрания сочинений художественной литературы. При этом издательствам вменялось в обязанность: "1) Как правило, устанавливать тиражи на подписные издания после проведения подписки Главкниготоргом. На издания, пользующиеся повышенным спросом, тиражи устанавливать по согласованию с Главкниготоргом".

Таким образом, важнейшее дело установления тиражей на подписные издания Министерством культуры было полностью передоверено Главкниготоргу, который, руководствуясь чисто коммерческими соображениями, стал диктовать издательствам сильно завышенные тиражи подписных изданий без учета политической целесообразности их массового распространения. Подписку на собрания сочинений Всесоюзное объединение книжной торговли Министерства культуры СССР проводит, как правило, не только без ограничений, но и в течение длительного срока — 3-4 месяцев, в результате тиражи изданий увеличиваются против плановых в несколько раз. Так, в текущем году Гослитиздат имел в виду начать издание собрания сочинений А. Н. Толстого тиражом 300 тыс. экз. Такой тираж был вполне обоснован, так как произведения писателя неоднократно выходили у нас отдельными изданиями. Кроме того, в 1947-1953 годах вышло собрание сочинений А. Толстого тиражом 40 тыс. экз., однако подписка на новое издание сочинений А. Толстого, объявленная в начале января текущего года, продолжалась более трех месяцев и достигла 675 тыс. экз. Книготорг, руководствуясь вышеуказанным приказом министерства, искусственно затягивал подписку, не считаясь с возражениями издательства.

Без ограничений, в течение длительного времени проводилась подписка и на собрание сочинений Диккенса в 30 томах. Тираж этого издания вместо запланированных 300 тыс. экз. достиг 600 тыс. экз. Тираж сочинений К. Паустовского планом был определен в 75 тыс. экз., а подписка на него составила 225 тыс. экз. Однако через четыре месяца после того, как подписка была прекращена и были напечатаны 4 тома, Книготорг потребовал напечатать еще дополнительно 75 тыс. экз. Таким образом, тираж сочинений Паустовского достиг 300 тыс. экз. Тираж собрания сочинений А. Куприна был предусмотрен 225 тыс. экз. Подписка на это издание продолжалась с 16 августа по 14 ноября 1957 г. и достигла 550 тыс. экз.

Все это, несомненно, дезорганизует работу издательств, не позволяет правильно определять их промфинплан, их потребность в бумаге, переплетных материалах и полиграфических мощностях. На издание сочинений увеличенными тиражами расходуется большое количество бумаги в ущерб выпуску других ценных книг, на что справедливо указывают писатели. Кроме того, в результате подобной неправильной практики зачастую завышаются тиражи таких изданий, выпускать которые большими тиражами нет никакой необходимости. Так, например, при подготовке к изданию арабских сказок "Тысяча и одна ночь" издательству пришлось ограничить тираж 300 тыс. экз., несмотря на требование книготоргующих организаций выпускать и это издание неограниченным тиражом.

Чрезмерное завышение тиражей собраний сочинений увеличивает и без того огромные суммы гонорара, выплачиваемые авторам или наследникам автора и переводчикам. В соответствии с законом об авторском праве наследники А. Толстого при тираже собрания сочинений 675 тыс. экз. (составляющем 9 массовых изданий) должны получить гонорар за один авторский лист 14 400 руб., а за все издание 4 миллиона 787 тысяч рублей. Сумма гонорара за перевод сочинений Диккенса в связи с увеличением тиража резко возросла, и переводчики должны будут получить 2 миллиона 300 тысяч рублей гонорара, причем только один переводчик Е. Ланн получит более 800 тыс. рублей. Писатель К. Паустовский за собрание сочинений получит гонорар в сумме 1 миллиона 200 тысяч рублей.

Нельзя также считать правильным то обстоятельство, что в последнее время Гослитиздат выпускает чрезмерно большое количество многотомных изданий собраний сочинений современных писателей, что ведет к их непомерному обогащению и снижает творческую активность".

Понятно, что цифры задели членов идеологической комиссии за живое. В 1953-1954 годах партийным работникам высшего ранга отменили выплату "денежного довольствия" — дополнительной, не облагаемой налогами зарплаты в конвертах. И теперь министр и завотделом ЦК получали 6-8 тысяч в месяц. А каким-то писателям и переводчикам, а уж тем более их наследникам, доставались миллионы. С наследниками комиссия решила разобраться дополнительно. В полученной ею справке говорилось:

"В соответствии с законом об авторском гонораре, существовавшем до 1958 года, наследники писателей в течение 15 лет получали авторский гонорар полностью. Это приводило к их неоправданному обогащению. Так, например, наследники Маяковского только за послевоенный период получили свыше 5 млн рублей (срок пользования авторским правом наследникам Маяковского был установлен в виде исключения пожизненно и лишь в 1955 году — через 25 лет после смерти поэта — прекращен).

За пятнадцать лет после смерти А. М. Горького наследники писателя получили только за его пьесы свыше 7 миллионов рублей. Сверх этого только с 1947 г. и до окончания срока пользования авторским правом (1951 г.) они получили за книги, изданные лишь в Гослитиздате, около 3 млн рублей...

Огромные суммы авторского гонорара получили и наследники А. Н. Толстого (свыше 5 млн руб.). За новое издание собрания сочинений А. Н. Толстого в 10 томах, начатое в 1958 году, наследникам причитается сумма около 5 млн рублей. Сейчас в связи с вводом нового закона о наследовании эта сумма будет сокращена вдвое и составит около 2,5 млн рублей. За первые вышедшие тома наследники уже получили 500 тыс. рублей.

Срок пользования авторскими правами на сочинения А. Толстого истекает 31 декабря 1959 г. Учитывая, что наследники А. Н. Толстого уже получили огромные суммы авторского гонорара, было бы целесообразно осуществить на основе соответствующего пункта закона об авторском праве принудительный выкуп авторского права на произведения А. Н. Толстого и выплатить за новое издание не более 500-700 тыс. рублей".

Судя по некоторым деталям, на других получателей огромных гонораров тоже стали оказывать давление с тем, чтобы они добровольно-принудительно отказались от оговоренных издательскими договорами сумм.

Как вспоминал Яков Кранцфельд, в начале 1960-х годов гонорары за собрания сочинений были снижены до смешных размеров, и за последние тома сочинений Тарле гонорар составлял несколько сотен рублей. Правда, сэкономленные деньги пошли главным образом на выпуск политической литературы и гонорары ее авторам. Со временем все желающие нашли способы получения значительных гонораров. Злые языки, например, утверждали, что солидный доход Эльдара Рязанова объясняется не его фильмами, а отчислениями за идущие в провинциальных театрах одноименные пьесы, написанные им совместно с Эмилем Брагинским.

Призрачность победы Суслова заключалась не только в этом. Сломав сталинскую систему приручения и прикорма "инженеров человеческих душ", он создал благодатную среду для развития диссидентства. Так что, возможно, Сталин до последнего отстаивал идею "материальной поддержки вплоть до субсидий" не только из старческого упрямства. Нелегитимные режимы без нее долго не живут.