Минфин усилит влияние на валютном рынке с помощью нового бюджетного правила. Как пишет газета «Ведомости», механизм распределения нефтегазовых доходов бюджета будет обсуждаться осенью. Он может вступить в силу после 2018 года. Предполагается, что при цене на нефть на уровне $40-50 за баррель правительство будет покупать иностранные активы за счет бюджетных сбережений. При падении сырьевых цен валюта, наоборот, должна продаваться, чтобы поддержать рубль. Такие операции не будут нести инфляционных последствий, заявил изданию замминистра финансов Максим Орешкин. Главный эксперт Центра экономического прогнозирования Газпромбанка Егор Сусин ответил на вопросы ведущей «Коммерсантъ FM» Анны Казаковой.
Фото: Сафрон Голиков, Коммерсантъ / купить фото
— Если такое бюджетное правило будет применяться, что это значит для валютного рынка?
— На самом деле это значит, что Минфин как таковой на валютном рынке станет играть значительно большую роль, отчасти заменив, наверное, Центральный банк в его операциях на валютном рынке. По-хорошему, структурно это сильно не изменит ситуацию, потому что подобные механизмы сбережения в значительной мере позволяют обеспечить краткосрочную устойчивость или стабильность, но не позволяют рассчитывать на какие-то более долгосрочные эффекты.
Наверное, с точки зрения эффективности такого подхода вопросов останется много, так как основной вопрос, конечно же, состоит в том, чтобы обеспечивать долгосрочную устойчивость и длительность при низких ценах на нефть, а не при краткосрочных падениях.
— С прошлого года Минфин напрямую влияет на денежные рынки, дефицит бюджета финансируется из Резервного фонда путем продажи валюты Центробанку, куда сильнее?
— Безусловно, но здесь стоит учитывать, что сейчас влияние скорее косвенное, то есть Центральный банк эту валюту на рынок не выводит. Само влияние заключается, скорее, в изменении ситуации с рублевой ликвидностью, то есть Резервный фонд продает Центральному банку, а Центральный банк уже фактически эмитирует рубли, которые вливает в финансовую систему. Количество рублей в финансовой системе сейчас существенно возросло благодаря дефициту бюджета.
Видимо, нужно как-то более четко координировать политику Минфина и Центрального банка, причем это уже понятно не только у нас, но и в развитых странах, что координация политики, как бюджетной, так и монетарной, может обеспечить большую устойчивость, лучшее качество финансово-экономической политики в государстве.
— А не противоречит ли политика Минфина установкам ЦБ, плавающему курсу, например?
— В данном случае да, наверное, такой подход может противоречить установкам ЦБ. Именно поэтому Центральный банк вряд ли поддержит подобную идею, по крайней мере в том виде, в котором она сейчас присутствует, понятно, что будет еще много обсуждений, и окончательный вариант здесь пока не известен.
Но все же здесь, наверное, стоит говорить о том, что более качественным подходом был бы подход долгосрочный, то есть вопрос краткосрочных шоков может решить и Центральный банк, а вопрос долгосрочных проблем, когда нефтяные доходы сокращаются на длительный период времени, все-таки требует значительно более глубокой проработки и иной политики, чем политика просто сбережения части нефтяных доходов.
— Если говорить о ценовом пороге для цен на нефть, который применяется в бюджетном правиле, как этот уровень должен формироваться? $40-50 за баррель — это оптимальный уровень?
— $40-50 за баррель — это такой уровень, который в принципе мы будем видеть, наверное, в ближайшие годы. Он вполне соответствует нижней границе фундаментальных значений цен на нефть, и выбор этого уровня вполне логичен. Но если смотреть в более дальней перспективе, не на ближайшие три-пять лет, условно, а на более длительный период, то, конечно же, должен быть несколько более гибкий подход, чем просто фиксация цен на уровне $40-50 за баррель.