Все ближе к дому

Ученые из Санкт-Петербурга разработали уникальный проект модернизации домов ребенка, который может решить проблемы социального сиротства. Сегодня проект реализуется уже в нескольких российских городах.

Ольга Алленова

Новосибирский дом ребенка N2. Первая группа все еще называется экспериментальной, хотя ее опыт перенял уже почти весь дом ребенка. В небольшом помещении группы по-домашнему уютно. Детей семь человек. Два взрослых педагога сидят на низких стульчиках — на одном уровне с детьми. В левой части комнаты воспитатель с воспитанниками пересыпают фасоль из банки в банку. Самая активная участница занятия — Алина, в нарядном платье с бантами. В обычном детском учреждении ей никто бы не дал фасоль, да и вообще все мелкие предметы были бы убраны из поля зрения. Здесь же детям не запрещают проявлять инициативу. Если ребенку интересно перебирать фасоль или макароны, это надо обязательно делать, считают педагоги. В-первых, развивается мелкая моторика. Во-вторых, ребенок будет знать, что макароны в сыром виде отличаются от сваренных. Обычно воспитанникам казенных учреждений именно таких знаний и не хватает. Ну а контроль за безопасностью ребенка обеспечит воспитатель, у которого не пятнадцать детей в группе, а всего семь.

Алина поступила в дом ребенка почти четыре года назад, через несколько месяцев после рождения. Ей диагностировали отставание в нервно-психическом развитии и ДЦП. По прогнозам, она не должна была даже говорить. И вообще вести активный образ жизни. В первые месяцы жизни Алина могла часами лежать и смотреть в одну точку. До двух лет она выполняла только простые манипуляции с предметами. Состояние девочки показывало, что никаких перспектив у нее нет. Когда Алине исполнился год, она стала улыбаться. К этому времени в доме ребенка начался проект "Как дома", первые же месяцы реализации которого дали потрясающие результаты.

В рамках проекта первая группа дома ребенка была модернизирована и превратилась в экспериментальную. Это место стало для детей настоящим домом — их перестали переводить из группы в группу каждый год, как это делается во всех сиротских учреждениях. Группы сократили почти вдвое: если раньше в них было по 14-15 детей, то теперь только по 6-7. В одной группе объединили разновозрастных детей — от младенцев двух-трех месяцев до детей трех лет, чтобы старшие учились проявлять заботу о младших, а младшие имели перед глазами образец для подражания.

Интеграция произошла не только по возрастному принципу: в одной группе объединили обычных детей и детей с ограниченными возможностями, чтобы стимулировать развитие детей с инвалидностью. Изменился график работы воспитателей, они стали работать не через день, а каждый день, но не по 12 часов, а по 8: один с 6:00 до 14:00, второй — с 14:00 до 22:00. Ежедневное присутствие одних и тех же взрослых людей, по мнению специалистов, создает у детей ощущение стабильности. Сама работа воспитателей тоже изменилась, их обучили психологи Санкт-Петербургского госуниверситета (СПГУ), разработавшие проект "Как дома". Целью обучения было не только повышение квалификации педагогов, но и качественное изменение их подхода к общению с детьми. Им объяснялось, почему для ребенка важно получать реакцию от взрослого на любой свой сигнал, будь то смех, слезы или демонстрация успехов; почему быстрое кормление, переодевание и купание без вербального общения препятствуют развитию детей; насколько важен контакт лицо в лицо при кормлении; почему нельзя перебивать маленького собеседника; для чего надо постоянно объяснять ребенку, что его ожидает в ближайшее время — прием пищи, переодевание или прогулка.

Внутреннее пространство группы тоже изменилось, отсюда убрали все барьеры — перегородки и манежи. Взрослых пересадили на низкие скамейки и диванчики, чтобы дети чувствовали себя с ними на равных.

Все эти преобразования были направлены на создание стабильного социального окружения для детей.

Алина находилась именно в этой экспериментальной группе. В два года и три месяца она встала на ноги и пошла. Сейчас она не просто ходит и играет. Девочка произносит короткие фразы — хотя к полутора годам издавала только несвязные звуки. У нее нет беспорядочного дружелюбия ко всем взрослым, которым страдают все дети в сиротских учреждениях. А еще Алине сняли диагноз ДЦП. Сейчас у нее небольшая задержка психоречевого развития и легкая степень умственной отсталости. "С Алиной мы получили удивительный результат,— говорит главный врач дома ребенка N2 Галина Стремоухова.— Она поступила к нам, практически не двигаясь, ни на что не реагируя, а сейчас это другой ребенок. Она выправилась, социально адаптирована, умеет взаимодействовать с взрослыми, у нее не разрушена привязанность".

Наиболее отзывчивыми к реформе в доме ребенка оказались именно дети с инвалидностью. Они быстрее других детей стали реагировать на взрослых, проявлять эмоции и общаться. Это важный итог проекта. Не менее важно и то, что в результате реформы изменилось не только умственное и психическое развитие детей, но и физическое: заболеваемость ОРВИ снизилась на 15%, а характеристики роста и веса улучшились на 10%.

Еще один результат реализации проекта "Как дома" — высокий процент семейного устройства детей. Сегодня 96% детей из дома ребенка N2 уходят в семьи. Галина Стремоухова говорит, что модернизация дома ребенка и обучающие семинары помогли ее сотрудникам понять простую вещь: ребенок — это личность со своими запросами и потребностями, его интересы в доме ребенка превыше всего. У него есть право на свое прошлое, так что, куда бы ребенок ни уходил из этого учреждения, в семью или детский дом, он имеет право знать о себе все, что пожелает. Поэтому, если сюда приходят приемные родители, педагоги рассказывают им очень подробную историю жизни ребенка в учреждении. Общение с приемными родителями — целая наука. "От нашего общения с родителями зависит их желание забрать ребенка,— говорит Стремоухова.— Важно все, что я скажу о его уровне развития и здоровье. Важно сказать это честно. И мы добились того, что детей стали больше забирать. Забирают в семьи и детей с инвалидностью, что еще несколько лет назад казалось невозможным. Родители, пообщавшись, понимают, что это особенные дети, они пережили стресс, им нужно повышенное внимание, но это дети, которые умеют выстраивать отношения с взрослыми, у них хорошие перспективы в семьях".

За три года реализации проекта "Как дома" в доме ребенка N2 ни одни из родителей не отказались от приемного ребенка. Это, пожалуй, один из самых важных результатов.

В то же время необходимо признать, что в семьи, как правило, забирают детей с сохранным интеллектом и чаще всего без инвалидности. В этом доме ребенка 25 детей с инвалидностью, 8 — с ВИЧ. Не все из них найдут семью. "Но если раньше такие дети попадали в интернаты и умирали для общества, становились "балластом", то теперь они будут адаптированы, социализированы и готовы к самостоятельной жизни",— рассказывает Стремоухова.

В доме ребенка N2 живет трехлетний Вася, который благодаря проекту "Как дома" вернул родную семью. Родители отказались от него почти сразу после его рождения: врачи объяснили им, что у мальчика тяжелая умственная отсталость, он не сумеет реагировать на окружающий мир и жить с ним вместе будет невозможно. В прошлом году Галина Стремоухова встретилась с родителями Васи в суде: органы опеки собирались лишить их прав. Когда родители узнали, что ребенок ходит, разговаривает и общается с педагогами, они попросили разрешения его увидеть. Когда увидели — не поверили, что это их сын. Потому что Вася не похож на ребенка с тяжелой умственной отсталостью. За низким детским столиком он старательно рисует вместе со своей сверстницей Дианой и логопедом Ириной Федотовой. Когда я спрашиваю, что он рисует, Вася протягивает мне лист, предлагая посмотреть.

Куратор проекта "Как дома" Олег Пальмов, доцент кафедры психологии СПГУ, говорит, что Вася теперь "социально компетентен". Через месяц родители заберут его домой.

К лету в этой экспериментальной группе останется только трое детей четырех лет, которые пока не нашли семью и которых переведут в детские дома и интернаты: Алина, Диана и Никита. В отличие от Алины у Дианы и Никиты сохранный интеллект, но у обоих ДЦП. Диана передвигается на коленях, у нее поражены левая нога и правая рука, деформирована стопа. Ей уже сделали одну операцию, но Диана привыкла беречь ногу, поэтому по-прежнему ползает на коленках. Педагоги говорят, что еще пара операций и реабилитация помогли бы девочке встать на ноги. "Первый год ее в доме ребенка был сложным, она все время лежала,— говорит Ирина Федотова.— Теперь она очень подвижна, задает много вопросов, прекрасно видит сюжетную картинку". Когда я вошла в группу, Диана развела руками и сказала: "Гости!" И с удовольствием отвечала на мои вопросы. Говорят, Диану хочет забрать родная мать, но переживает, что в башкирской деревне, где она живет, ребенку с особыми потребностями будет трудно.

Никита после очередной операции на ногах должен ходить — на это здесь все очень надеются. "Когда мы поняли, что у него ДЦП и он не может ходить, мы освободили ему руки,— говорит логопед,— моторика у него развита хорошо, и это компенсировало во многом ту неподвижность, на которую его обрекал ДЦП. Никита очень живой, подвижный, музыкальный, эмоционально развит, он пытается даже танцевать и обижается, если его в танец не берут".

Ирина Федотова долго рассказывает мне об особенностях этих детей. В какой-то момент я понимаю, что обычный педагог не может знать о ребенке столько же, сколько знает его мама. А Ирина Федотова — может. В этом и заключается суть проекта "Как дома": педагоги становятся "профессиональными мамами". Поэтому, когда Ирина вышла со мной из группы, Диана и Вася обеспокоенно обернулись. И когда в доме ребенка появляется посторонний, дети не бросаются к нему обниматься с криками "Мама!", а жмутся к своему воспитателю — как обычные дети к своим мамам при виде чужого человека.

Олег Пальмов рассказывает мне о результатах различных зарубежных исследований, подтверждающих, что у детей, которые более 18 месяцев в младенчестве провели в сиротском учреждении, потом, даже в приемной семье, наблюдаются агрессивность, нарушение внимания, гиперактивность и нарушение эмоциональной саморегуляции. По данным исследований, чем больше ребенок живет в учреждении, тем больше нарушений поведения он будет проявлять потом.

Ученые СПГУ, с начала 1990-х годов проводившие исследования в доме ребенка N13 Санкт-Петербурга, пришли к выводу, что отклонения в развитии и поведении чаще всего случаются у тех детей, которые первые два года своей жизни провели в отсутствие "близкого взрослого" — человека вроде мамы. "Мы проанализировали организацию жизни и труда в доме ребенка,— говорит Олег Пальмов,— учли сменную работу персонала, ротацию и текучесть кадров, перевод детей из группы в группу. И пришли к выводу, что в первые три года жизни ребенок имеет опыт непродолжительного взаимодействия с 60-100 взрослыми. Такое количество людей за три года прикасается к ребенку, ставит перед ним задачи, ведет его на процедуры, кормит его, подмывает. Трудно представить себе обычного семейного ребенка в такой ситуации. Поэтому для нас важным было именно создать стабильное социальное окружение для ребенка. И результаты оказались потрясающими". (Подробнее о проекте — в интервью профессора Рифката Мухамедрахимова)

Уникальность проекта "Как дома" заключается в том, что он позволяет приблизить условия сиротского учреждения к семейным: у ребенка в этой "семье" есть близкий взрослый человек (вроде мамы), и этот взрослый человек уделяет ему достаточно внимания. Так как в группе всего шесть-семь детей, психика педагога более сохранна, чем у его коллег в обычных учреждениях, и у него есть внутренний ресурс для подлинной заботы о ребенке, любви к нему, участия в его судьбе.

Ученые особо отмечают перемены, которые происходят в самих сотрудницах дома ребенка. Олег Пальмов говорит, что новые условия работы, предлагаемые проектом, спасают воспитателей от профессионального выгорания.

Чтобы начать реализацию уникального проекта в Новосибирске, понадобилось совсем немного: желание руководства дома ребенка и средства на обучение персонала. "Когда мы увидели результаты реализации этого проекта в Санкт-Петербурге, мы поняли, что работать по-старому уже нельзя",— говорит Галина Стремоухова. Хотя признает, что не все сотрудники были готовы: боялись перемен.

Сначала проект согласовали с администрацией Новосибирской области. В Новосибирске сложились особые отношения между властями и некоммерческим сектором, здесь давно и успешно развиваются совместные социальные проекты (см. материал "Дорога к детдому" во "Власти" N49 от 10 декабря 2012 года). Для обучения сотрудников дома ребенка N2 пригласили психологов из СПГУ, авторов проекта "Как дома". Спонсором обучения выступил новосибирский благотворительный фонд "Солнечный город".

"Курс обучения персонала дома ребенка одним специалистом стоит около 250 тыс. руб.,— поясняет директор "Солнечного города" Марина Аксенова.— Не такие большие деньги, если учесть эффективность этой реформы. Можно было бы задействовать минздрав области, но мы хотели сделать все как можно быстрее". Аксенова убеждена, что реформа домов ребенка в России не очень затратный проект. Если не брать во внимание обучение персонала, которое могут финансировать как благотворительные фонды, так и государство, то на материально-техническое оснащение домов ребенка в рамках проекта требуется "минимум средств". Самая большая проблема — оплата труда сотрудников домов ребенка. Но и тут, по мнению Марины Аксеновой, надо всего лишь использовать "на полную катушку" законодательство и ресурс детских учреждений. Дело в том, что сегодня в России действует приказ N39 Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 2007 года "Об утверждении рекомендуемых штатных нормативов медицинского, педагогического и прочего персонала домов ребенка". Он позволяет в домах ребенка содержать группы из шести детей — на каждую такую группу выделяются один воспитатель, одна медсестра и одна няня. Но чиновники на местах говорят, что этот приказ носит всего лишь рекомендательный характер, а руководители детских учреждений, пытаясь остановить текучесть кадров, укрупняют детские группы, за счет чего увеличивают ставки воспитателей и уменьшают количество часов их работы. Таким образом, в домах ребенка, где вместо шести в группе находится четырнадцать детей, воспитатели работают чуть меньше, денег получают чуть больше, при этом у детского учреждения остаются еще средства на выплаты стимулирующего характера: премии и бонусы. Если же детское учреждение соглашается на модернизацию по модели проекта "Как дома", то персоналу придется больше работать, а зарабатывать меньше. Это значит, какая-то часть сотрудников домов ребенка, особенно в больших городах, будет искать другую работу. "Мы сегодня "съедаем" все финансирование, что выделяется на дом ребенка,— говорит Галина Стремоухова.— У нас не остается средств на выплаты стимулирующего характера. Это очень актуальная проблема. На конференции, которая недавно проводилась в Новосибирске для домов ребенка Сибирского округа, многие говорили об этом: если переходить на новую модель, то немало учреждений получат проблему в виде дефицита штатов. Поэтому мы считаем, что государству необходимо увеличить финансирование домов ребенка. Я понимаю, что мы дорогое удовольствие, но ведь мы хотим полноценных граждан выпускать, это того стоит".

Марина Аксенова, в свою очередь, считает, что для реализации проекта "Как дома" во всех домах ребенка России властям необходимо не только увеличить финансирование детских учреждений, но и проявить политическую волю: "Пока на местах будут трактовать приказы Минздрава по-своему, пока не будет единого государственного решения о реформе домов ребенка, эта реформа не произойдет. Многие люди просто не хотят меняться. Мы проводили конференции о том, как важна реформа домов ребенка в решении проблем социального сиротства, но все упирается в проблемы финансирования: люди на местах не готовы терять надбавки к зарплатам ради улучшения психического состояния детей в этих учреждениях".

В отдельном ряду стоит еще одна проблема "государственного уровня" — тенденция к сокращению малокомплектных детских домов. "Как идеология, подчеркивающая, что дети должны жить в семьях, это хорошо,— считает профессор Санкт-Петербургского университета, один из авторов уникальных исследований, лежащих в основе проекта "Как дома", Рифкат Мухамедрахимов.— Но она не соответствует тому, что сейчас происходит в обществе. Количество детей, поступающих в детские учреждения, по-прежнему огромное. И от того, что мы закроем детские дома и приюты, а детей оставим в семьях или в семьи по команде устроим, проблема не решится — она может только осложниться. Есть много примеров, когда ребенка нельзя оставлять в семье, его необходимо забрать из семьи в детское учреждение. Есть много примеров, когда устройство ребенка в семью невозможно при том развитии общества, которое мы имеем сейчас. Чтобы эти дети чувствовали себя нормально, необходимо создавать в детских учреждениях нормальные условия, стабильное окружение, ведь даже для взрослого человека стабильность важна, а для ребенка тем более. Это стабильное социальное окружение более всего возможно в условиях малокомплектности".

Галина Стремоухова говорит, что новосибирский дом ребенка N2 считается маленьким, поэтому у него много проблем. "Мы относимся к объектам здравоохранения,— объясняет она,— поэтому у нас все должно быть как в медучреждении. Например, по правилам у нас в пищеблоке должен быть тестомес, чтобы выпекать хлеб. Но самый маленький тестомес — на десять литров, а нам так много не надо. И зачем нам его покупать, если детям лучше испечь хлеб руками, заряженный любовью?"

Маленькие учреждения вообще часто мучают разные проверяющие инстанции: кому-то не нравится, что в группе на шесть детей только один санузел, кому-то кажется, что квадратных метров недостаточно. Любая из таких причин может стать проблемой, а в конечном счете даже причиной закрытия учреждения. В то же время во всем мире давно перешли на малокомплектные учреждения для детей-сирот, говорит Марина Аксенова. "Если учреждение, в котором воспитывается не очень много детей-сирот, не оправдывает себя экономически, оно может параллельно выполнять функцию центра по сопровождению трудных семей, семей с приемными детьми,— убеждена директор "Солнечного города".— Это прекрасная база для того, чтобы помочь кризисным семьям, которым сегодня в России никто не помогает. Таким образом можно было бы решить сразу несколько проблем: сохранить стабильное социальное окружение для детей-сирот в малокомплектных учреждениях; помочь кризисным и приемным семьям сохранить детей; основные средства государства направить не столько на стимулирование усыновления, которое само по себе проблемы не решает, сколько на профилактику социального сиротства".

Пожалуй, самый важный вопрос, определяющий перспективность и эффективность проекта "Как дома",— дальнейшая судьба детей, которым не повезло найти семьи. Даже если все дома ребенка в России реформировать по модели, предложенной петербургскими учеными, то часть детей из этих модернизированных учреждений все равно перейдет в обычные детские дома, где проблема нестабильного социального окружения не решена. Если же ребенок идет в психоневрологический интернат или дом инвалидов, то он попадет в абсолютно стрессовые условия, что в итоге может привести к аннулированию тех позитивных сдвигов, которых добились в доме ребенка.

Если Алину и Никиту из дома ребенка N2 не заберут в семьи, они попадут в учреждения как раз такого типа. О том, что их ждет, в доме ребенка N2 стараются не думать: надеются, что дети все же найдут семью.

Ученые убеждены, что реформа необходима всей системе сиротских учреждений в России. Также необходима прочная профессиональная связь между домами ребенка, где дети воспитываются до четырех лет, и детскими домами, куда они уходят жить потом. Сегодня в России между такими учреждениями нет никакой связи — дети, уходя из домов ребенка, просто исчезают из поля зрения воспитателей. Но для обеспечения стабильного окружения ребенка в детском доме необходимо, чтобы его перевод из дома ребенка не проходил в стрессовой ситуации.

В доме ребенка N13 в Санкт-Петербурге, в котором реализацию проекта "Как дома" начали еще в 1997 году, проблему преемственности решили: он работает в связке с детским домом N1. Дети с ограниченными возможностями, которые не находят семью, переходят в детский дом, но перед этим ребенка готовят профессионалы: из детского дома к нему в группу на месяц переезжает воспитатель. А когда ребенка переводят, то его "родной" воспитатель из дома ребенка переезжает с ним и находится с ребенком один-два месяца, пока тот адаптируется. Это, конечно, непросто, но других вариантов для сохранения психики ребенка просто нет.

Дом ребенка N13 — это вообще уникальное место. Сегодня здесь самый высокий процент устройства детей в семьи. В отличие от остальных учреждений мамы и бабушки могут приходить сюда и общаться с детьми в любое время. Если родитель желает сохранить или вернуть ребенка, он может участвовать в проводящихся тут специальных занятиях. Здесь в лифте я встречаю воспитателя с девочкой, которая едет с какой-то медицинской процедуры. Увидев меня, девочка прячет лицо в подол воспитателя — так ведут себя дети с мамами. Психологи называют это избирательностью — полной противоположностью неразборчивому дружелюбию. В малокомплектных группах, в которые я захожу в середине дня, воспитатели обедают за одним столом с детьми. Атмосфера совершенно семейная. Дети реагируют на меня как на чужого человека, который вторгся в их личное пространство. В другой группе я наблюдаю, как с детьми играют. В одной группе шесть детей и два педагога — воспитатель и дефектолог. Дефектолог "удит рыбу" с двумя малышами: оба с маленькими удочками склонились над ведром с водой. Дети счастливы, они видят воспитателя, разговаривают с ним, получают эмоциональный отклик, им интересно. Другой педагог носит на руках младенца, поет ему, что-то рассказывает — ребенок внимательно смотрит. Здесь нет казенщины, а эти женщины в домашней одежде не похожи на обычных педагогов из детских учреждений. Они похожи на мам.

Когда проект здесь только запускали, главный врач Наталья Никифорова лично ходила по группам и проверяла, как ведут себя сотрудники: не шлепают ли детей, не кричат ли на них, не ставят ли в угол. "Если где-то у меня раздавался детский плач, я неслась туда как фурия, чтобы пресечь возможную расправу над ребенком",— улыбается она. Прошло много лет, теперь этот дом ребенка — одна большая семья. Педагоги этого учреждения в результате обучения и участия в проекте стали специалистами в области раннего вмешательства. В прошлом году одна из сотрудниц, дефектолог Ирина Полянская, добровольно отправилась с пятимесячной воспитанницей Светой Кудымовой в Центр трансплантологии и искусственных органов имени Шумакова в Москву ("Власть" писала об этом в материале "Судьба людей с пересаженными органами во многом зависит от общества", опубликованном в N50 от 17 декабря 2012 года). Ирина провела в больнице со Светой более полугода. Месяц назад ребенок перенес трансплантацию печени, скоро ее выпишут "домой" — в Петербург, в дом ребенка. Если бы не решение Ирины, у Светы не было бы шансов: за такими детьми необходим уход близких людей. Света стала первым в России ребенком-сиротой, перенесшим трансплантацию. Врачи говорят, что даже родные мамы не всегда проявляют такое мужество и упорство, какое проявила воспитательница дома ребенка. И этот пример лучше других подтверждает успех петербургских ученых.