В прокат вышел фильм Пола Томаса Андерсона "Мастер". По мнению Михаила Трофименкова, герой, которого уместнее называть не Мастером, а Учителем и Хозяином,— вечный демон американской истории, воплощавшийся под разными именами во многих шедеврах ХХ века.
"Если ты найдешь способ жить без Учителя, без любого Учителя, научи и нас тоже, хорошо? Ведь ты будешь первым человеком в мире, у которого это получится".
Это седовласый, грузный "писатель, ядерный физик и философ-теоретик" Ланкастер Додд (Филип Сеймур Хоффман) дружески увещевает своего духовного и, почитай, приемного сына Фредди (Хоакин Феникс). Додд на Фредди обиды не держит, хотя тот сыграл со стариком жестокую шутку — рванул на мотоцикле из-под носа Мастера в родной Миннеаполис: Мастер огорчился, а его огорчать нельзя, не то дела в "Миссии", детище Додда, смысле его жизни, могут пойти наперекосяк.
Как ни назови "Миссию" — церковью, оккультным обществом, тоталитарной коммуной или труппой мошенников на доверии — все вроде бы справедливо, но однобоко. "Миссия" — это миссия: Додд нашел единственно точное слово. Ну, а сам он, соответственно, мессия.
"Хозяин стоял, воздев правую руку к небесам, с выпученными красными глазами. И когда рев умолкал, он говорил, не опуская руки: "Я заглянул в ваши лица!" И они ревели. Он говорил: "О господи, я увидел знак!" И они опять ревели. Потом: "Я видел кровь на Луне! Бочки крови! Я знаю, чья это будет кровь". Потом, наклоняясь вперед и хватая правой рукой воздух, словно что-то висело в нем: "Дайте мне топор!"".
А это толстокожая, смертельно опасная тварь, харизматик Вилли Старк, герой романа Роберта Пенна Уоррена "Вся королевская рать" (1946), уже четырежды экранизированного — в США (1947, 1958, 2006) и СССР (1971), сводит с ума простолюдинов, готовых отныне за него в огонь и воду. Старк, губернатор южного штата, метит в сенаторы, и нет сомнений, что станет им. Такого остановит только пуля, что, собственно говоря, в финале и происходит.
С идеологией Старка такие же непонятки, как с учением Додда. Он не демократ и не республиканец. Не радикал, не коммунист, хотя — на словах — за социальную справедливость. Не фашист, хотя очень похож. Ну популист, но это слово ровным счетом ни о чем не говорит.
Иначе не скажешь: он, как и Додд, мессия.
Додд — не Старк: голос никогда не повысит. Даже устав от наскоков журналиста, уличающего его в невежестве и шарлатанстве, коронное "не заткнуть ли тебе, сука, свое поганое хайло" он процедит с той же профессорской интонацией, с которой вещал об исцелении от лейкемии, которое дарует его учение. Правда, той же ночью — Старк бы это одобрил — журналиста отучат вякать про Учение. Но карательная экспедиция — инициатива Фредди, и направляет его одна лишь любовь к Мастеру, пригревшему этого социально опасного алкаша с посттравматическим синдромом, заработанным на Тихоокеанском театре военных действий.
С одной стороны, понятно, что и Додд, и Старк — шарлатаны, социопаты и манипуляторы с криминальным складом ума (Додд в розыске за мошенничество). Но, с другой стороны, какой-то прок от них есть. Старк вот больницу построил. А Додд в восторге от ядерного алкоголя, который изготавливает Фредди. А пока Фредди бродил сам по себе и угощал фирменным напитком собутыльников, те могли от него и ласты склеить. Так что, когда парень в "Миссии", страшная смерть тем, кто его повстречает, не грозит.
Прототип Додда — писатель-фантаст Рон Хаббард, как раз в 1950 году, которым датировано действие фильма, опубликовавший труд "Дианетика: современная наука о разуме", а в 1952-1953 годах основавший Церковь саентологии, мгновенно распространившуюся по миру.
Прототип Старка — Хью Лонг, сенатор от Луизианы, который мог бы составить реальную конкуренцию Франклину Рузвельту на выборах 1936 года, если бы в 1935 году его не пристрелил при невнятных обстоятельствах интеллигентный доктор Вайсс. Лонг считается еще и прототипом развязавшего в США черносотенный террор президента Берзелиуса Уиндрипа из памфлета-антиутопии Синклера Льюиса "У нас это невозможно" (1935).
Но Андерсон, сочиняя своего Додда, несомненно, помнил о другом персонаже Льюиса — Элмере Гентри из одноименного романа (1927), экранизированного (1960) Ричардом Бруксом. Гентри, экс-футболист, алкоголик и мелкий коммивояжер, искал золотую религиозную жилу. В дуэте с милосердной бродячей проповедницей Шэрон он играл роль "злого следователя", грозя слушателям геенной огненной с таким актерским мастерством, что их бизнес рос как на дрожжах.
Похожий на него проповедник Илай, махинатор и шантажист, уже появлялся у Андерсона в его предыдущем фильме "Нефть" ("Там будет кровь", 2007) по роману Эптона Синклера (1927) и обретал в финале, принужденный к покаянию в неверии и зверски забитый насмерть, мученический венец, несоразмерный его личности.
Впрочем, и Додд, и Гентри, и Илай — божьи коровки по сравнению с самым знаменитым бродячим проповедником американского кино — самозванцем Гарри Пауэллом из "Ночи охотника" (1955) Чарльза Лоутона. Да, в сутану этот альфонс, вор и убийца-психопат облачился, не имея на то никаких прав. Но какой библейский гнев звучал в его голосе, когда он вещал о вековечной войне "Любви" и "Ненависти", сжимая в кулаки пальцы, на которых были наколоты эти слова.
Роберт Пенн Уоррен, Синклер Льюис, Эптон Синклер — это те имена, при упоминании которых автоматически "высвечивается" определение: "большой американский писатель". То есть социальный реалист, придающий эпический масштаб, символическое значение и даже апокалиптический оттенок вроде бы срисованным из жизни "финансистам", "титанам" и "стоикам", если вспомнить названия романов Теодора Драйзера. А жанр, в котором они работали, можно опять-таки, опираясь на Драйзера, назвать жанром "американской трагедии". Пол Томас Андерсон "Нефтью" и "Мастером" сполна заслужил звание "большого американского режиссера", добавившего что-то новое в эпос об американском мессии.
Мне кажется, что действие "Мастера" датировано 1950 годом не только из-за Хаббарда. Этот злосчастный год для американцев ассоциируется также с сенатором Джозефом Маккарти, чья недолговечная и страшная звезда взошла 9 февраля 1950 года, когда он напугал нервных дам из республиканского женского клуба в Виллинге, Западная Виргиния, тем, что в руководство Госдепартамента пробрались — "вот я держу в руках список" — 205 тайных коммунистов. Алкоголик Маккарти был не совсем вменяем: наутро он забывал, что говорил вечером. Назавтра, в Солт-Лейк-Сити речь шла уже о 57 коммунистах. Вернувшись в Вашингтон — о 81. Но не важно, что Маккарти говорил — на четыре года он стал грозой Америки.
Маккарти был тоже из породы мессий.
Получается, что, несмотря на легендарный индивидуализм американцев, они — если и не сильнее, чем другие нации, но наиболее вопиющим образом — готовы верить, условно говоря, "бродячим проповедникам". Основоположникам новых религий. Невменяемым сенаторам вроде Лонга и Маккарти. Истовым моралистам-развратникам. Распоясавшимся, а то и спятившим радио- и тележурналистам, как в фильмах Элиа Казана "Лицо в толпе" (1957) и Сидни Люмета "Телесеть" (1976). Да даже и садовнику-аутисту мистеру Ченсу из гениальной повести Ежи Косински, экранизированной Хэлом Эшби ("Быть там", 1979), любое мычание которого истолковывается сильными мира сего как откровение и руководство к действию.
Мессианский дух, благодаря которому возникли Штаты, никуда не исчез и находит выражение не только в "бурях в пустыне", но и в поклонении таким мессиям. При одном условии: мессия должен нести истину, до которой дошел он один, и только он. Идея, рожденная коллективным разумом,— хотя бы коммунистическая — шансов не имеет.
Судя по тому коллективному образу, к которому добавил новые краски Андерсон, религиозный пафос этих проповедников неотделим от не то чтобы сексуального, а скорее порнографического компонента. Отношения в "семье" Додда очень напоминают — речь не только и не столько о сексе, сколько о какой-то сплоченности, исключающей малейшие подозрения в постыдности общего дела,— изображенные Андерсоном в "Ночах в стиле буги" (1997) отношения в среде актеров порнокино. Не случайно же Фредди мерещится, что поклонницы, с восторженным умилением наблюдающие за коленцами Додда, сначала запевшего какую-то озорную песенку, а потом и пустившегося в пляс,— голые.
Конечно, любая такая "Миссия" — бизнес. Конечно, мессии обладают даром подчинять людей своей власти и получают от этого удовольствие. Однако, ни денег, ни власти — Андерсон снял "Мастера" и про это тоже — у них бы не было, если бы их проповеди не облекались в форму шоу, неважно, громогласного, как у Старка, или задушевного, как у Додда.
Так что мессианство имеет право быть причисленным к исконно американским великим жанрам, наравне с мюзиклом, вестерном или джазом.