В рамках юридического форума "Итоги 2018 года: законы и бизнес", организованного ИД "Коммерсантъ" совместно с Санкт-Петербургским государственным университетом (СПбГУ), юристы обсудили влияние на бизнес судебной практики, санкций со стороны США, процесса амнистии капиталов, а также проанализировали ключевые законодательные изменения в сфере интеллектуальной собственности и борьбы с коррупцией.
Юридический форум «Итоги года», на котором представители международных и российских юридических компаний и теоретики права обсудили законодательные изменения, регулирующие деятельность бизнеса, отметил в этом году десятилетие
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
В начале этого года ИД "Коммерсантъ" в Санкт-Петербурге в десятый раз провел юридический форум, на котором представители международных и российских юридических компаний и теоретики права обсудили законодательные изменения, регулирующие деятельность бизнеса. Соорганизатором форума стал СПбГУ, сотрудники которого выступили на мероприятии с экспертными комментариями.
Одной из сфер, в которой в прошлом году произошло ужесточение требований к бизнесу и появились новые основания для привлечения к ответственности, стало антикоррупционное законодательство. Руководитель практики трудового права в петербургском представительстве юрфирмы "Бейкер Макензи" Александр Коркин в этом контексте обратил внимание на статью 19.28 (незаконное вознаграждение от имени юридического лица) Кодекса об административных правонарушениях. "Последнее время мы видим, что штрафы в размере 1 млн рублей ни для кого не новость, а кратные штрафы в 10-50 млн стали в практике достаточно общим явлением",— отметил юрист. Юридическим лицам, привлеченным к ответственности по этой статье, запрещается участвовать в госзакупках в течение двух лет, пояснил он, указав, что допущенные нарушения вносятся в специальный реестр Генпрокуратуры. С прошлого года основанием для привлечения к ответственности по статье 19.28 является взятка в интересах компании и связанных с ней лиц, продолжил господин Коркин. Как показывает практика, единственный надежный аргумент для освобождения от ответственности — наличие в компании всех необходимых мер по предотвращению коррупционных нарушений (включая внедрение политик и кодексов, информирование и обучение сотрудников), хотя и это не всегда принимается судами как основание для освобождения от ответственности, заметил он.
Доцент кафедры административного и финансового права юридического факультета СПбГУ Екатерина Дмитрикова, развивая эту тему, напомнила о возможном конфликте интересов при принятии на работу бывших государственных муниципальных служащих. По ее словам, законодательство устанавливает существенные штрафы для работодателей, которые не уведомили представителей бывшего нанимателя о приеме на работу экс-муниципала. Проблема заключается в том, что работодатель далеко не всегда может получить такую информацию, потому что трудовое законодательство ограничивает перечень документов, которые могут быть запрошены, указала госпожа Дмитрикова. Для минимизации этих рисков должны быть разработаны локальные документы, описывающие порядок уведомления поступающего на работу и предоставление им сведений о себе, включающих муниципальный опыт, считает эксперт.
Партнер "Пепеляев Групп" Сергей Сосновский рассказал, что в последние годы коллегия по экономическим спорам Верховного суда (ВС) стала более активно заниматься "самоцитированием", ссылаясь на ранее высказанные правовые позиции. Кроме того, ВС начинает либо сам формулировать новые принципы, либо придает новое содержание принципам, сформулированным ранее Конституционным судом, добавил господин Сосновский. "Но можно и нужно ли в дальнейшем ссылаться на те же принципы и требовать от нижестоящих судов, чтобы они при рассмотрении дальнейших дел их поддерживали?"-- сформулировал проблему юрист. В качестве примера он привел одно из своих дел, в котором создается впечатление, что при вынесении решения суд руководствовался принципом добросовестности налогового администрирования, но прямого указания на это в постановлении кассации нет.
ВС остается практикообразующим источником, но формально закон предлагает смотреть на его решения как на пример разрешения конкретного дела, пояснил и. о. заведующего кафедрой гражданского процесса юридического факультета СПбГУ Михаил Шварц. "Сам ВС очень аккуратно к этому относится, потому что его пытаются поймать за язык: "А вы там сказали"",— отметил он. По его словам, судебный орган будет отбиваться от этого, указывая на рассмотрение конкретного дела. "Может быть, поэтому законодатель в известной степени укрепил позицию ВС и в процессуальной реформе сказал, что источником права будет являться только обзор практики ВС, утвержденный президиумом. То есть те из этих дел, которые попадут в обзор, то, что там будет изложено как некое формулирование, применение и развитие принципа, станет источником практики",— резюмировал он.
Партнер юридической фирмы "Борениус" Артем Жаворонков в своем выступлении остановился на последствиях введения США новой волны санкций против российских бизнесменов, которые действуют с апреля прошлого года. Как пояснил юрист, со стороны предпринимателей существуют две возможные реакции на политику США: проведение переговоров с американским правительством, как это сделал Олег Дерипаска, и обжалование обоснованности санкций, как это сделал Виктор Вексельберг. По мнению юриста, первый путь может способствовать урегулированию ситуации, тогда как второй лишен всяких перспектив. Санкции являются политическим инструментом, и оспаривать их в юрисдикции введения "абсолютно бесполезно", подчеркнул он. Помимо этого, риски для бизнеса представляет закон "О противодействии противникам Америки посредством санкций" (CAATSA), допускающий возможность экстерриториального применения законодательства на территории третьих стран, продолжил эксперт. "В этом законе сказано, что если произошла некая сделка с российским санкционным лицом и участием бизнеса из третьей страны, то это третье лицо тоже могут наказать санкциями. В отличие от первичных санкций, там даже не требуется его принадлежности к США. Это в первую очередь касается энергетики, "оборонки" и является универсальной "пугалкой": сложно посчитать, сколько сделок сорвалось, IPO, SPO не было сделано из-за опасения вторичных санкций",— заметил он.
Санкции — одно из тех обстоятельств, которые заставляют бизнес обратить более пристальное внимание на вторую волну амнистии капиталов (добровольное декларирование зарубежных активов в обмен на освобождение от административной и уголовной ответственности.— BG), отметила доцент кафедры административного и финансового права юридического факультета СПбГУ Елена Килинкарова. По ее словам, вторая волна амнистии пользуется популярностью у предпринимателей из-за большей информационной прозрачности. Она предполагает автоматический обмен информацией между государствами по счетам физических лиц и контролируемых ими пассивных компаний, формирование открытых реестров владельцев компаний в ЕС и других зарубежных странах, введение требований о реальности деятельности компании в ряде популярных офшорных юрисдикций (Британские Виргинские острова, Каймановы острова, Джерси, Гибралтар), объяснила госпожа Килинкарова. При этом требование о репатриации активов на бизнес не накладывается, их можно задекларировать и ничего не менять, подчеркнула она.
Советник, руководитель судебной практики петербургского офиса компании DLA Piper, профессор юридического факультета СПбГУ Олег Скворцов отметил, что концепция концентрации публично значимых элементов позволяет государственным судам признавать гражданско-правовые споры с участием специальных субъектов, субъектов с госучастием неарбитрабельными. "Этот процесс начался в 2012 году, когда целый ряд категорий частноправовых споров был выведен из компетенции третейских судов. Это и ряд инвестиционных споров, споры об аренде лесных участков, споры, вытекающие из предпринимательских отношений в свободных экономических зонах. Но самая острая полемика развернулась вокруг закупок для нужд отдельных юрлиц, в которые есть госучастие",— пояснил он. Казалось, эта ситуация разрешилась, когда ВС признал эту категорию арбитрабельной, тем самым допустив возможность рассмотрения подобных споров третейскими судами, подчеркнул юрист. "Но неожиданно в сентябре этого года обнаружилось массовое противление этой позиции со стороны кассационных судов. Я думаю, есть около полутора десятков решений, где кассационные суды с издевкой пишут: "Да, мы знаем позицию ВС об арбитрабельности этой категории споров", но, опираясь на противоречия публичному порядку, они признают такие споры неарбитрабельными,— продолжил он.— Я не могу объяснить это иначе как упорным нежеланием судей, опираясь на свои представления о государственном интересе в частных отношениях, таким образом дезавуировать эту категорию споров, изъять их из компетенции третейских судов". Эта доктрина продолжит оказывать разрушительное влияние, учитывая, что законодательство в этом вопросе не всегда является точным и ясным, подытожил он.
Система государственных судов постепенно вытесняет иные суды в том, что касается вопросов, связанных с публичным элементом, согласился доцент кафедры коммерческого права юридического факультета СПбГУ Дмитрий Петров. Тенденцию по созданию единого правового пространства отражает упразднение Высшего арбитражного суда и передача арбитражных споров под эгиду ВС, реформа третейского законодательства, перечислил эксперт. Происходящая монополизация влечет рост издержек, поэтому необходима разумная конкуренция, уверен он. Юрист отметил, что повысить эффективность третейского разбирательства мешает отсутствие традиции передавать споры в эти суды и разрешать их там, неприятие идеи добровольности их решений, нехватка третейской инфраструктуры в регионах. По мнению господина Петрова, в связи с этим необходимо продвигать систему третейского разбирательства, рассказывая о ее преимуществах, среди которых большая быстрота принятия решений и более низкая стоимость, а также независимость от государства.
Управляющий партнер Deloitte Legal в СНГ Анна Костыра отметила, что невыдача исполнительного листа нарушает принципы публичного порядка и является основанием для отмены решения суда. Но на практике встречаются случаи, когда суд не отменяет решение и не выдает исполнительный лист, из-за чего возникает риск нарушения принципа исполнимости судебного решения, отметила она. В 2013-2014 годах Конституционный суд, Высший арбитражный суд однозначно раскрывали принцип публичного порядка, но недавно мы столкнулись с другим подходом, рассказала госпожа Костыра. Когда ВС отменил выдачу исполнительного листа в одном из дел, то по аналогичному делу нашего клиента мы получили абсолютно другие решения суда первой инстанции, который рассматривал вопрос о выдаче или невыдаче исполнительного листа, а вторая сторона уже стала по этим основаниям отменять решения суда, пояснила госпожа Костыра. При таком отношении ВС к публичному порядку нужно идти и пытаться исполнить отмененное в России решение, например, Международного коммерческого арбитражного суда в другой юрисдикции, или снова обращаться в тот же суд за вынесением нового решения, порекомендовала эксперт. Кроме того, стоит пробовать закрепить то, что арбитражная оговорка является окончательной, и установить максимальный контроль за соблюдением всех требований, касающихся арбитрабельности, добавила госпожа Костыра. "Если есть возможность перенести место арбитража из России в другую юрисдикцию, то мы даем такую рекомендацию",— уточнила она.
Проблема в том, что публичный порядок вмещает вообще все принципы, которые существуют в Российской Федерации, тогда как должен включать только важнейшие и фундаментальные принципы, заметил ассистент кафедры гражданского процесса СПбГУ Иван Любин. В доктрине предел публичного порядка четко обозначен, но, к сожалению, практика его не воспринимает, указал он. В качестве примера эксперт привел принцип добросовестности, который можно отнести к публичному порядку. "Если мы начнем проверять все решения и действия сторон на добросовестность, то здесь можно далеко зайти, потому что границ у этого принципа нет. Достаточно ли добросовестно требовать взыскания двойного размера убытков или добросовестно, когда истец только компенсировал свои убытки и все?"-- обозначил проблему господин Любин. Таким образом, эти вопросы находятся в руках судов, и все что нам остается,— надеяться на то, что практика поменяется, констатировал он. "Обзор практики, выпущенный ВС, довольно проарбитражный, и это хорошо решает большинство возникших вопросов, но делает это с запозданием, поскольку в практике они нашли разрешение два-три года назад. Вопросы, которые сейчас актуальны, в обзоре не решены никак",— посетовал господин Любин.
Партнер, патентный поверенный юридической фирмы "Городисский и партнеры" Виктор Станковский в своем выступлении подчеркнул, что в сфере интеллектуальной собственности российское законодательство полностью гармонизировано с международным. "Здесь самые прогрессивные тенденции, и никто не пытается заниматься импортозамещением. Мы прекрасно понимаем, что если наши нормы законодательства не будут защищать инвестиции в интеллектуальную собственность, которые мы ждем, то точно к нам никто с инвестициями не придет",— уточнил он. К числу положительных моментов господин Станковский отнес завершение внедрения электронной системы подачи заявок, а также сокращение сроков патентования практически до минимально возможных (сейчас этот процесс занимает менее года). Кроме того, юрист упомянул о ратификации Гаагского соглашения о международной регистрации промышленных образцов. "Теперь по аналогии с процедурой по изобретениям, подавая одну заявку на русском языке в Роспатент, можно получить защиту в 52 странах, и число этих стран постоянно растет",— пояснил он. В дополнение к этому юрист обратил внимание на поправки в Гражданский кодекс (ГК), благодаря которым дела, касающиеся дизайна, будут рассматриваться не только с точки защиты прав обеспеченных патентов, но и с учетом общезрительного впечатления, которое производит промышленный образец.
Доцент кафедры теории и истории государства и права юридического факультета СПбГУ Владислав Архипов отметил, что в условиях цифровой экономики восприятие термина интеллектуальная собственность претерпевает изменения. В дальнейшем мы будем видеть все больше примеров распространения подхода, применимого к вещам в отношении интеллектуальной собственности, ожидает он. "Как условный пример можно привести термин "владение". Раньше владеть информацией было сложно, сейчас в цифровую эпоху, если у вас есть доступ к очень структурированной защищенной информационной системе, чем это не аналог владения?"-- уточнил господин Архипов. Свою мысль юрист пояснил на примере разбирательства между "ВКонтакте" и компанией Double Data, которая использовала открытые данные пользователей социальной сети для оценки кредитоспособности граждан. "Дело "ВКонтакте" связано с вопросом, может ли база данных, которая состоит из данных пользователей, использовать средства защиты своих прав, которые ему предоставлены как изготовителю базы данных по ГК. Вроде как очень простой вопрос, который сводится к доказыванию факта неоднократного существенного заимствования материала, но по существу этот вопрос очень сильно пересекается с вопросом больших данных, с применением институтов интеллектуального права к информационным объектам",— объяснил эксперт.