В Следственном комитете назвали конфискацию имущества действенной мерой. В ведомстве считают, что ее необходимо использовать как меру наказания. По словам официального представителя СКР Владимира Маркина, конфискация также может распространяться и на третьих лиц, которым подсудимый безвозмездно отдал имущество, ценности или недвижимость. Правоохранительные органы будут использовать конфискацию в личных целях, уверен политолог Георгий Бовт.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
На днях представитель Следственного комитета Владимир Маркин вновь предложил вернуться к «институту конфискации имущества как к мере наказания». После гуманизации законодательства за коррупционные преступления ввели штрафы, кратные сумме взятки. Но их по факту не платят. А угроза все потерять станет более действенной мерой. В том числе отнимать будут у третьих лиц, которым передано имущество, что в наших правоприменительных условиях можно назвать «богатым дебютным началом».
Конфискация условная распространена в подавляющем большинстве стран. Она применяется в отношении имущества, нажитого преступным путем. Такое ее понимание содержится и в Конвенции ООН против коррупции. Но у нас правоохранителям трудно, а подчас просто неохота заниматься кропотливой работой по сбору соответствующих доказательств. Даже в «американском варианте», когда подозреваемый в незаконном обогащении сам должен доказывать чистоту заработанных средств, ведь все равно это некий состязательный процесс. Россия не реализовала положения Конвенции ООН против транснациональной оргпреступности 2000 года, согласно которым надо определить порядок, как преступник или подозреваемый должны доказывать законность происхождения предполагаемых к конфискации средств. Проще не заморачиваться и отнять все. Подгонка права для облегчения работы правоохранителей — привычная нам практика.
Конфискация как дополнительная мера наказания есть лишь в таких странах, как Таджикистан, Судан, Эфиопия, Монголия, Мавритания, Мадагаскар, КНДР, Китай и Белоруссия и ряде других. Например, во Франции, но там она применяется лишь за преступления против человечества. А у нас и сейчас она есть для террористов.
Когда у нас говорят о конфискации как дополнительной мере наказания, то, конечно, имеют в виду советский славный опыт. Хотя сей институт был закреплен и в «Русской правде», и Соборном уложении 1649 года. Он был изъят из УК лишь с 1885 по 1917 год и с 2003 по 2006 год, когда вернули условную конфискацию. Советское право, порожденное «революционным пролетарским сознанием», использовало конфискацию направо и налево. Так, в УК 1960 года она предусматривалась в 53 составах преступлений.
Нынче вокруг конфискации много споров юридического характера. Есть масса серьезных аргументов за и против. Мне же кажется, что ее стоит рассматривать в увязке с цифрами из президентского ежегодного послания. Из 200 тыс. возбужденных по экономическим составам уголовных дел до суда дошли 46 тыс., 15 тыс. развалились в суде и лишь 15% закончились приговором. Зато бизнес был разрушен или перешел в новые руки.
Нынешние правоохранители, в отличие от советских, глубоко сами вошли в рыночные отношения, став мощным хозяйствующим субъектом. Подтверждений тому можно найти массу как на уровне районных судейских и прокуроров, так и намного выше. В их исполнении конфискация может стать лишь узаконенной формой рэкета.