Президент Фонда эффективной политики ГЛЕБ ПАВЛОВСКИЙ объяснил корреспонденту “Ъ” ВИКТОРУ ХАМРАЕВУ, почему тандем «нуждается в обнулении».
— В свое время вы говорили, что «тандем — это политический союз двух лидеров». Каким будет этот союз после рокировки? И будет ли?
— Я помню, что говорил в 2008 году. Мы тогда были одержимы прочностью власти, которую связывали целиком с фигурой Путина. Это, кстати, было ошибкой — мы недооценивали прочность массовой базы. Что называли преемственностью? Сохранение рейтинга при отъезде из Кремля. Вопрос стоял так: каким образом сохранить Владимиру Путину массовую поддержку при уходе с президентского поста, не лишив ее президента Медведева? Вопрос о том, что делать через четыре года, не стоял. И решением оказался тандем — политический модуль без выхода. Частное соглашение двоих с непрозрачными условиями и неясным списком взаимных обязательств. Но все остальные почему-то должны принимать эти условия. На них они странным образом распространялись.
Да, это был союз, но, конечно, не лидеров, а частных лиц. Их дружеская полюбовная сделка. Старт тандема в 2008 году был триумфальным. Но за легкость входа система расплатилась выходом через кризис. Примерно как первые космические спутники с собачками: главное — вывести на орбиту, а как спускать, бог даст, придумаем.
— Разве рокировка не выход?
— Об обратной рокировке все заговорили сразу. Но это увертка, уход от проблемы, а не решение. За возвращение Путин уже расплатился несколькими политическими ценностями — партией власти, престижем института президентства. Даже если репутация друга не в счет. Рокировка-2011 пародирует 2008 год, и по форме она симметрична. Но это уже тандем в зазеркалье. Дмитрий Медведев, возглавив правительство, не станет тем же, кем был на этом посту Владимир Путин. Это будет «кабинет имени 24 сентября». Потому что 24 сентября 2011 вся реальная массовая поддержка Медведева была пущена «в топку». В отличие от 2008-го репутацией президента России пожертвовали, как пустяком. Даже в личном плане мы видим, что Медведев смог взять себя в руки только недавно.
— Так от Медведева и не требуется, чтобы он был таким же премьером, как Путин. Все правительства и все премьеры при Путине в годы его президентства бывали исключительно техническими.
— Сравнивать 2012-й с нулевыми бессмысленно. В те годы была всем известная повестка дня. Был почти консенсус о том, что делать. И премьер знал, что ему делать. Что известно о курсе нового правительства? Так и не принятая целиком «Стратегия-2020»? Это технически сложная в работе программа. Она близка к либеральной повестке, но это не консенсус. И ее нельзя осуществлять методами ручного управления. Особенно если рук слишком много. Ведь у нас вокруг Кремля сложился плотный круг «аффилированных лиц», состав которых неизвестен в точности даже Путину. «Стратегия-2020» требует совершенно иной концепции правительства.
— У Медведева уже есть концепция — «большое открытое правительство».
— Оно пока только в проекте. А действия уходящего президента противоречивы. И потом, правительство, даже техническое, это команда. Но Дмитрий Медведев за четыре года президентства, похоже, не создавал своей команды. Хотя и был довольно активен в кадровых вопросах: при нем кадровых замен в армии и среди губернаторов было больше, чем при Путине. Это какая-то странная недооценка Медведевым значения собственной команды в принципе. А поскольку ему управлять еще и партией, задача утяжелится.
— Если уж президентом вновь стал Владимир Путин, то он и стратегию определит для нового правительства, и команду подберет.
— Подбирать людей при уже подобранном премьере, через его голову — головоломная задача. А Путин в общем-то консервативен в кадровых решениях. Он предпочитает включать своих людей в уже готовые, работающие схемы. А тут и схему придумай, и людей под нее подбери. Работа нелегкая даже для Игоря Ивановича (Сечина.— “Ъ”). А пока одни сильные фигуры — как Кудрин, Сергей Шойгу, тот же Сечин — уходят из правительства, других выдавливают — как Игоря Шувалова. Боюсь что выход из тандема-1 и вход в тандем-2 для Дмитрия Медведева путь прямиком в правительственный кризис. Отложенный на близкое будущее.
— А куда ведет выход из тандема для Владимира Путина?
— Он — президент. Но уже не президент в центре системы. Система расцентрована прошлогодним кризисом: ОНФ, рокировка, Болотная… Кроме того, усложнились и состав кланов в верхах, и политические коммуникации. Настала гласность-soft, повсюду слышатся смешки публики. Иногда очень злые. Когда-то сияли «софиты-юпитеры» путинской харизмы и в центре их сиял Путин. А что там вне круга света, было не важно. Сегодня свет отключен. И видна вся схема, видно, кем и как она управляется. Как работают телеинсценировки, сериал новостей с единственным героем, как пыхтит управление политическими проектами. Видна изнанка, которую Путин уже не заслоняет. Но подсмеиваются-то над Путиным.
— Значит, Путин теперь не «над схваткой». Он один из игроков на поле?
— Ну, у него осталась возможность быть сильным президентом временных — «сменяемых коалиций». При отказе от попыток выглядеть единственным и неповторимым.
— Каких таких «коалиций»? И кем это «сменяемых»?
— Можно выстроить одну коалицию, к примеру, с «временно либеральной» идентичностью, заинтересовав ею индустриалов. Подключить интересы друзей-бенефициаров, объявив новую приватизацию. Потом вдруг поменять галс, бенефициаров пересажать с десяток, объявив новый призыв — через внутренние офшоры, типа дальневосточного, кавказского, большемосковского. Главное, всякий раз не дать ни одной из коалиций сожрать всех конкурентов.
— Разводкой заняться, что ли?
— Нормальная политическая работа. Грязна и цинична, как всякое спасение России. Цинизм смягчится, если развернуть открытую «идеологическую костюмерную», открыть рынок идей и стратегий. Дать сформироваться массовым идеологическим платформам в стране и внутри «Единой России».
— Это многопартийность и политическая конкуренция, что ли?
— Это и партии, и субпартийные образования, которые будут публичными субъектами и будут публично спорить между собой. Да и сословию неявных бенефициаров режима пора публично выйти на сцену. Их много, их несколько тысяч, но в прежнем теневом статусе они все более уязвимы. Итак, ограниченный вариант демонополизации системы неизбежен. Он нужен прежде всего Путину ради шестилетнего президентства.
— А в рамках монопольной системы править не удастся в ближайшие шесть лет?
— Нет. Система себя подорвала, управленчески она в тупике. Социальной поддержкой при крахе управления сыт не будешь. Морально демонополизация состоялась на Болотной, политическая неизбежна.
— Если неизбежна, то почему бы не возглавить процесс? Уже ведь предлагали сторонникам Путина объединиться в консервативную партию, а сторонникам Медведева — в либеральную. И потом постепенно строить двухпартийную систему.
— Политтехнологическое конструирование здесь не годится, в партии-чертежи больше не поверят. От кремлевских гениев устали. Но и реальной конкурентности Путин допустить явно не может. Это видно хотя бы по иезуитской правке закона о выборах губернаторов. Схема стала менее прозрачной и, честно говоря, менее рациональной, чем просто назначение. Система зачем-то у себя на лбу написала, что ищет защиты от избирателя. Но, думаю, Путину придется пойти на то, чтобы ввести практику конкуренции. Правда, пойдет он на это, скорее всего, в невыгодный момент и в крайних обстоятельствах, когда уже деваться будет некуда.
— В условиях кризиса?
— Да.
— А та ли фигура Дмитрий Медведев, чтобы в кризисный момент взять инициативу на себя?
— Как это знать? Войну с Грузией Медведев выиграл, а кризис-2011 проиграл. И все же он остался на сцене. В истории есть примеры, когда люди не первой когорты вдруг брали руль на себя. Впрочем, гадать бесполезно. Когда все случится, пойдет настолько жесткая переделка, что не фамилия лидера станет нашей главной проблемой.