Конституционный суд (КС) вчера рассмотрел жалобу ряда предпринимателей на неопределенность нормы Уголовного кодекса (УК) об ответственности за незаконные производство, сбыт или приобретение спецтехники для негласного получения информации. В ходе процесса обнаружился конфликт в применении самой Конституции: на одной чаше весов оказалось право граждан на тайну частной информации, на другой — право на предпринимательскую деятельность.
В КС обратились пятеро россиян, обвиненных в нарушении тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений. Им вменяются преступления, связанные с запрещенными в свободном обороте специальными техническими средствами, предназначенными для негласного получения информации (СТС для НПИ), в том числе устройствами, закамуфлированными под бытовые предметы. Применять такие спецсредства можно только для оперативно-разыскной деятельности, а изготавливать, покупать и продавать — при наличии лицензии ФСБ. По мнению заявителей, действующее законодательство позволяет отнести к предмету преступления любой прибор для получения, передачи и регистрации информации, поскольку не содержит четких признаков запретных характеристик — как самих СТС, так и связанных с ними деяний. По словам адвоката одного из заявителей Ольги Гисич, это приводит к тому, что одни конституционные права граждан (связанные с неприкосновенностью частной информации) ставятся выше, чем другие (касающиеся собственности и предпринимательства).
Вопрос о том, "какая конституционная ценность важнее", действительно актуален, согласен полпред президента в КС Михаил Кротов. Он считает, что "защиту права на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну" нельзя ставить на одну чашу весов с защитой прав, касающихся особого вида предпринимательской деятельности".
Единственным органом, поддержавшим позицию заявителей, оказалась Генпрокуратура. Там считают, что "отсутствие четких технических признаков принадлежности того или иного устройства к категории СТС для НПИ нарушает принцип правовой определенности рассматриваемой нормы", отступать от которого КС запрещал в своих предыдущих решениях. Как подтвердили представители прокуратуры и ФСБ, спорная норма УК применяется не самостоятельно, а лишь "в системном единстве с другими нормативно-правовыми актами". Однако действующие перечни разрешенных и запрещенных спецсредств, а также правила лицензирования их разработки, производства, реализации и приобретения для продажи касаются исключительно оперативно-разыскной деятельности и ничего не говорят о критериях допустимости использования технических средств в гражданском обороте. В отличие от ФСБ, прокуратура считает, что порядок такого оборота и правовые отношения в этой сфере урегулированы "недостаточно". В итоге "предприниматели не в состоянии знать, какими именно приборами они вправе легально владеть, распоряжаться и использовать их без опасения нарушить нормы уголовного и административного законодательства".
Господин Кротов отметил, что уголовно наказуемой в таких случаях является только умышленная вина, при этом законодатель в последние годы ужесточил оспоренные нормы, отнеся к преступлениям не только производство и сбыт, но и приобретение таких СТС. Однако "упор сделан не на то, являются ли они спецсредствами, а на незаконность связанных с ними деяний". Запрета покупателю приобретать по чеку легально выложенный на прилавок товар нет, последствия для него могут наступить только в случае использования приобретенного предмета для НПИ. Впрочем, эту позицию фактически опровергает МВД, утверждая, что поправки к УК однозначно запрещают любое приобретение СТС для НПИ и "правомерно владеть ими могут лишь физические лица, приобретавшие их без цели сбыта до 1 января 2010 года".
Остальные запреты, по версии господина Кротова, касаются исключительно предпринимателей, которые производят, продают или приобретают СТС в целях продажи. Такая деятельность должна быть лицензирована. "По ошибке жучок для прослушки не изготавливают",— заявил он, указав, что авторы жалоб рассуждают о неопределенности норм абстрактно, поскольку их конкретные дела не оставляют сомнений в преступной деятельности, что подтверждается отказом заявителей обжаловать вынесенные по ним решения. "Например, в одном и том же деле фигурируют радио-няня и закамуфлированный под помаду диктофон, при этом лишь помада признана незаконным СТС",— отметил господин Кротов.
Однако один из заявителей — глава группы компаний "Телесистемы" Игорь Коршун заявил, что спорные нормы не позволяют производителям занять конкурентоспособную нишу на рынке. По его словам, ФСБ, куда его фирма добровольно направила два идентичных подарочных диктофона, один из них отнесла к запрещенным СТС, а другой таковым не признала. При этом сама ФСБ, по словам предпринимателя, "начала вешаться" от таких заявок и недавно вообще официально отказалась классифицировать такой товар. "Мы не хотим легализовать оборот СТС. Но государство обязано четко определить, что законно, а что нет",— заявил он.