некролог
В Копенгагене в возрасте 90 лет умер Йорн Утсон, строитель Сиднейской оперы, одного из самых знаменитых зданий мира.
Ему повезло — он дожил до признания своих заслуг. Ему повезло и в том, что он умер во сне. Это, пожалуй, все, в чем ему повезло. Он родился в 1918 году, учился в Дании, потом работал у Фрэнка Ллойда Райта и Альваро Аальто. В 1957 он подал проект на конкурс на Оперу в Сиднее и выиграл. Этого никто не ожидал, и он сам — в первую очередь. Его проект представлял собой серию едва разработанных рисунков, представлявших, по сути, лишь общую идею Оперы. Но идея показалась жюри гениальной.
Началось реальное проектирование и строительство. Это долгое дело. К середине 1965 года отношения архитектора и австралийского правительства премьер-министра Роберта Аскина пришли в тупик. Дэвис Хаджес, министр строительства, обвинил Йорна Утсона в превышении сметы, непрофессионализме, нереалистичности проекта и неспособности довести его до конца. Утсон был отстранен от проекта, покинул Австралию и больше никогда туда не возвращался. Проект достроили местные архитекторы. Все это хорошо нам знакомо по истории с Мариинским театром Доменика Перро. В 1973 году королева английская Елизавета II торжественно открывала Оперу. Утсона на открытие не позвали. Его имя не упоминалось. В 1975 году Дэвис Хаджес был посвящен в рыцари.
Нельзя сказать, что Опера сразу стала чудом света. Некоторое время человечество присматривалось к ней. Наступали постмодернистские времена, и яркий, отчаянный модернистский аттракцион Утсона мало кого волновал. Он переживал тяжелые времена. Это сегодня имя этого несчастного австралийского министра Хаджеса вспоминается только в связи с тем, что он испортил жизнь великому Утсону. Тогда за Утсоном закрепилась репутация человека, который рисует проекты, которые невозможно реализовать. Он строил только простые таунхаусы у себя на родине, в Дании, в Эльсиноре, и общественные здания для арабских стран. Но ни парламент Кувейта, ни Центральный банк Тегерана не стали шедеврами. Во-первых, ему беспрерывно подрезали бюджеты, напоминая, что случилось в Сиднее. Во-вторых, сладкая дружба Европы и Америки с арабскими государствами сменилась более чем прохладными отношениями, и знаковые постройки этих стран никто в Европе замечать не собирался.
Но к 90-м ситуация изменилась. Постмодернизм кончился, оказалось, что Утсон невероятно созвучен современной архитектуре европейских звезд — от лорда Фостера до Захи Хадид. Достаточно сказать, что свою Оперу Утсон придумал как 14 долек апельсина, которые, если сложить их вместе, образуют правильную сферу. Проект лорда Фостера на месте ЦДХ в Москве буквально повторял эту идею, причем Фостер как бы постепенно двигался в сторону Утсона — сначала у него все дольки были вместе, а потом постепенно стали разваливаться. Не говоря о том, что Утсон оказался в моде, выяснилось, что в Австралии есть только один монумент, которым можно гордиться в мировом масштабе. И Австралия начала гордиться.
В 2000 году Йорну Утсону было присвоено звание почетного доктора университета Сиднея. Он не приехал его получать. В 2003-м он тоже стал рыцарем ордена Австралии (Хаджес как раз в этом году скончался), ему презентовали ключи от города Сиднея. Он не приехал их забирать. В 2003 году он получил Притцкеровскую премию — архитектурную Нобелевку. Австралийские власти решили сломать все, построенное по проектам местных архитекторов и восстановить проект Утсона в полном объеме. Та же королева Елизавета II в 2006-м уже заново открывала ту же Оперу, только во славу Утсона. Утсон не приехал и к королеве.
На сегодняшний день исследователи подсчитали, что цена квадратного метра Оперы в 14 раз превышала цены этого времени для сооружений аналогичного уровня сложности в Европе и Австралии. Принятая теперь точка зрения — Утсон стал жертвой обычной коррупции — деньги на стройку были разворованы, во всем обвинили Утсона. Нам, вероятно, интересна эта история, поскольку с Мариинским театром все это нам еще предстоит. Как выясняется, в этом нет ничего страшного. За коррупцию никто не пострадал, дело прошлое. Те же люди присуждали ему премии, звания, ключи, он их не принимал, они опять присуждали. Они устраивали без него открытия его зданий, он не приезжал, они опять устраивали. Никакой неловкости не происходило, никто не краснел. Соратники Утсона по строительству, которые выжали его со стройки, выступали с интересными речами о том, как им довелось работать с великим человеком. Официальные заявления всегда содержали указания на то, что Утсон, к сожалению, плохо себя чувствует и не может приехать. Конечно, для удобства было бы лучше, чтобы он уже умер. Но и так получалось неплохо.
Ну и вот он умер. Это большая удача. Теперь, наконец, все мелкие неприятности самолюбия архитектора, который не пожелал простить людей, сломавших ему жизнь, остались в прошлом. Утсон мог бы остаться автором десятков шедевров авангардной архитектуры. А так — остался в истории великим строителем Сиднейской оперы, который никогда не увидел ее построенной. Тоже неплохо. Люди любят мелодрамы.