Фигурист Евгений Плющенко снялся с соревнований, уже выйдя на лед в короткой программе. Многие зрители после этого потеряли всякий интерес к соревнованиям и стали уходить с трибун. Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ остался и встретился с ЕВГЕНИЕМ ПЛЮЩЕНКО возле раздевалки спортсменов, когда тот шел к врачу.
Фото: Lucy Nicholson, Reuters
Сначала я увидел Яну Рудковскую. Она сидела на стуле около раздевалки в пустом коридоре. На нее было тяжело смотреть.
— Он вчера на тренировке сделал серию из четверного тулупа, тройного тулупа, тройного ритбергера. Кроме него, такую композицию никто не делает. А потом на тренировке очень сильно упал. Он думал, что сможет откататься. До последнего так думал. Если, говорит, я на разминке прыгну все, то выйду обязательно. Принял три таблетки обезболивающего. Он не стал делать уколы, которые более сильные. Спина болела, но он не стал.
— Почему? Непонятно было, как может повести себя организм. Это сильнодействующее средство. Сейчас сказал мне: «Прости, что не смог».
Я увидел Евгения Плющенко. Он шел по коридору, шел с трудом.
— Я вчера упал с четверного,— сказал он мне, остановившись.— Почувствовал легкую боль. Был разгорячен, ничего особенного не почувствовал, а когда пришел домой, под вечер нездорово было.
— Мог ведь еще вчера сняться.
— Да, мог. Но я решил идти до конца. Сегодня в восемь утра на тренировке не стал прыгать, но думал: чудо произойдет вечером, и я смогу. Выпил обезболивающие таблетки. Их, видимо, не хватило.
— Более сильные уколы, я знаю, не делал.
Он посмотрел на меня. Он, видимо, хотел понять, откуда это может быть известно.
— Не делал,— пожал он плечами.— После уколов я начинаю плавать: голова ватная, ноги тяжелые… Не стал делать.
— Значит, надежда на чудо не сбылась.
— Понимаешь, если это сразу казалось бы нереальным, я не вышел бы. Ты видел — я на разминке неудачно прыгнул аксель три с половиной. Приземлился жестко. Перепрыгнул. Сильная боль. Ногу перестал чувствовать. Спина… Потом все тело перестал чувствовать. Я и сейчас не знаю, чем это закончится. Я таких «бабочек» не делал никогда, не срывал прыжки.
— То есть выступить было совсем нереально?
— Не просто совсем нереально, а вообще нереально,— сказал он.
К нему подошел генеральный директор Федерации фигурного катания Валентин Писеев. Обнял.
— Молодец,— сказал.— Спасибо.
Плющенко ничего не ответил.
— Но все-таки я отсюда с медалью уеду,— неожиданно сказал он мне.— Все-таки.
— В показательных, наверное, не будешь участвовать.
— Насчет показательных затрудняюсь пока.
То есть опять будет надеяться на чудо.
— С четверными я однозначно закончил,— констатировал он.— По-хорошему год надо было отдыхать после такой операции. Видимо, спина все-таки не выдержала. Правая половина сейчас скована. Пойду к врачам, что они скажут.
Он, разговаривая со мной, опирался о стену. И все равно, я видел, стоять ему было тяжело.
— Я хочу еще досмотреть, чем соревнования закончатся,— сказал он.
— Видел, как американец упал?
— Да, он молодец, поднялся.
Он еще немного помолчал и добавил:
— А мне Господь, видимо, сказал: «Все, Женя, хватит».
