"Импорт-экспорт"

Украинская проститутка наряду с турецким гастарбайтером и арабским шахидом сегодня один из любимых персонажей мультикультурного кинематографа объединенной Европы. Роль страдающей рабы любви в итальянской "Незнакомке" принесла международную известность Ксении Раппопорт. В австрийском фильме "Импорт-экспорт" подобный шанс был дан Екатерине Рак, но воспользовалась она им лишь отчасти. Хотя коронная сцена у нее есть: ее героиня Ольга танцует с австрийским стариком под песню "Сердце, тебе не хочется покоя"; она же звучала, когда создатели фильма поднимались по каннской лестнице в день мировой премьеры.

Ульрих Зайдль, бывший документалист и автор громкого фильма "Собачья жара", переносит конфликт умирающей старой Европы и Европы новой в венский дом престарелых. Австрийская часть Зайдлю удалась лучше украинской — новые территории пока только осваиваются, но интерес к ним велик. Действие завязывается в районе Ужгорода, в нищей украинской больнице, где работает медсестрой главная героиня. Ольга живет в убогой квартире, где вечно нет воды, с мамой, братом и маленьким сыном. Чувствуя, что еще немного — и остатки красоты и молодости уйдут, уступив место озлобленности и морщинам, Ольга совершает отчаянную попытку пробиться в международный интернетовский порнобизнес, но с ролью вожделеющей шлюхи и с немецким языком не справляется. Парадоксальным образом судьба очень скоро заносит ее в Вену, в бездушный австрийский дом престарелых, куда она устраивается уборщицей. Тут меньше надо говорить, зато больше делать. Заброшенные своими родственниками и персоналом старики видят в Ольге ангела милосердия.

Параллельно развивается другой сюжет. Молодой венский маргинал Паули (Пауль Хоффман), запутавшийся в долгах и безуспешно пытающийся удержаться в должности охранника, ищет счастья сначала в садистских играх с проститутками, которые организует его мошенник-отчим, а потом в поездках на Восток и, в конце концов, оказывается на Украине. Счастье там, где нас нет — такова нехитрая мораль этой картины.

Зайдля сравнивают с его соотечественником Михаэлем Ханеке, но на самом деле их роднит только австрийский менталитет левого толка, предполагающий острую любовь-ненависть к своей родине. Оба режиссера принадлежат к группе идиосинкразических авторов, наследников радикальных традиций венского акционизма. На этом сходство кончается. Ханеке — конструктивист и концептуалист, холодно и без сантиментов препарирующий структуры общества. Зайдль любит радикальные ходы, умеет эпатировать, но в итоге оказывается гораздо теплее и гуманнее. Его метод — импровизация и аутентичность. В его системе координат многое заранее рассчитано. Но какая-нибудь случайность, обнаружившаяся при документальном наблюдении, может в корне изменить развитие сюжета и вывести его к совсем иному, незапрограммированному финалу.

Как патентованный романтик, Ульрих Зайдль ищет душевность и духовность на Востоке, а западную цивилизацию клянет почем зря, видя в благополучном равнодушии своих соотечественников не просто кризис гуманизма, но опасность фашистских мутаций. Вероятно, он прав, хотя нам, смотрящим с более близкого расстояния на Украину и Россию, идея экспортировать в Европу милосердие не кажется слишком реалистичной.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...