Двое пришли убить Во по приказу злобного босса Фая. Другие двое — его защитить. "Он же наш друг. Мы же вместе пришли в банду".— "И все равно я должен его убить. Таков приказ". Тут, вы будете смеяться, на полуубитом грузовике приезжает Во в спецовке. По логике анекдота он должен был бы поинтересоваться у жены: "Меня никто не спрашивал?" Но нет. Во спокойно заходит в квартиру к жене с месячным малышом, не оборачиваясь, доходит до комода и достает револьвер. Далее следует традиционное тройственное противостояние с перестрелкой на повышенных децибелах. Все участники остаются живы. После чего уже впятером затаскивают в квартиру мебель, латают дыры, готовят ужин. Они же старые друзья.
Самое сложное тут не только мужской балет под градом пуль, а сочетание постоянной готовности к удару с пониманием куда бить, а куда не бить. Ну нарушается периодически закон всемирного тяготения, эка невидаль. А зато все "по законам красоты", как называлась одна старая шахматная телепередача.
В свое время много писалось про принципиальное двуязычие фильмов Бертолуччи. В смысле, что если ты владеешь и английским, и французским, то смотри "Последнее танго в Париже" и считай, что тебе повезло. А не владеешь одним из них, так тебе и надо. Часть информации должна оставаться зашифрованной. В гонконгских боевиках и вообще в азиатском кино наша зрительская "постороннесть" есть важнейший катализатор восприятия. Различать героев по лицам не так уж затруднительно. Хотя кто в кого стреляет и по какому поводу, тут не сразу разберешь. Понять мотивацию — вот задачка. То есть в каждом жесте, в каждом выборе героев прочитывается система взглядов, иерархия ценностей. Отличная от европейской. То ли у бандитов с их предательствами и борьбой за сферы влияния, то ли у китайцев с их фольклорным вероломством, то ли именно в пространстве фильмов Джонни То, но что-то у ребят не так. Не по-нашему. Там, где логично было бы всех перестрелять к чертовой матери, а то и рвануть гранату, они выжидают, долго смотрят на противника, подставляются. А куда лучше не соваться — являются навеселе, грудь нараспашку, улыбка до ушей.
В западных вестернах стреляют в спину. В "Отверженных" — только в лицо. Как они понимают, что вот секунду назад тебя пытались убить, а сейчас уже можно опустить ствол и протянуть этому человеку руку? Но ведь понимают же. При всех преувеличениях и допущениях именно такое поведение не кажется абсурдным. Ну, не более абсурдным, чем военный героизм или подвижничество. Только это такой военный героизм, который происходит ежесекундно, причем в исполнении представителей не самой располагающей к самопожертвованию профессии. То есть как раз такое поведение помогает выживать в безжалостном вроде бы мире гангстеров из Макао.
Это главное. Есть и любимое наше остальное, гонконгское. Дым коромыслом, развеваются портьеры и полы плаща, как белые голуби у Джона Ву, а круче всех тот, кто из однозарядной винтовки крошит в винегрет целую банду, не вынимая изо рта зажженной сигареты. Ну и комическая парочка полицейских, которые все время оказываются на пути у высших гангстерских сил и вечно извиняются: "Честное слово, мы здесь случайно. Мимо ехали. Уже уезжаем".
И при всей кинематографичности главных персонажей идентифицироваться-то легче всего с этими жалкими личностями. А вы представьте себе: Макао, бандиты, а вы еще не до конца освоили их кодекс чести. Есть большой риск оказаться отверженным.