фестиваль
В Большом театре Новосибирский театр оперы и балета представил программу из трех балетов, один из которых — "Шепот в темноте" в постановке Эдварда Льянга — номинирован на "Золотую маску". ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА посочувствовала темноте номинанта.
Новосибирский балет — заслуженный баловень "Золотой маски". Дважды он выигрывал конкурс и постоянно ходит в номинантах, что неудивительно. Во-первых, сибирская балетная школа имеет репутацию одной из лучших в стране, а во-вторых, сибиряков плотно опекают столичные авторы, особенно петербуржцы. В худруках труппы ходил Сергей Вихарев — главный спец Мариинского театра по реконструкции классики (как раз его старинная "Коппелия" в 2002 году получила "Маску"), там ставил молодой мариинец Кирилл Симонов (его современная "Золушка" отхватила главный приз в прошлом году) и москвичка Алла Сигалова (ее "Времена года" вышли в номинанты). Работы эти разного достоинства, но бесспорно одно: новосибирский балет, выстраивающий оригинальный репертуар, никак нельзя было назвать провинциальным.
Теперь труппой руководит Игорь Зеленский — экс-премьер Мариинского театра и (что существеннее) многолетний ведущий солист баланчинской труппы New York City Ballet. У худрука тесные заокеанские связи, и вполне понятно, что, движимый просветительским пафосом, он решил приобщить сибиряков и к наследию великого Баланчина, и к американской современности. Программа, показанная в Большом, включала баланчинскую классику (балеты "Серенада" и "Аполлон Мусагет") и свежий "Шепот в темноте" Эдварда Льянга — совсем свеженький балет, перекочевавший в Сибирь непосредственно из Нью-Йорка.
"Серенада" — "белый балет", редкий неоромантический опус несентиментального Баланчина, в России нынче идет повсюду. Но из всех театров, показывавших ее в Москве, новосибирцы выглядели худшими. Разом вылезли все невидимые раньше недостатки труппы. Женский кордебалет, в котором девушки ростом с манекенщиц соседствовали с крошками, едва достающими им до подмышек, не поспевал за музыкой, шлепал стопами, неровно семафорил руками. Солистки, поглощенные трудностями хореографии, забывали скрывать дефекты телосложения и техники; солисты решительно не справлялись с поддержками.
С неоклассицизмом "Аполлона" вышло еще хуже. Мощный юноша Роман Полковников понял одно: он здесь первый и единственный "парень на деревне", силач и повелитель баб. Его бесхитростный Аполлоша был даже по-своему трогателен, если бы не очевидная корявость танцовщика. Приданные ему музы чувствовали себя совсем уж не в своей тарелке: редко приходится видеть, чтобы артисткам были настолько неудобны исполняемые ими па. Исключение составила лишь улыбчивая Терпсихора: юная ученица хореографического училища Кристина Старостина танцевала живенько и без затей, не заморачиваясь ни величием хореографии, ни величием мифа.
После такого Баланчина стало понятно, почему на "Маску" выдвинули вторичное сочинение Эдварда Льянга, а не балеты, вошедшие в историю. В отличие от скукоженных шедевров "Шепот в темноте" был "произнесен" артистами в полный голос, зато с непоправимо деревенским акцентом. Тайванец Льянг, учившийся в Нью-Йорке и поработавший во многих славных труппах, американских и европейских, изучил почерк чуть ли не всех авторов, в балетах которых успел потанцевать, и выработал свой — безошибочным методом компиляции. Представления о композиции у него самые элементарные: сначала танцуют женщины, потом мужчины, потом все вместе, потом парами, потом опять все вместе. Танцуют примерно одно и то же (выбросы ног, выбросы рук, волны корпуса, перевороты в шпагат) — благо кумир всех "современников" Филипп Гласс позволяет хореографам продавать бедность фантазии за минимализм. Тут ведь главное — грамотно объяснить содеянное.
Господин Льянг, приписавший своим упражнениям потустороннее содержание (людей в темноте одолевают духи, злые и добрые), преуспел: неискушенные новосибирцы танцуют с почти ритуальным остервенением, особенно мужчины, особенно бывший Аполлон — Полковников. И тут даже не важно, что в исполнении сибирских тел, не знакомых с азами contemporary dance, псевдомистические откровения тайваньца превратились в жизнерадостный дискотечный драйв. Главное — сделать первый шаг, узнав на собственном опыте, что балет бывает не только на пуантах, не только в корсете пачек и не только по "пятой позиции". Спору нет, учить русских артистов иностранным языкам — дело благое и необходимое. Просто не стоило бы новобранцев немедленно бросать на передовую национального конкурса. А то победительная и вполне самодостаточная труппа рискует показаться провинциальным трагиком, играющим Шекспира на английском в обратном переводе с русского подстрочника.