Позавчера поздно вечером по Российскому телевидению была показана телепередача "Душа моя затрепетала", подготовленная ТПО "Художественное вещание" (редактор — Ольга Селюк, режиссер — Лев Бродский, ведущий — Савелий Ямщиков), посвященная знаменитому коллекционеру Георгию Костаки. Личность эта до сих пор остается загадкой. Как часто бывает, после смерти роль собирателя искусства либо слишком преувеличивается, либо преуменьшается. Меж тем Георгий Костаки — или Георгий Костакис, как он стал называть себя в Греции — останется в истории русской культуры как реальный персонаж московской художественной жизни 1960-1970 годов, как живой человек, со своими пристрастиями, кругом друзей, кругом недоброжелателей. Вероятно, значение его деятельности еще предстоит оценить. Пока же в нашем распоряжении лишь свидетельства очевидцев. По просьбе Ъ своими воспоминаниями о Костаки делится искусствовед БОРИС БРОДСКИЙ.
Георгий Костаки был самым азартным из многих собирателей, встреченных мною на жизненном пути. Он завещал начинающим: "Настоящий коллекционер должен чувствовать себя миллионером даже если у него нет ни гроша. Он должен вести себя так, будто деньги у него растут на огороде... Настоящий коллекционер готов отдать все, что имеет, за работу, к которой воспылал страстью".
В те годы, что я знал Костаки, он работал в посольстве Канады в Москве сначала шофером, затем администратором. Собирать он начал еще перед войной мелкие предметы русского серебра и классическую живопись, но затем отказался и от того, и от другого и обратился к русскому авангарду. Чтобы начать подобное собирательство в послевоенные годы, требовались не только прозорливость и вкус, но и изрядное мужество. Все без исключения художники русского авангарда были приравнены к идеологическим диверсантам, их имена не упоминались, работы нигде не выставлялись, и многие побаивались хранить их у себя. Мне довелось быть свидетелем мытарств вдовы великого художника Эль Лисицкого, спасшей во время пожара папку работ мужа и пытавшейся передать ее в дар Третьяковской галерее. Сотрудники опасались поместить работы "формалиста" даже в запасник. Произведения, которым сегодня нет цены, в те годы пылились за шкафами в тесноте коммунальных квартир. Проблемой было не купить работу, а выяснить, где или у кого она имеется.
Когда во второй половине пятидесятых годов я стал вхож в дом Костаки, коллекция была уже весьма обширной, а сам он известен всей Москве под прозвищем "сумасшедший грек". В самом деле, он не только собирал никому не нужные предметы, но даже платил за них деньги. Сам же Георгий Костаки к тому времени был твердо уверен в том, что он спасает целый пласт русской культуры, ценность которого будет вскоре осознана Россией. Костаки не очень разбирался в литературе по авангарду, в которой упоминались "его" художники, но он знал о них решительно все. Одних он называл исключительно уменьшительными именами, других — почтительно, по имени и отчеству, третьих — строго, по фамилии. Создавалось впечатление, что он ведет с ними давний, не прекращающийся ни на минуту диалог.
Костаки не ограничился уже известными именами, а открыл и ввел в научный обиход целый ряд интереснейших художников русского авангарда, ранее совершенно неизвестных специалистам. Впрочем, и сами специалисты не были широко известны, поскольку свои знания и пристрастия, по возможности, не афишировали.
Коллекция Костаки включала в себя и небольшое, но очень интересное собрание икон, подаренное им при отъезде из СССР Музею древнерусского искусства имени Андрея Рублева, а также коллекцию русской крестьянской игрушки.
На московском Фестивале молодежи и студентов 1957 года молодые художники впервые увидели произведения современного западного авангарда, но ни одно произведение русских авангардистов в советских музеях экспонировано не было. Поэтому единственным местом, где художественная молодежь могла познакомиться с работами своих предшественников, был всегда открытый для гостей дом Костаки. Возможно, именно это и стало причиной недовольства КГБ, приведшее впоследствии к отъезду коллекционера из страны.
В шестидесятые годы коллекция Костаки была уже всемирно известной. Попасть к скромному администратору канадского посольства стали стремиться и знаменитости — великий физик Нильс Бор, сенатор Кеннеди и другие. Многие из них хотели приобрести что-либо в память о своем посещении Москвы и по рекомендации Костаки обращались к молодым художникам, жившим, как правило, в нужде. "Сумасшедший грек" сыграл важную роль и в развитии советского неофициального искусства 1960-197О годов, ныне получившего мировое признание.
Костаки говорил, что готов безвозмездно передать любое произведение музею при условии, что оно не будет отправлено пылиться в запасники, а займет место в экспозиции с подписью — "дар Георгия Костаки". Музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина дал такое обязательство и получил в дар "Женский портрет" французского мастера Ван Донгена, который уже тогда оценивался в несколько десятков тысяч долларов. Третьяковская галерея тогда от предложения коллекционера отказалась. Сегодня она владеет многими работами из этого собрания, но не всегда соблюдает условие, поставленное коллекционером. Слова "дар Костаки" мы видим не часто.