выставка прикладное искусство
В Эрмитаже открылась выставка "От Франциска I до Людовика XIV. Французская керамика XVI-XVII веков". Эрмитажное собрание, лучшее в стране и одно из лучших в мире, впервые показали во всей полноте. Блюда и чаши со стола Екатерины Медичи и прочих известных особ рассматривала АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
Собрание французских фаянсов — повод для ненавязчивого хранительского хвастовства. Дескать, майолик Антуана Сигалона известно всего четыре — из них одно блюдо с гротесками, извольте видеть, в Эрмитаже, сен-поршеров (вещиц тонкой белой глины с инкрустацией глинами темными, складывающимися в легкий мавританский орнамент,— техника почти ювелирная) вообще сохранилось чуть более полусотни — а у нас на выставке аж четыре. Эта гордая бухгалтерия — для специалистов. Неспециалистам же остается чистое восхищение вазами, флягами и тарелками, по стенкам которых водят хороводы пастушки и сатиры, венеры разъезжают на дельфинах, нептуны гарцуют на морских конях, тритоны гоняются за нереидами и огромный кит с двумя пароходными трубами на спине, только извергающими не пар, а воду, скалится на пророка Иону. А уж от списка тех, кто мог пользоваться такими солонками и соусниками, у любого поклонника Дюма-отца дух захватывает: все известные персонажи в историческом диапазоне от "Королевы Марго" до "Виконта де Бражелона".
Впрочем, главный герой этой выставки в главные герои к романисту Дюма так и не попал, хотя Бернар Палисси вполне того достоин, а если вспомнить, что французам очень хотелось сделать из него своего национального Леонардо да Винчи, то вообще непонятно, как же создатель д`Артаньяна мог прохлопать такой сюжет. Теперь же биографию Бернара Палисси по каплям дистиллируют из его многочисленных трактатов, в которых он объяснял, как строить крепости и фонтаны, удобрять почву, разбивать идеальные сады и получать цветные эмали. Ученый-естествоиспытатель, уж он-то точно знал, что никаких пароходных труб у кита не имеется. Универсальный гений, алхимик, авантюрист, в поисках лучшей доли Палисси исколесил Францию, Фландрию и Германию, сменил множество профессий — от землемера до витражиста, пока, наконец, не занялся керамикой. Фаянсы принесли ему славу и деньги, приглашение ко двору в Париж, покровительство Екатерины Медичи, благодаря чему его с семьей не прирезали, как тысячи других гугенотов, в погромах Варфоломеевской ночи. Хотя не спасли от Бастилии, где Палисси и умер.
Однако стилю Палисси подражали вплоть до XIX века — как роскошным чашам с рельефными аллегориями плодородия, мира и прочих приятных монархам вещей, так и знаменитым "сельским глинам". В них фантазия маньеризма предстает во всей красе раблезианского изобилия: по дну блюда между камушками и ракушками извивается, поблескивая глазурованной чешуей, змея, рядом плещутся лещ и щука, а на борт, где уже расположились пара лягушек, бабочка и ящерица, выползают раки. Этими гадами, словно сбежавшими из какой-нибудь кунсткамеры, Палисси украшал не только посуду для королевского стола — по заказу Екатерины Медичи он выстроил целый грот в Тюильри, наводненный керамическими рептилиями. Возможно, в этом была какая-то алхимическая тайна: в поисках мистической связи элементов Палисси мастерил из земли пресмыкающихся, чтобы те после обжига в огне печи обрели новую жизнь в воде — он вообще, кажется, был заворожен этой стихией, и ему приписывают даже открытие круговорота воды в природе. Может быть, все было гораздо прозаичнее: ловким виртуозом двигало одно лишь желание поражать и пугать, во имя чего он безжалостно замуровывал в глину живьем ужей и жаб, лепя с них модели. Так что если выдать Бернара Палисси за соперника Леонардо и не удастся, то в роли предшественника расчленителя акул Дэмиена Хирста он не так уж плох.