Правление Американской киноакадемии объявило, что почетный "Оскар" за вклад в киноискусство будет вручен режиссеру Сиднею Люмету, которому в июне исполнится 80 лет. Вручение состоится на оскаровской церемонии 27 февраля.
Вспоминая холодноватые, рациональные фильмы Сиднея Люмета, трудно представить, что этот дидактичный режиссер пользовался репутацией новатора. Между тем он действительно был новатором, и признание его "вклада в киноискусство" не просто юбилейный комплимент. Сидней Люмет был одним из первых режиссеров, пришедших в Голливуд с телевидения: с 1951 по 1957 год этот сын актера Нью-йоркского еврейского театра, имевший к тому времени опыт и авангардного "офф-Бродвея", и работы на радио, поставил около 200 телефильмов. И когда обратился к кинорежиссуре, перенес на большой экран все, лучшее и худшее, чему научился, работая для экрана малого.
Недостатки его фильмов — недостатки, присущие телевидению как таковому: камерная театральность, отсутствие претензии на эпичность и зрелищность. Достоинство — то, что в них никогда не было и так и не появилось дешевого шика, ассоциируемого со словом "Голливуд": честный, суховатый, реалистический, достоверный тон фильмов Люмета в конце 1950-х годов был реальной альтернативой вышедшему в тираж "большому стилю". Ну и кроме того, Люмет, как никто другой в его поколении, знал тайные пружины телевизионного успеха и поставил, возможно, лучшие антителевизионные памфлеты 1970-х годов. В "Собачьем полудне" (Dog Day Afternoon, 1975) телевидение превращало в шоу трагический, обернувшийся захватом заложников налет на банк, а совершившего его несчастного гея-неудачника — во врага общества номер один. В "Телесети" (Network, 1976) продюсеры обращали в свою пользу безумие телеведущего, в один прекрасный момент просто начавшего в прямом эфире посылать все к такой-то матери.
Репутация Люмета сложилась мгновенно благодаря его первому фильму и первому шедевру "Двенадцать разгневанных мужчин" (Twelve Angry Men, 1957). Пьесу о присяжных, готовых вынести смертный приговор по, казалось бы, безусловному делу, но отступивших под давлением одного из них, совестливого и сомневающегося, Люмет наполнил нетеатральным саспенсом, а заодно заявил о себе как о "режиссере правосудия". Не впадая в публицистичность, он часто обращался к реальным фактам криминальной хроники, претворяя их в тяжелые психологические драмы. В "Серпико" (Serpico, 1973), где сыграл одну из своих лучших ролей Аль Пачино, он реконструировал историю честного копа, подставленного под пули коррумпированными коллегами. В "Князе города" (Prince of the City, 1981) потревожил один из самых гордых мифов американского криминального кино, поинтересовавшись, куда делась, попав в руки полицейских, рекордная партия героина, конфискованная у пресловутого "французского связного". А в "Даниэле" (Daniel, 1983) рискнул показать изувеченную жизнь детей супругов Розенберг, казненных в 1953 году по обвинению в шпионаже в пользу СССР. В своей зацикленности на проблемах права в самом широком смысле слова Люмет — настоящий сын той идеальной Америки, о которой мечтали ее отцы-основатели и которая слишком часто не выдерживает проверки реальностью.
Сидней Люмет рискует показаться сухарем, этаким режиссером-адвокатом, но это не совсем так. Именно этот "сухарь" снял в 1960 году один из главных фильмов, предвещавших великий бунт. В фильме "Из породы беглецов" (The Fugitive Kind, 1960), экранизации пьесы Теннесси Уильямса, Марлон Брандо сыграл изгоя в куртке из змеиной кожи, погибающего в пламени пожара, разожженного тупыми обывателями. Именно такую куртку объявит символом своей неповторимой индивидуальности спустя тридцать лет обормот Сейлор, герой Николаса Кейджа из "Диких сердцем" (Wild at Heart, 1990) Дэвида Линча. Пожалуй, эта цитата из живого классика, использованная в одном из самых радикальных фильмов конца века, отметила вклад Сиднея Люмета в киноискусство не менее ярко, чем приз киноакадемии.