Книги с Лизой Новиковой

Флориан Зеллер. Случайные связи / Перевод с французского Анастасии Корнильевой. М.: FreeFly, 2004

Очередной баловень новейшей французской словесности — 24-летний Флориан Зеллер. Взъерошенные белокурые волосы, отрешенный взгляд — и вот уже литературное приложение к "Фигаро" почувствовало в молодом человеке "что-то от Кундеры" и расслышало "отголоски Уэльбека". Первый роман Флориана Зеллера "Искусственный снег" получил премию Фонда Ашетт, уже написан третий, российские же издатели выбрали для знакомства его вторую книгу "Случайные связи".

 

Кажется, еще со времен стремительной дебютантки Франсуазы Саган утвердилась французская "обязательная программа" для начинающего писателя. Ему разрешается начать небольшой роман какой-нибудь банальной фразой вроде: "Моя жизнь долгое время была похожа на уходящее лето". Затем можно сыпать трюизмами, использовать всевозможные клише: "толкать в объятия", "сладкая грусть", "одноразовая любовь", "ловушка умиления" (вот это уже лучше). Главным героем берется обычный парижанин, возможно наделенный автобиографическими чертами. В "Случайных связях" это молодой адвокат Тристан. Любовь для него — "старинная безделушка, не совместимая с современным образом жизни". А главный "некомильфо" — прочитать всего Бальзака только для того, чтобы щегольнуть этим в разговоре. Сам адвокат ни за что не будет ни щеголять, ни читать. "Случайная встреча" сводит с таким героем трепетную и очень ранимую девушку по имени Амели. Амели поселяется у Тристана, чтобы страдать от его неверности все оставшееся романное время. Героям очень неуютно вместе — и эта атмосфера неуюта действительно передана в книге.

Только "программа Саган" содержит одно обязательное условие — из всего этого надо выкрутиться, банальность должна обернуться неповторимостью. Флориан Зеллер все самое трудное свалил на героя. Бедный Дон Жуан в адвокатской мантии весь роман мучается, пытаясь отыскать в себе что-то незаурядное. Воображает себя Лафкадио из "Подземелий Ватикана" — но куда ему до персонажа Андре Жида. Хотя, возможно, современному парижскому адвокату уже не надо, как Лафкадио, ковырять ножиком свои ляжки — достаточно хотя бы прочитать всего Бальзака.

 
Томас Бруссиг. Солнечная аллея / Перевод с немецкого Михаила Рудницкого. М.: Слово, 2004

Если бы не было Берлинской стены, ее следовало бы выдумать хотя бы для того, чтобы поддержать современную немецкую литературу. Когда стену разрушили, народ разбирал ее фрагменты — на память. Теперь ностальгию по гэдээровским временам поддерживает чтение. У нас уже перевели "Простые истории" молодого писателя Инго Шульце, теперь вот вышла "Солнечная аллея" Томаса Бруссига, автора более сентиментального. Томас Бруссиг воспевает беспокойную и веселую жизнь берлинской Солнечной аллеи. Правда, все остроумие зачастую концентрируется только в зачинах глав: "Экзистенциалистка, которой запретили выезд из страны, потому что застукали на Лейпцигской ярмарке при попытке утащить книгу Симоны де Бовуар, поехала с Марио на Балтийское море". Начинается книга с Потсдамской конференции, на которой было решено поделить улицу с красивым названием на две неравные части. Жители "восточной" части аллеи предаются соблазнам "западной" жизни: слушают запретных "Роллингов", контрабандными партиями завозят печенье и кофе и не всегда могут разобраться, что им за это грозит: "25 лет Сибири за полкило кофе — или полгода Сибири за 25 кило кофе". Заканчивается "Солнечная аллея" волшебным появлением любимца восточных немцев Михаила Горбачева: советский президент принимает роды у не успевающей доехать до больницы героини и тем самым подтверждает свое звание "отца родного".

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...