Событие недели — "Последний бой" (Le dernier combat, 1982) — полнометражный дебют Люка Бессона, в котором тогда еще нельзя было угадать ни будущего автора "Подземки" и "Пятого элемента", ни магната, зацикленного на американизации французского кино и продюсирующего во имя этого неимоверную халтуру (24 июля, РТР, 3.40 ****). Бессон был просто юношей, обожающим кинематограф и сильно ограниченным в средствах: его дебют — фильм не только черно-белый, но и немой. Впрочем, немота героев мотивирована сценарно: "Последний бой" — один из лучших образцов апокалиптического панка, расцветшего в последние годы холодной войны на фоне ожидания неминуемого ядерного конфликта. После некоей катастрофы люди разучились говорить — впрочем, и выжило их совсем немного. Главный герой, обитатель затянутого песками билдинга, мастерит самолетик, чтобы улететь в Париж. Мотор для него он похищает у кровожадной банды, обитающей на кладбище автомобилей и развлекающейся, подвергая странным издевательствам карлика, которого они держат запертым в багажнике. От Парижа мало что осталось. В руинах клиники обитает врач, у которого есть свои сокровища: эликсир, приняв который люди, возможно, заново научатся говорить, и последняя на земле женщина — единственная воплощенная надежда на то, что человеческий род не прервется. Ее домогается чудовищный бородатый колосс (Жан Рено), которому удается в конце концов изнасиловать и убить ее. Герой побеждает в "последнем бою" с колоссом, хотя за отсутствием женщины эта победа не имеет уже никакого значения. Впрочем, по возвращении на кладбище автомобилей, где он восстановит справедливость и освободит несчастного карлика, он получит право на чудо. Забавно, что авторов фильма больше всего печалила в ядерном катаклизме невозможность всласть совокупляться: озабоченность "вечной женственностью" в "Последнем бою" категорически заявлена как главная тема Бессона, которой он верен и по сей день. Интеллектуалы же увидели в фильме остроумный галльский ответ на коммерческую продукцию типа "Безумного Макса" и записали Бессона в анархиствующие авангардисты — в чем потом долго раскаивались, хотя "Последний бой" остается одним из лучших его фильмов и одним из лучших апокалиптических кинокомиксов, бедность которого режиссер сумел превратить в достоинство. Демонстративно обращался к истокам кинематографа и Ингмар Бергман в "Вечере шутов" (Gycklarnas afton, 1953) (25 июля, "Культура", 22.25 *****). Критика отмечала, что он снимает, компонует, монтирует так, словно не было последних 30 лет, словно на дворе еще эпоха великого немого шведского кино. Но визуальная структура фильма гораздо сложнее: намеренный примитивизм сочетается с вопиюще барочными построениями кадров, переполненных зеркалами и отражениями. "Вечер шутов" — фильм об унижении, о крестных муках бродячих клоунов, муках, которые очень легко принять за очередную цирковую эскападу. Над директором труппы Альбертом глумится директор стационарного цирка, ему изменяет жена, его избивает прямо на арене ее хлыщ-любовник. Но в этих унижениях нет ничего социального. В конце концов, бродяги сами выбрали свою судьбу — возможность бежать в нормальный мир остается. Это унижения экзистенциальные — таков удел человеческий и актерский, плата за свободу и расплата за лицедейство. Несмотря на то что на экране происходят порой психологически невыносимые вещи, Бергман на удивление светел и финал, в котором Альберт, не посмев застрелиться, воссоединяется в своем одиночестве с изменницей, вовсе не кажется надуманным. Канал "Культура" предлагает мини-ретроспективу одной из лучших американских актрис Ширли Маклейн, состоящую из ее ранних комедий. Две из них интересны лишь как курьезные раритеты. В "Свахе" (The Matchmaker, 1958) невыразительного Джозефа Энтони она играет сваху, влюбившуюся в собственного клиента (27 июля, "Культура", 10.55 **). В "Моей гейше" (My Geicha, 1962) столь же скучного Джека Кардиффа — кинозвезду, притворившуюся японской гейшей, чтобы муж-режиссер взял ее на главную роль в постановке "Мадам Баттерфляй" (29 июля, "Культура", 10.55 **). Зато "Художники и модели" (Artists and Models, 1955) Фрэнка Ташлина — одна из самых бредовых и смешных комедий 1950-х годов, доводящая до абсурда волновавшие тогда американцев проблемы вроде влияния комиксов на неокрепшие детские умы или ядерного шпионажа (28 июля, "Культура", 10.55 ****). Дин Мартин и Джерри Льюис уморительно изображают двух друзей, делящих одну квартиру: автора комиксов, мечтающего стать детским писателем, но совершенно неспособного писать, и детского писателя, помешанного на pulp fiction. Его кошмары, спровоцированные жестокими комиксами,— неисчерпаемый источник вдохновения для компаньона. Маразм достигает апогея, когда соседка по дому, сыгранная Маклейн, является ему во сне в виде суперженщины и сообщает формулу секретного ядерного топлива, которая, конечно же, существует в реальности; в действие вступают русские шпионы, пытающиеся разузнать ее у ошеломленного писателя. К сожалению, когда режиссеры подходят к "серьезным" проблемам всерьез, чаще всего дело кончается конфузом. "Мечтая об Аргентине" (Imagining Argentina, 2003) Кристофера Хэмптона — обращение к одному из самых страшных эпизодов новейшей истории (25 июля, РТР, 1.15 **). В 1970-х годах 30 тыс. аргентинских оппозиционеров после чудовищных пыток "пропали без вести" в тюрьмах военной хунты, а среди них и жена героя Антонио Бандераса. Увы, реальный трагизм опошляется дешевой стивенкинговщиной: отчаявшийся герой обретает дар видеть происходящее за стенами тайных тюрем, а свои душевные муки выражает, наигрывая на гитаре шлягеры 1970-х годов.
Телекино с 23 июля по 29 июля
Событие недели — "Последний бой" (Le dernier combat, 1982) — полномет
Событие недели — "Последний бой" (Le dernier combat, 1982) — полнометражный дебют Люка Бессона, в котором тогда еще нельзя было угадать ни будущего автора "Подземки" и "Пятого элемента", ни магната, зацикленного на американизации французского кино и продюсирующего во имя этого неимоверную халтуру (24 июля, РТР, 3.40 ****). Бессон был просто юношей, обожающим кинематограф и сильно ограниченным в средствах: его дебют — фильм не только черно-белый, но и немой. Впрочем, немота героев мотивирована сценарно: "Последний бой" — один из лучших образцов апокалиптического панка, расцветшего в последние годы холодной войны на фоне ожидания неминуемого ядерного конфликта. После некоей катастрофы люди разучились говорить — впрочем, и выжило их совсем немного. Главный герой, обитатель затянутого песками билдинга, мастерит самолетик, чтобы улететь в Париж. Мотор для него он похищает у кровожадной банды, обитающей на кладбище автомобилей и развлекающейся, подвергая странным издевательствам карлика, которого они держат запертым в багажнике. От Парижа мало что осталось. В руинах клиники обитает врач, у которого есть свои сокровища: эликсир, приняв который люди, возможно, заново научатся говорить, и последняя на земле женщина — единственная воплощенная надежда на то, что человеческий род не прервется. Ее домогается чудовищный бородатый колосс (Жан Рено), которому удается в конце концов изнасиловать и убить ее. Герой побеждает в "последнем бою" с колоссом, хотя за отсутствием женщины эта победа не имеет уже никакого значения. Впрочем, по возвращении на кладбище автомобилей, где он восстановит справедливость и освободит несчастного карлика, он получит право на чудо. Забавно, что авторов фильма больше всего печалила в ядерном катаклизме невозможность всласть совокупляться: озабоченность "вечной женственностью" в "Последнем бою" категорически заявлена как главная тема Бессона, которой он верен и по сей день. Интеллектуалы же увидели в фильме остроумный галльский ответ на коммерческую продукцию типа "Безумного Макса" и записали Бессона в анархиствующие авангардисты — в чем потом долго раскаивались, хотя "Последний бой" остается одним из лучших его фильмов и одним из лучших апокалиптических кинокомиксов, бедность которого режиссер сумел превратить в достоинство. Демонстративно обращался к истокам кинематографа и Ингмар Бергман в "Вечере шутов" (Gycklarnas afton, 1953) (25 июля, "Культура", 22.25 *****). Критика отмечала, что он снимает, компонует, монтирует так, словно не было последних 30 лет, словно на дворе еще эпоха великого немого шведского кино. Но визуальная структура фильма гораздо сложнее: намеренный примитивизм сочетается с вопиюще барочными построениями кадров, переполненных зеркалами и отражениями. "Вечер шутов" — фильм об унижении, о крестных муках бродячих клоунов, муках, которые очень легко принять за очередную цирковую эскападу. Над директором труппы Альбертом глумится директор стационарного цирка, ему изменяет жена, его избивает прямо на арене ее хлыщ-любовник. Но в этих унижениях нет ничего социального. В конце концов, бродяги сами выбрали свою судьбу — возможность бежать в нормальный мир остается. Это унижения экзистенциальные — таков удел человеческий и актерский, плата за свободу и расплата за лицедейство. Несмотря на то что на экране происходят порой психологически невыносимые вещи, Бергман на удивление светел и финал, в котором Альберт, не посмев застрелиться, воссоединяется в своем одиночестве с изменницей, вовсе не кажется надуманным. Канал "Культура" предлагает мини-ретроспективу одной из лучших американских актрис Ширли Маклейн, состоящую из ее ранних комедий. Две из них интересны лишь как курьезные раритеты. В "Свахе" (The Matchmaker, 1958) невыразительного Джозефа Энтони она играет сваху, влюбившуюся в собственного клиента (27 июля, "Культура", 10.55 **). В "Моей гейше" (My Geicha, 1962) столь же скучного Джека Кардиффа — кинозвезду, притворившуюся японской гейшей, чтобы муж-режиссер взял ее на главную роль в постановке "Мадам Баттерфляй" (29 июля, "Культура", 10.55 **). Зато "Художники и модели" (Artists and Models, 1955) Фрэнка Ташлина — одна из самых бредовых и смешных комедий 1950-х годов, доводящая до абсурда волновавшие тогда американцев проблемы вроде влияния комиксов на неокрепшие детские умы или ядерного шпионажа (28 июля, "Культура", 10.55 ****). Дин Мартин и Джерри Льюис уморительно изображают двух друзей, делящих одну квартиру: автора комиксов, мечтающего стать детским писателем, но совершенно неспособного писать, и детского писателя, помешанного на pulp fiction. Его кошмары, спровоцированные жестокими комиксами,— неисчерпаемый источник вдохновения для компаньона. Маразм достигает апогея, когда соседка по дому, сыгранная Маклейн, является ему во сне в виде суперженщины и сообщает формулу секретного ядерного топлива, которая, конечно же, существует в реальности; в действие вступают русские шпионы, пытающиеся разузнать ее у ошеломленного писателя. К сожалению, когда режиссеры подходят к "серьезным" проблемам всерьез, чаще всего дело кончается конфузом. "Мечтая об Аргентине" (Imagining Argentina, 2003) Кристофера Хэмптона — обращение к одному из самых страшных эпизодов новейшей истории (25 июля, РТР, 1.15 **). В 1970-х годах 30 тыс. аргентинских оппозиционеров после чудовищных пыток "пропали без вести" в тюрьмах военной хунты, а среди них и жена героя Антонио Бандераса. Увы, реальный трагизм опошляется дешевой стивенкинговщиной: отчаявшийся герой обретает дар видеть происходящее за стенами тайных тюрем, а свои душевные муки выражает, наигрывая на гитаре шлягеры 1970-х годов.