Архитектору дали себя проявить

"неПроявленное" Александра Бродского в МДФ

выставка фото


В московском Доме фотографии открылась выставка Александра Бродского "неПроявленное" (тридцать пятый проект из серии выставочных проектов Юрия Аввакумова "24+"). Лучший художник Европы 2001 года и лауреат гран-при прошлогодней "Арх-Москвы" выступил в амплуа, которое широкой публике известно менее,— в роли фотографа. Комментирует СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
       "неПроявленное" здесь выступает в самой простой и обиходной своей ипостаси: в виде энного количества в самые разные времена и в самых разных местах отснятых пленок, которые все так и лежат непроявленными. Точнее, лежали, покуда их хозяин Александр Бродский не взял наобум некоторые из них, проявил, отпечатал — и вот, представил.
       Нечто похожее с залежами домашних фотопленок может устроить каждый; но только это будет случайная коллекция, устроенная по принципу "это я видел, а вот это я помню". Ну, и еще одно: "А вот это у меня получилось очень красиво, оказывается". Ничего подобного у Бродского нет, на выставке и подписи-то отсутствуют — некий набор образов. Именно образов, потому что ни в одной из фотографий нет желания "схватить", "сохранить", "выбрать" нечто из того, что подсовывает течение жизни. Вместо этого — продолжение производства образов в той же стилистике, с тем же миросозерцанием, что и в "больших" работах архитектора, и в его инсталляциях.
       Один снимок — цветной. Уютный и в то же время необыкновенно холодный. Зимний город, какие-то приветливые розовые домики сталинских времен. Кажется, окрестности "Студенческой" или "Кунцевской". Кажется, что чуть ли не оттепель, вот-вот выбегут из благополучных интеллигентских домов дети в снежки играть. Ан нет, оказывается — Норильск. И 50 градусов ниже нуля.
       Собственно, это один из довольно редких случаев, скажем так, артикулированного появления городской архитектуры. Ну, есть еще несколько зыбких "ведут" с дальними планами, мягко исчезающими у тумане; на одной из таких есть даже набережная, и я решил, что если все это так похоже на Петербург, значит, это что-то другое, Москва например (оказалось, все-таки Питер). А есть, скажем, и такое: длинный пустой стол посреди поляны, и вокруг него с какой-то обрядовой хлопотливостью суетятся нечетко видимые люди.
       Все так, как полагается в мифологии Бродского; если это город, то коматозный, если какой-то почти мучительный по своей простоте полузаброшенный индустриальный объект — значит, нечто сакральное. Одинокая железная будка (гараж?), странно раскрашенная (а иногда и надписанная не слишком печатным словом). Никого вокруг, только буйные травы, и не всегда понятно, ходит ли к ней, этой будке, хоть кто-то,— ощущение давящей тишины кругом передано очень хорошо. Иногда бывает и вовсе жутковато. Идеальный снимок — это такой вид из окна вверх: там нависает карниз, сям маячит брандмауэр, а в оставшемся крохотном клочке неба — две фабричные трубы. Тягостная такая концентрация, но чем-то сродни японским фильмам ужасов — кто помнит, там часто самый вроде бы ужасающий момент оснащается каким-то неожиданно мягким чувством катарсиса.
       Получается нечто алхимическое. С одной стороны, все сущее оборачивается какими-то обломками, еще и призрачными при этом. С другой — игра с этими обломками оборачивается созданием какой-то новой среды и новой жизни, и от этих "непроявленных" бараков и глухих углов начинает истекать что-то животворное. Если задуматься, то это как раз и чарует. И куда больше, чем банальная химия проявителя и закрепителя.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...