Влад Наздрачев

Стояли с другом на остановке, и мимо нас на скорости пронесся танк, за ним бэтээры, «Уралы». Что это было вообще?

Влад Наздрачев

Меня не выпускают из дома, но я сбежал. Пошел с пацанами на детский городок. Сидим, в карты играем, и тут понеслись взрывы. Пошла бомбардировка «Градом». Первое, что я почувствовал,— взрывная волна ударила в грудь. Хлопок, и следом сразу же накрывает звук. Птицы взмыли в небо. Потом второй взрыв накрывает следом. И третий. Я добежал до дома на автопилоте. Сидел в подвале и просто смотрел в одну точку. Я в первый раз что-то громче петарды услышал. Мама насчитала у меня пять первых седых волос.

Влад Наздрачев

Мама с папой решили уезжать. Отец родился на Донбассе, а мама с Сахалина, поэтому бежим туда — к родственникам. Я видел, как летают ракеты и как город на моих глазах превращается в ничто. Хочется скорее убежать от этой войны.

Влад Наздрачев

Продали все, что могли. Отец заплатил бензопилой, чтобы нас увезли отсюда. Он все-таки умудрился забрать с собой один сварочный аппарат: очень сильно им дорожит.

Уже два дня живем в пункте временного размещения в Ростовской области. Тут ад. ПВР находится в чистом поле, ближайший магазин в нескольких километрах. За горячую воду и гуманитарку люди дерутся. Жара +40. Мы покупаем доширак, заливаем холодной водой и ставим на солнце.

Влад Наздрачев

Сели на поезд до Владивостока. Пять дней в плацкарте, потом еще 18 часов на пароме.

О Сахалине у меня смутное представление: знаю, что это остров, что там море, чистый воздух и машины с правым рулем.

Влад Наздрачев

Когда пришли на Сахалин и увидели тетю на причале, только тогда я выдохнул. Поехали в Горнозаводск. Я мельком смотрел из окна и не понимал, куда меня везут: за окном непривычная природа, здоровые лопухи, сопки. Когда заехали в Горнозаводск, я был в шоке: что за разруха?! Я-то, парень с большого города, не привык к такому.

Влад Наздрачев

Сахалин застрял в 90-х, тут живут по понятиям. Люди сбиты в кучки. Первую неделю сложнее всего: косятся, как на приезжего, осаживают, если много себе позволяешь. Повезло, что есть двоюродный брат. Он меня везде тягает и знакомит со своей компанией.

Меня забрасывали вопросами: какие у вас там понятия? Почему ты не разговариваешь на украинском? Я отвечаю как есть, что мы все разговариваем на русском, единственное различие между нами и вами: вы говорите «че», а мы говорим «шо».

Когда узнают, что я с Украины, у всех один и тот же вопрос: «А почему ты не пошел воевать? Почему твой отец не пошел воевать?» Может, кто-то меня обвинит в этом, но воевать за что? Вот за что мы воюем? Мою родину убили. Мой дом разобрали мародеры! Ни пола, ничего, просто голые стены остались. Даже собачью будку унесли.

Влад Наздрачев

Отец ищет работу. Нахлебниками мы здесь быть не собираемся. Я пошел учиться в колледж на бульдозериста-экскаваторщика. В хороший автосервис трудно устроиться, а тяжелая техника — это новый уровень. Когда в первый раз сел за бульдозер, растерялся: что делать вообще?! Все на механике, на каждую гусеницу свой рычаг управления. Разбирался всегда методом тыка. Дернул рычаг — поехал, значит, так и надо. Дернул — встал, значит, надо как-то по-другому. Бульдозер, конечно, интересный, но мне по душе больше экскаватор. С помощью ковша можно залезть на сопку, например, а там уклон почти 45 градусов!

Влад Наздрачев

Получили разрешение на временное проживание. Это как временный паспорт. Но люди привыкли видеть стандартный российский паспорт. Если его нет — прости-прощай. На хорошую работу без паспорта не берут. Меня звали в «Газпром», но когда узнали, что нет российского гражданства, пришел отказ.

Влад Наздрачев

Отец предложил мне подработать на стройке. Документы там роли не играют. Договоренность по зарплате только устная. Вместе с другими рабочими живем в контейнере, спим вшестером в одной комнате. Двухъярусная кровать из каких-то досок. Наверху три человека и внизу три. Приехал домой первый раз спустя неделю, чтобы просто помыться. До этого не было даже 55 рублей на автобус.

Влад Наздрачев

Проработали месяц, а нас кинули на деньги. Должны были выплатить почти 60 000 рублей. После этого я опасаюсь вообще куда-то устраиваться без документов.

Влад Наздрачев

Получил паспорт — это как второй день рождения!

Влад Наздрачев

Официально устроился на работу, но пока не по специальности, береговым матросом в порту.

Это жесткая работа: швартовка кораблей, перетягивание канатов. Ухожу в шесть утра, домой прихожу поздно вечером без сил. Иногда не могу поднять ложку, так забиваются руки. В шторм был момент, когда меня чуть не убило. При швартовке порвался канат толщиной сантиметров 12. Я успел пригнуться, концом чиркнуло по каске. Если бы ударило в районе ребер, наверное, штук шесть ребер я бы недосчитался. За 30 тысяч мы впахиваем как кони, но выбора нет.

Влад Наздрачев

Я наконец могу и себе что-то позволить, и маме отдать. Купил себе кроссовки Nike «девяностики», красные с белой подошвой,— китайская подделка за 2300 рублей. Они у меня парадно-выходные.

Влад Наздрачев

Отец купил подержанную машину. Он инженер-электрик, постоянно ездит на вахты, а я вожусь с ней. Наклейки свои клею, лампочки. Он со мной сначала боролся: «Хорош на машину все это лепить!» А потом как-то смирился и теперь отдает ее мне. Машина очень долго стояла без движения, не было финансов. Теперь я могу ее содержать.

Влад Наздрачев

Пошел на вторую работу. В колледж преподавателем на полставки, платят неплохо. Мы брали кредиты на технику, на мебель, на кровати, на новую стиральную машину. Надо их выплачивать. Один отец это не осилит.

Влад Наздрачев

Переезд заставил меня повзрослеть, пришлось собраться и быть ответственным за себя и свою семью. Даже стиль одежды поменялся: раньше ходил только в спортивном костюме, а теперь брючки, туфельки, рубашечка — все как положено. У моих одногодок мысли дальше, чем «выпить и погулять», не идут, а я планирую бюджет, думаю, куда пойти работать дальше. Я хочу, чтобы Россия стала моим домом, но пока это не так. Я не могу определиться, кто я. Прожил здесь почти пять лет — вроде русский. Но в то же время я приехал с Украины.

Влад Наздрачев

На кредиты уходит половина моего заработка. Думаю, за год раскидаюсь и можно будет брать новый — на машину. Хочу «Субару» или «Тойоту» 2000-х годов. Будет моя машина и больше ничья. В машине у тебя свой мир. По-своему все расставлено, скрылся за тонировкой — и тебя не видно. Тонировка — это образ жизни. Прячешься от каких-то проблем за ней. Спасает она как преграда от людей.

Горнозаводск — это русское гетто. Не ты, так тебя. Нужно быть сильнее другого, нужно бить первым. Даже словесным ударом. Некоторые ребята настолько туповаты, что боятся культурного языка. Для них мат — нормальный образ жизни. А когда ты выходишь из тонированной машины и культурно разговариваешь, то для них это вообще другой уровень человека.

Когда я приехал, меня никто не знал, никто не здоровался, не обращал на меня внимания. Сейчас здороваются на улицах даже старшаки.

Влад Наздрачев

Я постоянно в каких-то делах. Встретил Новый год в дороге, и теперь у меня весь год командировки, поездки в Южный каждые выходные. В Южно-Сахалинске учится моя девушка — заобщались в соцсетях, и как-то понеслось. Встречаемся уже несколько месяцев. Часто езжу к ней. Иногда, если не спится ночью, можем с пацанами в Холмск или Южный поехать просто погонять.

Влад Наздрачев

Теперь работаю в порту Невельска по специальности. На мультидокере разгружаю уголь. Поначалу перед большим докером был страх. Десять метров под тобой, боялся, что кабина отвалится. Без выходных работаю уже три месяца. Ночные смены в порту, три часа поспишь — и в колледж.

1 / 5

Влад Наздрачев

Я буду поступать на высшее на механика буровых установок. Это и с ремонтом связано, и хорошо оплачивается. А машина — это наживное. Главное, сейчас заработать на свой угол, чтобы не зависеть ни от кого.

Собираюсь поехать к другу в Горловку, но жить там уже не буду, на Сахалине мне хорошо. Молодежь из-за этой войны поменялась. Я недавно видел парнишку с Донбасса, он приезжал сюда в гости и обратно уехал. По глазам видно, что он людей убивал. У них глаза пустеют. Вроде и цвет есть, вроде они шевелятся, но в них ничего — ни души, ни теплоты.