«Были герои, были предатели, но в основном люди хотели остаться дома»

Переводчик мемуаров солдат вермахта рассказала “Ъ”, почему они не могли отказаться идти воевать

Дискуссия о том, были ли в германской армии во Вторую мировую войну солдаты, которые не хотели воевать, вспыхнула в России после выступления в Бундестаге школьника из Нового Уренгоя. Россиянка Любовь Шендерова-Фок живет в Страсбурге (Эльзас) и переводит на русский язык мемуары эльзасцев, которых рекрутировали в немецкую армию. Оказавшись на фронте, тысячи французов предпочитали сдаться в плен советским войскам, но многие из них в последующие годы скончались в лагере №188 под Тамбовом. Госпожа Шендерова-Фок напомнила в интервью “Ъ”, что на войну не стоит смотреть в черно-белом свете.

Любовь Шендерова-Фок

Фото: Из личного архива Любови Шендеровой-Фок

— Вы точно знаете, что в немецкой армии были солдаты, которые не хотели служить.

— Конечно, и очень много.

А кто это и сколько их было? И почему у вас возник интерес к этой теме?

— Это мой личный интерес, хобби. Я не историк и не переводчик, я вообще учитель математики. Как-то мы сидели с мужем в ресторане и упомянули город Тамбов. И женщина, сидевшая за соседним столом, обернулась и сказала: «Я знаю Тамбов. Там в лагере сидел мой отец Шарль Митчи». Оказалось, что в Эльзасе это слово знают все, потому что там был лагерь для военнопленных, в котором сидел если не дедушка, то дедушкин приятель. Я совершенно упала со стула: французы же были нашими союзниками во Вторую мировую войну, какие могли быть французские пленные? И мне рассказали историю про принудительный призыв.

Когда в 1940 году Франция проиграла войну немцам, то Эльзас был отторгнут от Франции и аннексирован рейхом. Эльзасцы всегда считали, что нацисты незаконно захватили их территории. Здесь была насильственная германизация населения, мучительная для местных. В 1942 году немцы решили призывать эльзасцев в вермахт. Та же самая история была в Лотарингии и Люксембурге (в Люксембурге была объявлена генеральная стачка против призыва в германскую армию.— “Ъ”). Жители в армию идти не хотели, поэтому добровольный призыв быстро сменился репрессиями по отношению к семьям уклонистов. В итоге набралось 140 тыс.: 100 тыс. эльзасцев, 30 тыс. из Восточной Лотарингии и 10 тыс. люксембуржцев. Практически три четверти призывников оказались на Восточном фронте, то есть в СССР. И когда они оказались на фронте, то многие стали сознательно при первой же возможности сдаваться в плен нашим. Только по официальным цифрам сдались 19 тыс. человек. Хотя реально было больше, потому что цифры лукавые, я не раз находила нестыковки в документах.

— Как во Франции относятся к этим солдатам?

— История с ними тяжелая, потому что вся остальная Франция считает, что эльзасцы были коллаборационистами, раз они служили в немецкой армии. И даже сейчас трудно объяснять людям, что у солдат не было другого выбора, кроме как пойти служить. Здесь, в Эльзасе, это до сих пор открытая рана. Люди пережили потерю национальной идентичности, их отправили на чужую войну. А потом даже наши, взяв их в плен, обманули, обещав скорую репатриацию. В этом лагере в Тамбове очень много народу погибло. А после войны их еще ждало общественное осуждение, которое в абсолютном большинстве случаев было незаслуженным.

Конечно, и среди французов были добровольцы. В войсках СС была дивизия «Шарлемань» из французских добровольцев. Но это все формировалось на остальной французской территории, а в Эльзасе всех брали под гребенку, угрожая, что их семью сошлют в лагерь. Вообще эта вся история очень сложная, с массой нюансов, но реально в гитлеровской армии была масса народа, которая воевать не хотела. Такие были и среди немцев. Вы Генриха Белля почитайте, «Бильярд в половине десятого».

— Книга про солдата есть и у вас.

— Родственники солдата Шарля Митчи дали мне почитать его воспоминания. Он прошел через насильственный призыв, сдачу в плен и тамбовский лагерь. Меня эта история настолько зацепила, что я ее решила перевести — просто для того, чтобы давать читать приятелям. В итоге появилась книга «Тамбов. Хроника плена», которая вышла два года назад в российском издательстве «Лимбус Пресс». На книгу был выдан российский государственный грант, она была издана на средства Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках ФЦП «Культура России (2012–2018 годы)». Там было две тысячи экземпляров, которые практически все разошлись.

— Расскажите историю Шарля Митчи.

— Он был школьным учителем — молодой парень, только что женившийся. Сначала он был призван во французскую армию, когда немцы напали на Францию, и воевал в 1939–1940 годах. Немцы выиграли, и он вернулся домой, под немцев. У него не было вариантов, куда идти. Когда рассказываешь эту историю, то люди не очень широкого кругозора сразу говорят: почему он не скрылся? Но Эльзас это особый мир. Он на границе государств, через Эльзас всегда все прокатывало. И когда тут были немцы после франко-прусской войны, с 1871 по 1918 год, здесь как-то можно было жить. Поэтому, когда пришли нацисты, то 90% народа не понимало, что это такое и что оно несет. Люди решили, что и этих переживут. Куда им было ехать? Вы булочник или учитель, у вас дети, старая бабушка, которая не ходит. Куда вы побежите? И вот школьный учитель здесь как-то пытался существовать. А немцы тогда издали указ о коллективной ответственности семей. Если человек уклонялся от призыва, то в лагерь отправлялась вся семья, а их имущество конфисковали. Конечно, никто не хотел подвергать риску свои семьи.

Шарль Митчи оказался на территории Украины и в первой же стычке сбежал, искал, кому бы сдаться. По дороге он оброс компанией — их было четверо эльзасцев и двое заблудившихся немцев. И когда их встретили партизаны, то первым делом осмотрели оружие. У эльзасцев оружие было чистое — из него не стреляли, а у немцев использованное. Их тут же на месте расстреляли, хотя они подняли руки и сдались.

Я не оправдываю немцев, но здесь, на мой взгляд, речь идет о том, что если преступник осужден, то его необязательно морить голодом. Однако партизанам никакие конвенции об обращении с пленными были не писаны. Эльзасцев передали регулярным советским войскам. Им пришлось идти две недели 300 км почти босиком, потому что их ботинки забрали советские солдаты. А температура была минус 20. Кто дошел, оказался в лагере в Киеве. Потом их везли по 100 человек в вагонах на 40 человек в Курск. Митчи пишет: «Когда умерли несколько человек, стало можно сесть». Потом их перевели в тамбовский лагерь, пообещав освободить.

— Получается, советская сторона понимала, что эти французы воевали недобровольно?

— Даже была агитация с нашей стороны: французов в немецкой армии призывали сдаваться в плен — и листовками, и громкоговорителями. Им говорили: мы вас отправим в Африку к генералу Шарлю де Голлю, который там воевал с немцами. Всех сдавшихся собирали в тамбовском лагере, но оттуда только 1,5 тыс. человек отправили к де Голлю. Остальным пришлось дожидаться Дня Победы. В течение 1945 года и в начале 1946 года их отправляли домой. Кстати, во время войны в 1943 году известный журналист Илья Эренбург написал статью «Голос Эльзаса» для газеты «Правда». И там вся история была описана. Понятно, что без разрешения на самом высоком уровне такая история не появилась бы в прессе. То есть там, наверху, знали о принудительном призыве эльзасцев в вермахт.

— Когда вы договаривались о публикации книги с представителями России, они были в курсе истории с эльзасцами и с лагерем в Тамбове?

— В Тамбове, конечно, многие знают. В прошлом году в Тамбовском университете была очень неплохая конференция. Там есть русско-французская организация «Паломничество в Тамбов». Французы приезжают ухаживать за могилами своих родных. Их очень хорошо принимают, с ними встречаются студенты, которые изучают французский язык. Они вместе ухаживают за могилами в лесу — там очень много похоронено человек, несколько тысяч. Точной цифры нет, сколько погибло там в этом лагере.

Была презентация книги «Тамбов. Хроника плена» в Совете Европы, была презентация в Санкт-Петербурге. Но вообще есть ощущение, что из-за необдуманного ультрапатриотизма, который нас всех захлестнул, в картину мира не вписывается понимание того, что война — тяжелая и страшная для всех.

— А как вам лично показалось после нашумевшей истории с выступлением российского школьника в Бундестаге, было ли для россиян неожиданным обнаружить, что в немецкой армии находились люди, которые не хотели воевать?

— Да. Для широкой публики, на мой взгляд, проще думать, что были мы и были они: они все враги, а мы все хорошие. Но не все было так просто. Поскольку у меня один дед погиб на фронте, а другой дошел до Берлина, то я считаю себя вправе говорить об этом. Были герои, были предатели, но в основном люди хотели остаться дома, играть на скрипке и печь булки. И еще раз: с какой радости люди должны были хотеть куда-то идти и кого-то убивать? С какой стороны бы они ни были.

Другое дело, что с нашей стороны, у моих дедов, например, не было другого выбора — на их страну напали враги, и они должны были ее защищать. А эльзасцы: зачем им брать винтовку и идти стрелять в союзников? Конечно, проще, когда все черно-белое, как в детской сказке: есть Змей Горыныч и Иван-царевич. Но когда это жизнь, конечно, все сложно.

— А с вами связывались российские читатели после книги?

— Безусловно. Незнакомые мне люди писали, говорили, что книга их тронула. Книга еще к тому же очень хорошо написана: у Шарля Митчи был явный литературный дар. Там все написано простым языком: я пошел, я увидел. Но то, что там происходило, никакой Спилберг просто придумать не в состоянии.

Даже больше скажу, меня эта история не оставляла, и я дальше стала копать, и нашла массу разных воспоминаний, большинство их которых тут не было опубликовано. Хотя на французском языке много вышло книг про историю с Эльзасом. И сейчас «Лимбус Пресс» получил грант на вторую книжку, она также будет издана на средства Федерального агентства по печати, и выйдет, по-видимому, в конце декабря—начале января.

Тут есть еще одна проблема: эльзасцы были настолько ранены этой историей, настолько унижены (это вообще можно рассматривать как коллективную травму), что они не могли говорить о произошедшем в семейном кругу. Мне одна дама-историк рассказывала, что когда ей было 16 лет, ей в лицее предложили выбрать второй язык. Она пришла из школы и сказала родителям за семейным ужином, что она будет учить русский язык. И тут, по ее словам, у всей семьи губы стали белые от ужаса. Она вообще не знала, что ее дед был в лагере в Тамбове. Она была не в курсе про всю эту историю, это все замалчивалось много лет. И в Эльзасе тоже — и про насильственный призыв, и про то, что люди воевали в нацистской армии. Это трагическая история. Прошедшие через это много лет не могли об этом говорить. Они начали писать, когда стали совсем пожилыми людьми. Я смотрю на даты мемуаров — 1997, 1998, 2000 годы. Сколько им было лет? 70–80? На момент, когда я стала работать над второй книгой, трое из четверых солдат были живы, а сейчас остался лишь один. Сейчас надо торопиться издавать, пока они живы.

Беседовала Анастасия Курилова

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...