Дом на Маяке

В поисках утраченного времени

       На прошлой неделе информагентства распространили сообщения о напряженной ситуации, возникшей вокруг здания по Большой Садовой, 10 — знаменитого "дома Булгакова". Как говорилось в сообщениях, группа неформалов в квартире #5а держит круговую оборону против сотрудников ЗАО "Большая Садовая, 10", готовящегося к реконструкции дома. Решительный штурм охранников ЗАО при поддержке милиции ожидался с минуты на минуту.
       Конфликт неформалов с "новыми русскими" знаменует логическое крушение Ноева ковчега московского андеграунда — уникального образования в самом центре Москвы. Корреспондент Ъ ИВАН Ъ-ПОМНЯЩИЙ передает и комментирует с места и по следам событий.
       
Тусовка навсегда
       Сразу оговорюсь: происходящее в квартире 5а "дома Булгакова" не имеет прямого отношения ни к самому Булгакову, ни к его "Мастеру и Маргарите". Хотя без чертовщины тут не обошлось, и определенный налет "нехорошести" подъезд имеет уже на протяжении последних десяти лет. Именно столько времени тут находится "неофициальный культурный центр".
       ...Признаки жизни в этом заброшенном, аварийном доме — это тяжелый дух в подъезде, свежие надписи на стене да пара объявлений. "Еврохимчистка принимает одежду из меха, кожи, замши" — выглядит явным маркетинговым абсурдом. Клиентов этой химчистки здесь никогда не водилось. Зато точно в цель попадает извещение клуба "Не бей копытом": "Будьте любезны на очередной 'сейшн'". Это по-нашему.
       Квартира #5а — на третьем этаже. На двери надпись корявым почерком: "Здесь Хранители радуги и другие люди доброй воли защищают российскую культуру от уничтожения". На стук открывает молодой неформал. Внутри запах еще более тяжелый, чем в подъезде, и к тому же несколько кисловатый, как бывает от настоявшегося курева. В большой комнате на корточках вдоль стен сидят человек десять. Это и есть защитники — члены радикального экологического движения "Хранители радуги".
       — Здесь памятник истории и культуры, блин! — сразу переходит к делу длинноволосый парень в засаленной куртке. — Уникальная лепнина на потолках, обои из крокодиловой кожи, подоконники из яшмы, дубовый паркет с рисунком — вот полюбуйтесь...
       Я любуюсь на руины того, что некогда было квартирой г-на Пигита, основателя московской табачной фабрики "Дукат". Он построил этот дом в 1902 году для своих рабочих и отвел себе квартиру, в которой мы сейчас находимся, — она занимает весь этаж и когда-то была одной из богатейших в Москве. Сейчас тут разруха. От лепнины остались небольшие фрагменты, ее ошметки валяются на полу. От "крокодиловых" обоев остались обрывки. Подоконники отбиты, на паркете толстый слой пыли.
       — Деньги надо вкладывать в восстановление этой квартиры, — говорит неформал. — А они хотят сделать евроремонт, чтоб были стены чистенькие и беленькие, чтоб компьютеры...
       Слова "евроремонт", "чистенькие" и "компьютеры" он произнес с нескрываемым отвращением.
       Ребята продолжают вводить меня в курс дела. Мол, в 1917 году в этой квартире жила Фанни Каплан, стрелявшая в Ленина. В этом же доме находилась мастерская Кончаловского. Здесь же на квартире художника Якулова Есенин познакомился с Айседорой Дункан. Сюда захаживали Вертинский, Маяковский, "бубновые валеты". Булгаков поселился тут в 1923 или 1924 году. Еще в разные времена тут были притоны курильщиков опия, проституток, и вообще тусовка была еще та. Такая вот судьба.
       — Мы художники, мы здесь творим, — вступает другой неформал. — Лишь в таких условиях рождается настоящее искусство. А нас хотят выгнать. У нас нет оружия, кроме информации в СМИ. Еще вот забаррикадировали дверь.
       В феврале на последнем этаже, в 11-й квартире, открылся университет культуры хиппи, там же действовал молодежный театр, а режиссер Артур Аристакисян (автор фильма "Ладони") снимал там свой новый фильм. Они не успели забаррикадироваться...
       — Против вас предпринимали силовые действия? — продолжаю я.
       — Они мне чуть руку не отпилили, — вступает человек в пиджаке, музыкант Евгений. — То есть: я просыпаюсь этажом выше, а они давай мне руку пилить. Я спросонья не понял, что за люди. Веду себя сдержанно. Мало ли какие у них полномочия. А они еще стамеску к горлу приставили и говорят: чего тут спишь? Потом опять руку пилить...
       — Чего хотели?
       — Шут их знает. Но это все связано с домом.
       — Дело ночью было?
       — Да. То есть нет, днем. Или утром. Ну правильно, раз я проснулся в кровати.
       — Пилу с собой принесли?
       — Пилу? Нет, в коридоре стояла.
       — Это были бандиты?
       — Что ты, — ласково ответил музыкант. — Настоящий бандит художника не обидит. Бандит, в сущности, интеллигентнейший человек. А это фирмачи...
       В квартиру заходит новая группа людей. Девушка в беличьей шубке и в браслетах, бородатый человек в шинели и в оранжевой буденновке с иероглифом вместо звезды, человек в кашемировом пальто до пят в стиле "нового русского", но с фингалом под глазом. Каждый странен по-своему. Пришедшие приносят весть: продюсер Маша сейчас пытается договориться со спонсорами, чтобы откупиться от фирмы-захватчика. Надо быстро найти $2-3 млн. Сейчас приедут Маугли и Шале, принесут ответ.
       — Они все еще живут здесь, Маугли и Шале? — спрашиваю.
       — Только они и остались. Остальные квартиры давно заколотили, жильцов выгнали.
— Что, и Рокера выгнали? И Сережу-художника? И Флэджера? — спросил я.
       
Странная жизнь
       Пигит повесился. Жители дома уверяют, что его призрак не менее, если не более легитимен в этом доме, чем булгаковская нечисть. После Пигита суицидов тоже хватало. За последние десять лет в соседнем подъезде, через арку, повесились двое. А вот Аннушка, разлившая масло, дожила до 1992 года — в квартире #19. Там теперь живет ее сын.
       Как бы то ни было, но у этого дома определенно отрицательная энергетика. Что, в общем, понятно: Садовое кольцо, загазованность, бурное прошлое...
       Но подъезд во фронтальной части дома расселили не по многочисленным заявкам нечистой силы. Просто санитарные нормы уже не позволяли жить людям в тех условиях. Дом обветшал. Трубы, коммуникации не менялись со дня постройки дома.
       Тогда-то, в феврале 1988 года, в пустой квартире #7 и поселилась на ПМЖ странная компания голодных студентов — на птичьих правах. Постепенно коммуна разрасталась, занимая все новые квартиры. К студентам — выходцам с биофака, журфака и психфака МГУ — приходили гости, все больше театральная и музыкальная публика. Иногда гости оставались. Иногда на долгие годы. Поскольку хозяева придерживались умеренно-хипповых и панковых взглядов, то и атмосфера была соответствующая — чистая и романтически-светлая. Со временем подъезд #1 в доме по Большой Садовой, 10 превратился в своего рода клуб — тогда ведь не было никаких "Белых тараканов", "Петлюры" и прочих богоугодных заведений.
       Петлюра, кстати, здесь тоже бывал. Лаэртский захаживал. Вообще ни одна легендарная личность в тусовке тех лет не миновала сей уголок отдохновений и размышлений — Сольми, Красноштан... Впрочем, сегодня в моде иные имена.
       Постепенно за "домом на Маяке" укрепилась репутация центра андеграундовой тусовки, такого осколка богемной Москвы, где собирались признанные и непризнанные таланты — поэты, музыканты, философы. Хорошую рекламу этому месту сделали молодежные программы ТВ вроде "Взгляда", "До 16 и старше", после чего сюда зачастили иностранные корреспонденты: в те времена самовольный и безнаказанный захват дома в центре столице — это был clevyi prikol. Дошло до того, что "дом на Маяке" неофициально вошел в культурную программу гостей столицы — иностранцы заворачивали сюда сразу после Красной площади и Третьяковки.
       Но это было больше чем прикол. Это была коммуна единомышленников, державшаяся на утопической идее братства, со своими жесткими, хотя и неписаными законами. Первые три супружеские пары, вселившиеся в седьмую квартиру, стали, как бы это сказать, держателями "контрольного пакета акций" этого жилкооператива. Все ключевые вопросы решал "совет аксакалов": начиная от выдачи разрешений на вселение новых "членов МЖК" и до совместного выхода на борьбу с коммунальными "стихиями" (иногда трубы прорывало, а самовольно поставленные колонки взрывались). Кстати, идеальный порядок в квартирах всегда ставил в тупик милицию, которая поначалу врывалась к новым жильцам: вместо грязного бомжатника их встречали уютные городские квартирки, любовно обставленные подругами "аксакалов". Милиционеры смирились.
       
Странные жильцы
       Первый раз я оказался "на Маяке" зимой 91-го. И квартира была та же — 5а. Помню, я только собрался постучать, как услышал страшный грохот внутри, словно кто-то опрокинул посудный шкаф. Звуки были странными и тревожными. Я подумал, что попал в разгар коммунальной драки. Но это всего лишь репетировала рок-группа моего приятеля Валеры.
       Группа называлась "Шаг за". Кроме нее тут репетировали (с проживанием) еще несколько групп. Тут же, в разных комнатах и квартирах, размещались мастерские художников. Вообще же, иностранные телеоператоры, если приходили снимать кино про музыкантов, шли в квартиру #5а, а если про художников — то в квартиру #2. Хотя все это было условно.
       Личности здесь попадались уникальные — порой талантливые, порой сумасшедшие. Канадец Джон учился бизнесу в Англии, где ему нагадали, что он станет кинозвездой в России. Он и ломанулся. Поселился "на Маяке" в десятой квартире. Ребята несколько раз пытались сделать ему промоушн, организовали серию телепередач. У Джона была одна серьезная для кинозвезды проблема — у него не было ноги. Но он научился скрывать свой недостаток. И настолько успешно, что нескольким хулиганам крепко досталось его протезом, которым он владел с мастерством каратиста. Увы, триллеров с его участием пока никто не видел — российское кинопроизводство в кризисе. Джон исчез, а его место тут же занял американец Пол.
       Часто приходил Антон Грамши (его считали внуком известного итальянского революционера). Антон играл на трубе — в подъезде идеальная акустика. Был такой Дик, мастер по резьбе, украсивший несколько квартир своей работой. Любимый всеми художник Сережа Теренин написал здесь свои лучшие картины — увы, несколько выставок за границей, которые готовили восхищенные его творчеством иностранцы, он провалил лично.
       Зато пережил творческий подъем и неплохо раскрутился другой художник, Дима Ликин, переехавший сюда из Фурманного переулка. Последнее его место работы — главный редактор журнала "Империал".
       "Аксакалы" выдавали вид на жительство не только высоколобым интеллектуалам. Романтична история появления здесь некоего уголовника Кости. Справляли день рождения жены одного из "аксакалов", Тани. В это время кто-то принес весть о землетрясении в Армении (радио и телевизоров не было). Кто-то кинул идею — всем ехать в Армению, спасать людей. Но утром проснулись поздно и ограничились походом на пункт, где собирали посылки для пострадавших. Там познакомились с Костей — он только что "откинулся" и мечтал искупить свою вину перед обществом. Его буквально подобрали на дороге.
       Мистика этого дома была в том, что здесь можно было не только иметь счастливую встречу, но и потеряться. Одна девушка-хиппи несколько лет искала в Москве знакомого приятеля-хиппаря. Наконец они как-то встретились и выяснили, что четыре года подряд ежедневно приходили, как на работу, в одну и ту же квартиру. И не разу не пересеклись — просто в квартире было два входа и много комнат...
       
Странный бизнес
       Начало заселения дома совпало с увяданием "совка". Это было благословенное время: если не хочешь ходить на завод, то сиди "на Маяке" и рассуждай о Сартре. Если негде читать и писать стихи, картины, музыку — приходи сюда, наливай чай и присоединяйся к разговору о творчестве. Творили для себя — ведь другой аудитории не было.
       Но времена менялись, рождались дети. Надо было жить. Поначалу заработки были легкими. В 1989 году трое "аксакалов" устроились на одну ставку в собес — разносить продукты старушкам. Денег хватало, хотя ленивые "тимуровцы" порой забывали о своих подопечных. Тогда телефон (нелегально подключенный Рокером к номеру соседней парикмахерской) буквально раскалялся от разъяренных звонков, и совестливые жены физически ощущали, как тридцать голодных бабулек щелкают зубами в трубку...
       Но наступил момент, когда пришлось отложить книжки на диван, поставить в угол гитару и замочить кисточки. Когда Вадик Азбаров объявил, что создает фирму, все страшно хохотали. Это действительно звучало нелепо. Другому приятелю пришлось хуже: когда он организовал издательство, над ним жестоко подшутили, распустив слухи о его сумасшествии — дескать, маниакальная идея, выдает себя за издателя. Характерно, что поверили слухам, а не товарищу, которого знали много лет. И когда он стал набирать друзей к себе на работу, от него с ужасом шарахались...
       Неожиданно символом делового успеха стал Рокер. Рокер был "аксакал" и панк. Он играл в театральной студии. Среди старейшин он слыл самым беспутным: в отличие от Вадика и Саши, не употреблявших ни капли спиртного, он позволял себе раз в неделю бутылку пива. За это его не раз пропесочивали на "совете директоров" и даже грозили поразить в правах.
       Но со временем Рокер превратился в затворника. Иногда в приоткрытую дверь его видели с паяльником в руках. А однажды я навестил квартиру #2 и увидел большие изменения. Одна из пустующих комнат превратилась в мастерскую. За аккуратными верстаками стоял десяток юношей с паяльниками в руках. Сам Рокер вальяжно прохаживался вдоль и подгонял "конвейер". Увидев меня, он широким жестом пригласил в свою комнату. Там стоял широкоэкранный Grundig.
       — Вот, "грюндиги" делаем, пятое поколение, — он взял дистанционник и начал переключать каналы, дробить экран на квадратики и демонстрировать прочие чудеса.
       Это был такой же андеграундовый бизнес, как и вся жизнь "Маяка". Команда подручных отправлялась на Запад рыться на свалках. Привозили корпуса, микросхемы, транзисторы. Из всего этого Рокер и Ко мастерили "фирменные" телевизоры пятого поколения. Как признавался Рокер, горели его "грюндиги" чаще, чем "родные". Но реже, чем "Горизонты". И стоили где-то посередине.
       Рокер шел в гору. В редких беседах он устало делился секретами своего успеха. И даже грозился съездить в Гарвард, почитать лекции "тамошним балбесам". Правда, позднее его самоуверенность была наказана: появились Shivaki. Но, по слухам, его так и не удалось выжить из электронного бизнеса...
       Рокер был не одинок. "Творцы" со скрипом, нехотя поворачивались лицом к циничной реальности. Время, которое, казалось, навсегда остановилось в этом доме, начало раскручиваться с бешеной скоростью. В той же 2-й квартире появился склад издательства, в котором мне посчастливилось поработать "официальным дистрибутором". А художник Сережа Теренин был назначен warehouse manager (завскладом) и, между прочим, проявил незаурядные способности к логистике.
       Самую странную карьеру в бизнесе сделал Шурик К. Он и его жена Таня были одной из трех пар, первыми осваивавших "дом на Маяке". Поэтому Шура входил в "совет аксакалов", а также играл на "басах" в группах "Шаг за" и "Клевер". Веселая жизнь длилась года полтора — были свадьба, рождение сына. Потом Шура собрался в Африку. Тогда было поветрие: эмигрировать в ЮАР, правда, в эпоху апартеида это делалось не напрямик, а через Намибию, причем, по слухам, иногда по поддельным визам. Шура уехал в 1990 году и пропал. Временами от общих знакомых доходили сведения, что он неплохо раскрутился на перегонке автомобилей (то ли из Намибии в ЮАР, то ли наоборот). Но вскоре исчезли даже слухи, а Шура превратился в легенду...
       
Странные судьбы
       Штурма не было. Ночь прошла спокойно. Оказалось, неформалы договорились с фирмачами, чтобы их оставили в покое на месяц.
       Наутро я встретился с руководством ЗАО "Большая Садовая, 10". Как удалось понять, на фирме к неформалам относятся как к тараканам: "Захватили, понимаешь, дом в нарушение закона, а это подсудное дело". Заместитель генерального директора ЗАО Алексей Рукин сообщил, что у фирмы помимо неформалов хватает проблем с самозахватчиками: это и бомжи, и какие-то кавказцы, а тут еще аптеку кто-то приватизировал.
       Оказалось, ЗАО заключило контракт с московским правительтвом о проведении реконструкции дома. Проект рассчитан примерно на два года, смета составит ориентировочно $10 млн. В состав акционеров ЗАО входят Москомимущество (40%), Союз кинематографистов (5%) и две частные российские фирмы — "Майерс" и СП ММЭ (Россия--Западное Самоа). Планируются еще какие-то чешские и немецкие инвесторы. Кроме того, ЗАО подписало ряд договоров о совместном финансировании работ с фирмами, занимающими помещения в доме, — для этих пайщиков арендные ставки будут снижены раза в два — скажем, не $3000 за 1 м2, а $1600. Например, такой договор подписан с Федором Бондарчуком, открывшим клуб во дворе "дома Булгакова".
       — А "Дункан" подписала? — спросил я. И получил утвердительный ответ.
       "Дункан" — та самая фирма, из-за которой в свое время хохотали над Вадиком Азбаровым. Тем самым "аксакалом" Азбаровым, который и привел своих хипповатых друзей в этот дом в 1988 году. Сегодня его фирма "Дункан" занимает офис в том же подъезде. Его сотрудники хотят в деловых костюмах и галстуках, а на вопрос "можно ли встретиться с г-ном Азбаровым", отвечают вопросом: "А он назначал вам встречу?"
       И тогда мне пришла мысль навести справки об остальных участниках знаменитой тусовки. А заодно узнать их мнение о том, что происходит сейчас в их доме.
       Сперва я думал, что все наотрез запретят мне упоминать свои имена в статье. Ну не каждому ведь захочется, чтоб деловые партнеры узнали о его панковско-хипповском прошлом — Рокер, Бармалей, "Шаг за", Шопенгауэр...
       Но мнения разделились. Игорь Л.: "Старик, если я чего-то и добился, то не в том, о чем мы тогда мечтали. Так что не надо об этом". Зато Евгения Комольцева, глава рекламной фирмы "Серафима", не забывает о "корнях": "'Маяковка' — это на всю жизнь. Мы однажды заключили контракт с иностранными партнерами, а конкуренты 'настучали' на нас — мол, там все бывшие хиппи да панки. И партнеры ответили — отлично, значит, они живые люди. Сейчас, когда я встречаюсь с друзьями, мы забываем о том, кто стал богатым и толстым, а кто наоборот. Мы — прежние".
       В самом деле, многие добились успеха в жизни. У них теперь другие квартиры — например, один из бывших "старейшин" недавно купил квартиру за $120 тыс. Его знакомая тоже самостоятельно решила жилищный вопрос. Валерий Шеховцов, лидер группы "Шаг за", ныне возглавляет рекламное агентство "Реклама-Фонд". Год назад мы виделись в дорогом ресторане, на столе перед ним лежал сотовый телефон, а у входа ждал личный водитель. ("Бред какой-то", — прокомментировала моя знакомая, знавшая его прежде.)
       О нынешнем конфликте говорят однозначно. Это закономерный финал. Идея братства была утопична с самого начала. Это чем-то напоминало развал СССР: пока жили одной семьей, был порядок. Пьянки были запрещены, за слово "говно" наказывали. Потом стали обособляться, и все превратилось в обычную коммуналку. Потом появились настоящие хиппи. Потом пришли анашисты, шпана. Потом их там стали ловить. Начался декаданс. Те, кто ушел в декаданс, завяли.
       "Был 'совок', полная заморозка, нечем было дышать — говорит Валера Шеховцов. — Теперь другое время, время самореализации".
       Михаил П., владелец издательской фирмы: "Зашел туда как-то, поностальгировал, но в контекст уже не включаешься. Такой был пурген в башке. Но с другой стороны, было весело и клево, сплошной карнавал. Прогрессивная молодежь захватила дом в центре города и продержалась десять лет! Между прочим".
       Татьяна Л., та самая, муж которой исчез в Южной Африке, работает на ТВ: "На днях редактировала отснятый материал про этот дом. И мысли не шевельнулось признаться кому-то, что была там с самого первого дня, что каждая трещинка в стене мне дорога. Что там прошло мое замужество, рождение сына. Никому в этом 'Останкино' не захотела приоткрыть часть своей такой странной жизни. С одной стороны, этот дом принес мне несчастье, а с другой — у меня растет прекрасный сын".
       Бывшие неформалы-ненормалы стали нормальными прагматиками? Одно уточнение. "Крутой бизнесмен" Вадик Азбаров продожает записывать песни. Скоро выйдет CD и у Валерия Шеховцева.
       
Вместо эпилога
       ...В той квартире #5а мне встретился только один человек, с которым у нас нашлись общие знакомые. Тот бородатый парень в буденновке с иероглифом.
       — "Клевер"? "Шаг за"? Еще бы, помню, — ответил он. — Я начинал с ними. Меня семь лет здесь не было, путешествовал.
       — Не в Южную ли Африку? — спросил я.
       — Да, был в Африке, потом в Индии.
       Вот его рассказ. Мой собеседник, по его словам, не имеет ни имени, ни фамилии, только духовное имя — Сурия. В Африке он сначала торговал автомобилями, довольно успешно. Потом год жил в племени, в Малавии. Потом вернулся в бизнес, занялся алмазами. Нелегально, конечно, через мафию, но без бандитизма. Заработал, по его словам, миллион. Потом все это надоело. Почти все деньги отдал "братве", оставил себе $30 тыс. и купил билет в Индию — год жил в Гималаях, приобщался к местным религиям. Теперь вернулся в Москву, в старый дом на Остоженке — там у него храм, Центр горлового пения и шаманства. Милиция не трогает: "Мы им живопись дарим, книжки стихов. У нас вегетарианство, никакого алкоголя, тяжелых наркотиков — просто очищаем души. Пока прокатывает".
       Сурия за вечер делает несколько "подходов к снаряду": гитара, тамтам, горловое пение. В своей оранжевой буденновке он походил на призрака старой, давно ушедшей эпохи. Я не позавидовал тем арендаторам, которые встретят здесь таких призраков. Это будет покруче Воланда.
       ...Все же это была прекрасная эпоха. Вопрос лишь — была ли она наяву, или они все друг другу приснились?
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...