На прошлой неделе информагентства распространили сообщения о напряженной ситуации, возникшей вокруг здания по Большой Садовой, 10 — знаменитого "дома Булгакова". Как говорилось в сообщениях, группа неформалов в квартире #5а держит круговую оборону против сотрудников ЗАО "Большая Садовая, 10", готовящегося к реконструкции дома. Решительный штурм охранников ЗАО при поддержке милиции ожидался с минуты на минуту.
Конфликт неформалов с "новыми русскими" знаменует логическое крушение Ноева ковчега московского андеграунда — уникального образования в самом центре Москвы. Корреспондент Ъ ИВАН Ъ-ПОМНЯЩИЙ передает и комментирует с места и по следам событий.
Тусовка навсегда
Сразу оговорюсь: происходящее в квартире 5а "дома Булгакова" не имеет прямого отношения ни к самому Булгакову, ни к его "Мастеру и Маргарите". Хотя без чертовщины тут не обошлось, и определенный налет "нехорошести" подъезд имеет уже на протяжении последних десяти лет. Именно столько времени тут находится "неофициальный культурный центр".
...Признаки жизни в этом заброшенном, аварийном доме — это тяжелый дух в подъезде, свежие надписи на стене да пара объявлений. "Еврохимчистка принимает одежду из меха, кожи, замши" — выглядит явным маркетинговым абсурдом. Клиентов этой химчистки здесь никогда не водилось. Зато точно в цель попадает извещение клуба "Не бей копытом": "Будьте любезны на очередной 'сейшн'". Это по-нашему.
Квартира #5а — на третьем этаже. На двери надпись корявым почерком: "Здесь Хранители радуги и другие люди доброй воли защищают российскую культуру от уничтожения". На стук открывает молодой неформал. Внутри запах еще более тяжелый, чем в подъезде, и к тому же несколько кисловатый, как бывает от настоявшегося курева. В большой комнате на корточках вдоль стен сидят человек десять. Это и есть защитники — члены радикального экологического движения "Хранители радуги".
— Здесь памятник истории и культуры, блин! — сразу переходит к делу длинноволосый парень в засаленной куртке. — Уникальная лепнина на потолках, обои из крокодиловой кожи, подоконники из яшмы, дубовый паркет с рисунком — вот полюбуйтесь...
Я любуюсь на руины того, что некогда было квартирой г-на Пигита, основателя московской табачной фабрики "Дукат". Он построил этот дом в 1902 году для своих рабочих и отвел себе квартиру, в которой мы сейчас находимся, — она занимает весь этаж и когда-то была одной из богатейших в Москве. Сейчас тут разруха. От лепнины остались небольшие фрагменты, ее ошметки валяются на полу. От "крокодиловых" обоев остались обрывки. Подоконники отбиты, на паркете толстый слой пыли.
— Деньги надо вкладывать в восстановление этой квартиры, — говорит неформал. — А они хотят сделать евроремонт, чтоб были стены чистенькие и беленькие, чтоб компьютеры...
Слова "евроремонт", "чистенькие" и "компьютеры" он произнес с нескрываемым отвращением.
Ребята продолжают вводить меня в курс дела. Мол, в 1917 году в этой квартире жила Фанни Каплан, стрелявшая в Ленина. В этом же доме находилась мастерская Кончаловского. Здесь же на квартире художника Якулова Есенин познакомился с Айседорой Дункан. Сюда захаживали Вертинский, Маяковский, "бубновые валеты". Булгаков поселился тут в 1923 или 1924 году. Еще в разные времена тут были притоны курильщиков опия, проституток, и вообще тусовка была еще та. Такая вот судьба.
— Мы художники, мы здесь творим, — вступает другой неформал. — Лишь в таких условиях рождается настоящее искусство. А нас хотят выгнать. У нас нет оружия, кроме информации в СМИ. Еще вот забаррикадировали дверь.
В феврале на последнем этаже, в 11-й квартире, открылся университет культуры хиппи, там же действовал молодежный театр, а режиссер Артур Аристакисян (автор фильма "Ладони") снимал там свой новый фильм. Они не успели забаррикадироваться...
— Против вас предпринимали силовые действия? — продолжаю я.
— Они мне чуть руку не отпилили, — вступает человек в пиджаке, музыкант Евгений. — То есть: я просыпаюсь этажом выше, а они давай мне руку пилить. Я спросонья не понял, что за люди. Веду себя сдержанно. Мало ли какие у них полномочия. А они еще стамеску к горлу приставили и говорят: чего тут спишь? Потом опять руку пилить...
— Чего хотели?
— Шут их знает. Но это все связано с домом.
— Дело ночью было?
— Да. То есть нет, днем. Или утром. Ну правильно, раз я проснулся в кровати.
— Пилу с собой принесли?
— Пилу? Нет, в коридоре стояла.
— Это были бандиты?
— Что ты, — ласково ответил музыкант. — Настоящий бандит художника не обидит. Бандит, в сущности, интеллигентнейший человек. А это фирмачи...
В квартиру заходит новая группа людей. Девушка в беличьей шубке и в браслетах, бородатый человек в шинели и в оранжевой буденновке с иероглифом вместо звезды, человек в кашемировом пальто до пят в стиле "нового русского", но с фингалом под глазом. Каждый странен по-своему. Пришедшие приносят весть: продюсер Маша сейчас пытается договориться со спонсорами, чтобы откупиться от фирмы-захватчика. Надо быстро найти $2-3 млн. Сейчас приедут Маугли и Шале, принесут ответ.
— Они все еще живут здесь, Маугли и Шале? — спрашиваю.
— Только они и остались. Остальные квартиры давно заколотили, жильцов выгнали.
— Что, и Рокера выгнали? И Сережу-художника? И Флэджера? — спросил я.
Странная жизнь
Пигит повесился. Жители дома уверяют, что его призрак не менее, если не более легитимен в этом доме, чем булгаковская нечисть. После Пигита суицидов тоже хватало. За последние десять лет в соседнем подъезде, через арку, повесились двое. А вот Аннушка, разлившая масло, дожила до 1992 года — в квартире #19. Там теперь живет ее сын.
Как бы то ни было, но у этого дома определенно отрицательная энергетика. Что, в общем, понятно: Садовое кольцо, загазованность, бурное прошлое...
Но подъезд во фронтальной части дома расселили не по многочисленным заявкам нечистой силы. Просто санитарные нормы уже не позволяли жить людям в тех условиях. Дом обветшал. Трубы, коммуникации не менялись со дня постройки дома.
Тогда-то, в феврале 1988 года, в пустой квартире #7 и поселилась на ПМЖ странная компания голодных студентов — на птичьих правах. Постепенно коммуна разрасталась, занимая все новые квартиры. К студентам — выходцам с биофака, журфака и психфака МГУ — приходили гости, все больше театральная и музыкальная публика. Иногда гости оставались. Иногда на долгие годы. Поскольку хозяева придерживались умеренно-хипповых и панковых взглядов, то и атмосфера была соответствующая — чистая и романтически-светлая. Со временем подъезд #1 в доме по Большой Садовой, 10 превратился в своего рода клуб — тогда ведь не было никаких "Белых тараканов", "Петлюры" и прочих богоугодных заведений.
Петлюра, кстати, здесь тоже бывал. Лаэртский захаживал. Вообще ни одна легендарная личность в тусовке тех лет не миновала сей уголок отдохновений и размышлений — Сольми, Красноштан... Впрочем, сегодня в моде иные имена.
Постепенно за "домом на Маяке" укрепилась репутация центра андеграундовой тусовки, такого осколка богемной Москвы, где собирались признанные и непризнанные таланты — поэты, музыканты, философы. Хорошую рекламу этому месту сделали молодежные программы ТВ вроде "Взгляда", "До 16 и старше", после чего сюда зачастили иностранные корреспонденты: в те времена самовольный и безнаказанный захват дома в центре столице — это был clevyi prikol. Дошло до того, что "дом на Маяке" неофициально вошел в культурную программу гостей столицы — иностранцы заворачивали сюда сразу после Красной площади и Третьяковки.
Но это было больше чем прикол. Это была коммуна единомышленников, державшаяся на утопической идее братства, со своими жесткими, хотя и неписаными законами. Первые три супружеские пары, вселившиеся в седьмую квартиру, стали, как бы это сказать, держателями "контрольного пакета акций" этого жилкооператива. Все ключевые вопросы решал "совет аксакалов": начиная от выдачи разрешений на вселение новых "членов МЖК" и до совместного выхода на борьбу с коммунальными "стихиями" (иногда трубы прорывало, а самовольно поставленные колонки взрывались). Кстати, идеальный порядок в квартирах всегда ставил в тупик милицию, которая поначалу врывалась к новым жильцам: вместо грязного бомжатника их встречали уютные городские квартирки, любовно обставленные подругами "аксакалов". Милиционеры смирились.
Странные жильцы
Первый раз я оказался "на Маяке" зимой 91-го. И квартира была та же — 5а. Помню, я только собрался постучать, как услышал страшный грохот внутри, словно кто-то опрокинул посудный шкаф. Звуки были странными и тревожными. Я подумал, что попал в разгар коммунальной драки. Но это всего лишь репетировала рок-группа моего приятеля Валеры.
Группа называлась "Шаг за". Кроме нее тут репетировали (с проживанием) еще несколько групп. Тут же, в разных комнатах и квартирах, размещались мастерские художников. Вообще же, иностранные телеоператоры, если приходили снимать кино про музыкантов, шли в квартиру #5а, а если про художников — то в квартиру #2. Хотя все это было условно.
Личности здесь попадались уникальные — порой талантливые, порой сумасшедшие. Канадец Джон учился бизнесу в Англии, где ему нагадали, что он станет кинозвездой в России. Он и ломанулся. Поселился "на Маяке" в десятой квартире. Ребята несколько раз пытались сделать ему промоушн, организовали серию телепередач. У Джона была одна серьезная для кинозвезды проблема — у него не было ноги. Но он научился скрывать свой недостаток. И настолько успешно, что нескольким хулиганам крепко досталось его протезом, которым он владел с мастерством каратиста. Увы, триллеров с его участием пока никто не видел — российское кинопроизводство в кризисе. Джон исчез, а его место тут же занял американец Пол.
Часто приходил Антон Грамши (его считали внуком известного итальянского революционера). Антон играл на трубе — в подъезде идеальная акустика. Был такой Дик, мастер по резьбе, украсивший несколько квартир своей работой. Любимый всеми художник Сережа Теренин написал здесь свои лучшие картины — увы, несколько выставок за границей, которые готовили восхищенные его творчеством иностранцы, он провалил лично.
Зато пережил творческий подъем и неплохо раскрутился другой художник, Дима Ликин, переехавший сюда из Фурманного переулка. Последнее его место работы — главный редактор журнала "Империал".
"Аксакалы" выдавали вид на жительство не только высоколобым интеллектуалам. Романтична история появления здесь некоего уголовника Кости. Справляли день рождения жены одного из "аксакалов", Тани. В это время кто-то принес весть о землетрясении в Армении (радио и телевизоров не было). Кто-то кинул идею — всем ехать в Армению, спасать людей. Но утром проснулись поздно и ограничились походом на пункт, где собирали посылки для пострадавших. Там познакомились с Костей — он только что "откинулся" и мечтал искупить свою вину перед обществом. Его буквально подобрали на дороге.
Мистика этого дома была в том, что здесь можно было не только иметь счастливую встречу, но и потеряться. Одна девушка-хиппи несколько лет искала в Москве знакомого приятеля-хиппаря. Наконец они как-то встретились и выяснили, что четыре года подряд ежедневно приходили, как на работу, в одну и ту же квартиру. И не разу не пересеклись — просто в квартире было два входа и много комнат...
Странный бизнес
Начало заселения дома совпало с увяданием "совка". Это было благословенное время: если не хочешь ходить на завод, то сиди "на Маяке" и рассуждай о Сартре. Если негде читать и писать стихи, картины, музыку — приходи сюда, наливай чай и присоединяйся к разговору о творчестве. Творили для себя — ведь другой аудитории не было.
Но времена менялись, рождались дети. Надо было жить. Поначалу заработки были легкими. В 1989 году трое "аксакалов" устроились на одну ставку в собес — разносить продукты старушкам. Денег хватало, хотя ленивые "тимуровцы" порой забывали о своих подопечных. Тогда телефон (нелегально подключенный Рокером к номеру соседней парикмахерской) буквально раскалялся от разъяренных звонков, и совестливые жены физически ощущали, как тридцать голодных бабулек щелкают зубами в трубку...
Но наступил момент, когда пришлось отложить книжки на диван, поставить в угол гитару и замочить кисточки. Когда Вадик Азбаров объявил, что создает фирму, все страшно хохотали. Это действительно звучало нелепо. Другому приятелю пришлось хуже: когда он организовал издательство, над ним жестоко подшутили, распустив слухи о его сумасшествии — дескать, маниакальная идея, выдает себя за издателя. Характерно, что поверили слухам, а не товарищу, которого знали много лет. И когда он стал набирать друзей к себе на работу, от него с ужасом шарахались...
Неожиданно символом делового успеха стал Рокер. Рокер был "аксакал" и панк. Он играл в театральной студии. Среди старейшин он слыл самым беспутным: в отличие от Вадика и Саши, не употреблявших ни капли спиртного, он позволял себе раз в неделю бутылку пива. За это его не раз пропесочивали на "совете директоров" и даже грозили поразить в правах.
Но со временем Рокер превратился в затворника. Иногда в приоткрытую дверь его видели с паяльником в руках. А однажды я навестил квартиру #2 и увидел большие изменения. Одна из пустующих комнат превратилась в мастерскую. За аккуратными верстаками стоял десяток юношей с паяльниками в руках. Сам Рокер вальяжно прохаживался вдоль и подгонял "конвейер". Увидев меня, он широким жестом пригласил в свою комнату. Там стоял широкоэкранный Grundig.
— Вот, "грюндиги" делаем, пятое поколение, — он взял дистанционник и начал переключать каналы, дробить экран на квадратики и демонстрировать прочие чудеса.
Это был такой же андеграундовый бизнес, как и вся жизнь "Маяка". Команда подручных отправлялась на Запад рыться на свалках. Привозили корпуса, микросхемы, транзисторы. Из всего этого Рокер и Ко мастерили "фирменные" телевизоры пятого поколения. Как признавался Рокер, горели его "грюндиги" чаще, чем "родные". Но реже, чем "Горизонты". И стоили где-то посередине.
Рокер шел в гору. В редких беседах он устало делился секретами своего успеха. И даже грозился съездить в Гарвард, почитать лекции "тамошним балбесам". Правда, позднее его самоуверенность была наказана: появились Shivaki. Но, по слухам, его так и не удалось выжить из электронного бизнеса...
Рокер был не одинок. "Творцы" со скрипом, нехотя поворачивались лицом к циничной реальности. Время, которое, казалось, навсегда остановилось в этом доме, начало раскручиваться с бешеной скоростью. В той же 2-й квартире появился склад издательства, в котором мне посчастливилось поработать "официальным дистрибутором". А художник Сережа Теренин был назначен warehouse manager (завскладом) и, между прочим, проявил незаурядные способности к логистике.
Самую странную карьеру в бизнесе сделал Шурик К. Он и его жена Таня были одной из трех пар, первыми осваивавших "дом на Маяке". Поэтому Шура входил в "совет аксакалов", а также играл на "басах" в группах "Шаг за" и "Клевер". Веселая жизнь длилась года полтора — были свадьба, рождение сына. Потом Шура собрался в Африку. Тогда было поветрие: эмигрировать в ЮАР, правда, в эпоху апартеида это делалось не напрямик, а через Намибию, причем, по слухам, иногда по поддельным визам. Шура уехал в 1990 году и пропал. Временами от общих знакомых доходили сведения, что он неплохо раскрутился на перегонке автомобилей (то ли из Намибии в ЮАР, то ли наоборот). Но вскоре исчезли даже слухи, а Шура превратился в легенду...
Странные судьбы
Штурма не было. Ночь прошла спокойно. Оказалось, неформалы договорились с фирмачами, чтобы их оставили в покое на месяц.
Наутро я встретился с руководством ЗАО "Большая Садовая, 10". Как удалось понять, на фирме к неформалам относятся как к тараканам: "Захватили, понимаешь, дом в нарушение закона, а это подсудное дело". Заместитель генерального директора ЗАО Алексей Рукин сообщил, что у фирмы помимо неформалов хватает проблем с самозахватчиками: это и бомжи, и какие-то кавказцы, а тут еще аптеку кто-то приватизировал.
Оказалось, ЗАО заключило контракт с московским правительтвом о проведении реконструкции дома. Проект рассчитан примерно на два года, смета составит ориентировочно $10 млн. В состав акционеров ЗАО входят Москомимущество (40%), Союз кинематографистов (5%) и две частные российские фирмы — "Майерс" и СП ММЭ (Россия--Западное Самоа). Планируются еще какие-то чешские и немецкие инвесторы. Кроме того, ЗАО подписало ряд договоров о совместном финансировании работ с фирмами, занимающими помещения в доме, — для этих пайщиков арендные ставки будут снижены раза в два — скажем, не $3000 за 1 м2, а $1600. Например, такой договор подписан с Федором Бондарчуком, открывшим клуб во дворе "дома Булгакова".
— А "Дункан" подписала? — спросил я. И получил утвердительный ответ.
"Дункан" — та самая фирма, из-за которой в свое время хохотали над Вадиком Азбаровым. Тем самым "аксакалом" Азбаровым, который и привел своих хипповатых друзей в этот дом в 1988 году. Сегодня его фирма "Дункан" занимает офис в том же подъезде. Его сотрудники хотят в деловых костюмах и галстуках, а на вопрос "можно ли встретиться с г-ном Азбаровым", отвечают вопросом: "А он назначал вам встречу?"
И тогда мне пришла мысль навести справки об остальных участниках знаменитой тусовки. А заодно узнать их мнение о том, что происходит сейчас в их доме.
Сперва я думал, что все наотрез запретят мне упоминать свои имена в статье. Ну не каждому ведь захочется, чтоб деловые партнеры узнали о его панковско-хипповском прошлом — Рокер, Бармалей, "Шаг за", Шопенгауэр...
Но мнения разделились. Игорь Л.: "Старик, если я чего-то и добился, то не в том, о чем мы тогда мечтали. Так что не надо об этом". Зато Евгения Комольцева, глава рекламной фирмы "Серафима", не забывает о "корнях": "'Маяковка' — это на всю жизнь. Мы однажды заключили контракт с иностранными партнерами, а конкуренты 'настучали' на нас — мол, там все бывшие хиппи да панки. И партнеры ответили — отлично, значит, они живые люди. Сейчас, когда я встречаюсь с друзьями, мы забываем о том, кто стал богатым и толстым, а кто наоборот. Мы — прежние".
В самом деле, многие добились успеха в жизни. У них теперь другие квартиры — например, один из бывших "старейшин" недавно купил квартиру за $120 тыс. Его знакомая тоже самостоятельно решила жилищный вопрос. Валерий Шеховцов, лидер группы "Шаг за", ныне возглавляет рекламное агентство "Реклама-Фонд". Год назад мы виделись в дорогом ресторане, на столе перед ним лежал сотовый телефон, а у входа ждал личный водитель. ("Бред какой-то", — прокомментировала моя знакомая, знавшая его прежде.)
О нынешнем конфликте говорят однозначно. Это закономерный финал. Идея братства была утопична с самого начала. Это чем-то напоминало развал СССР: пока жили одной семьей, был порядок. Пьянки были запрещены, за слово "говно" наказывали. Потом стали обособляться, и все превратилось в обычную коммуналку. Потом появились настоящие хиппи. Потом пришли анашисты, шпана. Потом их там стали ловить. Начался декаданс. Те, кто ушел в декаданс, завяли.
"Был 'совок', полная заморозка, нечем было дышать — говорит Валера Шеховцов. — Теперь другое время, время самореализации".
Михаил П., владелец издательской фирмы: "Зашел туда как-то, поностальгировал, но в контекст уже не включаешься. Такой был пурген в башке. Но с другой стороны, было весело и клево, сплошной карнавал. Прогрессивная молодежь захватила дом в центре города и продержалась десять лет! Между прочим".
Татьяна Л., та самая, муж которой исчез в Южной Африке, работает на ТВ: "На днях редактировала отснятый материал про этот дом. И мысли не шевельнулось признаться кому-то, что была там с самого первого дня, что каждая трещинка в стене мне дорога. Что там прошло мое замужество, рождение сына. Никому в этом 'Останкино' не захотела приоткрыть часть своей такой странной жизни. С одной стороны, этот дом принес мне несчастье, а с другой — у меня растет прекрасный сын".
Бывшие неформалы-ненормалы стали нормальными прагматиками? Одно уточнение. "Крутой бизнесмен" Вадик Азбаров продожает записывать песни. Скоро выйдет CD и у Валерия Шеховцева.
Вместо эпилога
...В той квартире #5а мне встретился только один человек, с которым у нас нашлись общие знакомые. Тот бородатый парень в буденновке с иероглифом.
— "Клевер"? "Шаг за"? Еще бы, помню, — ответил он. — Я начинал с ними. Меня семь лет здесь не было, путешествовал.
— Не в Южную ли Африку? — спросил я.
— Да, был в Африке, потом в Индии.
Вот его рассказ. Мой собеседник, по его словам, не имеет ни имени, ни фамилии, только духовное имя — Сурия. В Африке он сначала торговал автомобилями, довольно успешно. Потом год жил в племени, в Малавии. Потом вернулся в бизнес, занялся алмазами. Нелегально, конечно, через мафию, но без бандитизма. Заработал, по его словам, миллион. Потом все это надоело. Почти все деньги отдал "братве", оставил себе $30 тыс. и купил билет в Индию — год жил в Гималаях, приобщался к местным религиям. Теперь вернулся в Москву, в старый дом на Остоженке — там у него храм, Центр горлового пения и шаманства. Милиция не трогает: "Мы им живопись дарим, книжки стихов. У нас вегетарианство, никакого алкоголя, тяжелых наркотиков — просто очищаем души. Пока прокатывает".
Сурия за вечер делает несколько "подходов к снаряду": гитара, тамтам, горловое пение. В своей оранжевой буденновке он походил на призрака старой, давно ушедшей эпохи. Я не позавидовал тем арендаторам, которые встретят здесь таких призраков. Это будет покруче Воланда.
...Все же это была прекрасная эпоха. Вопрос лишь — была ли она наяву, или они все друг другу приснились?