Вчера появились сообщения о том, что эпидемия в Ростовской области пошла на спад и летальные исходы вроде бы прекратились. Но то, как развивались события в первые недели эпидемии, появление двоих заболевших в Ставрополье не внушает оптимизма жителям соседних регионов. Да и медики признают, что эпидемия носит непредсказуемый характер.
Вы заразы боитесь?
Кирилл Козаков, актер:
— Честно признаюсь, мне страшно. И не потому, что шесть человек уже погибло, а потому, что непонятно, что надо делать, чтобы не заболеть. Новости, которые сообщают СМИ, какие-то туманные. Что такое "геморрагическая лихорадка", никто не знает. И главное, власти ничего вразумительного не говорят. Выступил бы по телевизору министр здравоохранения и сказал бы: того-то делать не надо, а то-то необходимо для профилактики. Карантин ведь объявили только через две недели после начала эпидемии, а за это время из этой деревни больные, может, уже по всей России разъехались.
Эндрю Хиггинс, руководитель московского бюро Wall Street Journal:
— Не боюсь, потому что это далеко. Впрочем, если бы мне надо было по долгу службы поехать в Ростовскую область, то я бы поехал, как бы не неприятно было это делать. Я был две недели в Югославии и думаю, что там гораздо страшнее.
Андрей Донских, председатель правления Московского кредитного банка:
— Любая эпидемия пугает. Я ведь не хожу в колпаке или скафандре, не веду затворнической жизни. И особенно пугает то, что неизвестно, как это лечить. Судя по всему, этот вирус передается воздушно-капельным путем, а Москва — коммуникативный центр страны, и расстояние не такое уж большое. Наше телевидение, конечно, нагнетает страсти. Но это же обычная практика. Я адекватно воспринимаю эту информацию, потому что любое сообщение базируется все-таки на фактах. Паниковать не надо, но меры предосторожности нужны.
Владимир Башмачников, президент Ассоциации крестьянских и фермерских хозяйств:
— По-моему, средства массовой информации все-таки сильно преувеличивают угрозу эпидемии и нагнетают страсти. У меня есть приятель-журналист, так он говорил мне, что неинтересно написать о том, как собака укусила человека, куда интереснее, как человек укусил собаку. Это главный принцип существования журналистики. Думаю, что и в случае с ростовской эпидемией журналисты из мухи раздули слона.
Александр Осовцев, исполнительный вице-президент Российского еврейского конгресса:
— Прожить больше 40 лет в России и еще чего-то бояться — это по меньшей мере странно! Я когда-то вылетел из холерной Одессы последним самолетом, за пять минут до закрытия города. После этого окончательно перестал бояться всякой заразы. А сейчас мы живем на даче, у нас там свой колодец. Вода чистая. Надеюсь, что лихорадка туда не доберется.
Василий Бочкарев, губернатор Пензенской области:
— Лично я никакой заразы не боюсь, а вот за страну, в которой за одно лето свершилось столько напастей — холера, неизвестная эпидемия в Ростовской области, саранча, а теперь еще сибирская язва в Мордовии,— сильно переживаю. Стараюсь в области предотвратить возникновение любой заразы. Несколько дней назад подписал постановление о мерах по усилению контроля за мясными и молочными продуктами. Кроме того, мы смогли полностью уничтожить саранчу, появившуюся у нас со стороны Самары. Все кричали, что нет средств для борьбы с саранчой, а мы нашли средства, деньги и уничтожили ее. Единственная напасть осталась — шелкопряд. Но я надеюсь на естественный биологический процесс, и химию пока мы не применяем.
Евгений Велихов, академик, президент Российского научного центра "Курчатовский институт":
— Разве что немного. Несмотря на политические и экономические безобразия, Россия остается цивилизованной страной с большим опытом борьбы с эпидемиями. У нас хорошая медицина, и я верю в нее — медики предотвратят распространение заразы.
Павел Трушко, президент Национальной ассоциации транспортников:
— Безумно боюсь эпидемий. Боюсь за семью. Эпидемии у нас могут возникнуть где угодно и когда угодно, так как в стране колоссальная миграция и везде неубранные улицы. От заболеваний, возникающих из-за этой неустроенности, никто не застрахован. Но сейчас меня больше волнует то, что в ходе амнистии в нашем обществе окажется масса людей, больных туберкулезом. Если от холеры или другой эпидемии еще можно уберечься — не купаться в Москве-реке, не совершать случайных покупок, то от туберкулеза защиты нет. Надежда только на четкую государственную программу, исполнять которую должны не только врачи, но и мы. Врачи не волшебники.
Аркадий Янковский, заместитель председателя комитета Госдумы по туризму и спорту:
— Я вообще болезней не очень боюсь, со времен детской кори ничем не болел. Я просто надеюсь, что соответствующие службы справятся с этой заразой. И, кстати, может быть, благодаря ей мы начнем наконец заниматься нашим здравоохранением. А иначе все будет повторяться.
Александр Татарский, художественный руководитель анимационной студии "Пилот":
— Мне страшно от любых новостей, а не только от эпидемии. Я ведь киевлянин, помню Чернобыль, который для меня тогда был ближе, чем сейчас Ростов. Но больше всего я за ребенка боюсь. Если что, ему хуже всех придется.
Василий Васильев, профессор Центра репродукции человека Минздрава России:
— Нет, конечно. Разве эта болезнь, какая бы она ни была на самом деле, передается на расстоянии? Я уверен, что никакой эпидемии не будет — у нас достаточно лекарственных препаратов и специалистов. Да и ситуация не похожа на эпидемию. А вся эта шумиха мне не нравится. Неужели все забыли, что у нас в одной только Москве ежегодно от гриппа умирает на порядок больше людей.
Владимир Лазовский, начальник управления Федеральной службы налоговой полиции Ростовской области:
— Только дурак не боится. Иммунитет надо закалять — я вот уже 30 лет купаюсь в проруби. А воду после Афганистана вообще не пью, уже 13 лет только компот, соки, квас. Правда, ем где придется. Надо верить и надеяться, что чаша сия нас минует. И надеяться на наше здравоохранение.