за поражение шестилетней давности
Продолжается Зальцбургский фестиваль. Вполне возможно, что самые громкие восторги достанутся еще не шедшему на фестивале "Королю Роджеру" Кароля Шимановского, хотя любительский рейтинг уже успел отдать предпочтение "Кате Кабановой" Леоша Яначека в постановке модного Кристофа Марталера. Однако главным политическим событием на фестивале стала четырехчасовая опера Оливье Мессиана "Святой Франциск Ассизский" — возобновленная постановка Петера Селларса 1992 года.
За вычетом нового исполнительского состава нынешний "Франциск" — тот самый, что шесть лет назад был страшно освистан в Зальцбурге консервативными поклонниками классической оперы. Известно, что к людям зальцбуржцы куда менее строги, чем к оперным постановкам. Но именно тогда, когда художественным руководителем фестиваля стал Жерар Мортье — бывший интендант Брюссельской оперы, адепт всех форм оперного эксперимента и умный протекционер,— это правило не сработало.
Трудно сказать, намеренно ли провоцировал Мортье, пригласивший тогда на постановку режиссера-полулегала Петера Селларса, такую реакцию. Но именно ее-то он и получил. Навороченные Селларсом на сцене три десятка видеомониторов и огромная неоновая панель в духе Лас-Вегаса весьма агрессивно намекали, что чопорному зальцбургскому высокомерию, воспитанному строгими идеалами основателей фестиваля — Рихарда Штрауса, Хуго Гофмансталя и Макса Рейнхардта,— а также долгой эпохой правления Герберта фон Караяна, пришел конец.
Теперь, спустя шесть лет, Жераром Мортье в Зальцбурге восхищаются все. Исполнители ценят его за высокие гонорары (выход дирижера стоит порядка $15 тыс., солист получает $10-12 тыс., певец хора — около $1 тыс.) и гарантированный уровень партнеров. Публика — за нестандартное меню, где моцартовская и вердиевская классика соседствует с неизвестным мюзиклом "Soon", ревю Брехта--Вайля "Махагони" — с редко исполняемой "Катей Кабановой" Яначека и т. д. К тому же не так много на земле мест, где на следующий день после встречи с Лорином Маазелем и Венским филармоническим оркестром можно услышать Манчестерский с Кентом Нагано. А обаятельную прошлогоднюю Мелизанду--Дон Апшоу (сопрано) увидеть сидящей рядом на лавке близ Караянплац. Не говоря уже о режиссерах, список которых одинаково впечатлит поклонников и музыкального, и драматического театров: Херберт Вернике, Кристоф Марталер, Роберт Уилсон.
И все же с языка неофита, впервые попавшего на фестиваль, не сходит слово "респектабельность", хотя, говоря по совести, в полной мере оно характеризует лишь вечернюю толпу близ GroBes и Kleines Festspielhaus (главного фестивального комплекса). Там смокинги чернеют рядом с кринолиновыми юбками, а тирольский кафтан поддерживает рукавок "народного" платья за тысячу долларов. Все стильно, дорого и надменно.
Что же до безупречности оперного Зальцбурга, тут, как показал опыт, есть свои дырочки и заплатки. Если Гергиев хорошо дирижирует концертным "Парсифалем", то, увы, Доминго там бледно поет. Если всеми зацелованный Сергей Ларин занят в премьере "Дон Карлоса", это еще не значит, что его Карлос прозвучит как надо.
На одной из ночных посиделок циничные русские гости произнесли резковатый тост даже в адрес фаворита здешних мест режиссера Херберта Вернике: "Чтобы Вернике не обманул наших надежд еще раз!" Дело в том, что его прошлогоднюю постановку — бетховенского "Фиделио" — прокатали и сейчас. Боже, как она удручила бессмысленным "гримом" под среднестатистически мрачный эпизод эпохи Третьего рейха! Черная сцена, черные шинели, плохие ансамбли, красивый (как рояльные клавиши) хор вдоль стены. Зачем? А через несколько дней должна была идти премьера вердиевского "Дон Карлоса" в постановке того же Вернике.
Признаюсь, мне, слышавшей ее не в зале, а на Кафедральной площади, понравилось почти все. Хорош был и крепкий комплект исполнителей с очевидными лидерами — красавцем и умницей Карлосом Альваресом (Родриго) и брутальным Рене Папе (Филипп). И метод вокального самоконтроля, который внедряла как-то отдельно живущая на сцене Марина Мещерякова (Елизавета Валуа). И сама постановка, сочетающая симпатичные приколы вроде флорентийских просителей, одетых хасидами, с добротной оперной рутиной.
Приятно было и то, что не задавшийся с первых дней роман с Венским филармоническим оркестром на "Дон Карлосе" все же состоялся. Впрочем, другие оркестры на фестивале тоже были не лыком шиты. Чешский симфонический с дирижером Сильвэном Кембреленом надежно подпирал в "Кате Кабановой" фирменную угрюмость Кристофа Марталера, обработавшего омузыкаленный Яначеком сюжет "Грозы" Островского в беспросветном ключе "ГДР--СССР".
Однако ближе всех к пальме первенства на Зальцбургском фестивале оказался "Халле-оркестр" Манчестера во главе с Кентом Нагано. Четырехчасовую партитуру "Франциска Ассизского" они играли так, что шаг Ангела (Дон Апшоу) можно было наблюдать с закрытыми глазами, а минуту смерти Франциска (Жозе ван Дам) определить на слух. В этом спектакле оркестр был как добрый ветер. Надувал паруса, двигая самую статичную из мировых опер легкой субмариной. Слышно было каждое слово. "Открой для себя эту музыку",— шептал Ангел Франциску.
Похоже, до партерного бидермайера проповедь наконец-то дошла. Конечно, в сегодняшнем Зальцбурге она не так актуальна, как шесть лет назад. А для Селларса нынешние восторги и вовсе не более чем реванш за давнее поражение. Важно другое — чтобы в приоткрытую им дверь сегодня снова стали входить режиссеры, не готовые — как и Селларс тогда — ни к каким формам компромисса между свободой собственных действий и ограничениями самого респектабельного и дорогого в мире оперного заказа.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ