“Ъ” продолжает серию репортажей из регионов, где в последние годы произошла смена, казалось бы, бессменного руководителя субъекта федерации. Президент Татарстана Минтимер Шаймиев правил республикой 20 лет и ушел только в 2010 году. Его место занял преемник и продолжатель курса Рустам Минниханов. Спустя год система, выстроенная господином Шаймиевым, начала рушиться.
Казань похожа на большую строительную площадку: улицы перерыты, асфальт снят, фасады старых зданий в центре — в строительных лесах. Строятся дороги, развязки, спортивные объекты. Город готовится к универсиаде, которая намечена на 2013 год. Не все казанцы довольны масштабной реконструкцией: говорят, что приводить в порядок город можно было отдельными районами, по очереди, чтобы не создавать жителям всего города дискомфорт. Высказываются даже предположения, что власти города намерены освоить как можно больше федеральных средств, выделяемых под универсиаду — поэтому работы начаты сразу и по всему городу. Казань действительно нуждается в глобальном ремонте: особенно дороги и исторический центр. Но о «выбивании» денег из федерального центра тут говорят много и, скорее всего, не случайно. Татарстан — регион-донор, об этом здесь все помнят и при случае напоминают гостям из Москвы.
«Татнефть» на 70% формирует бюджет республики. В последнее время федеральный центр увеличил сумму отчислений из региона в центр — это местным элитам очень не понравилось. Чтобы отбить деньги, которые уходят в Москву, власти создали рабочую группу из 12 депутатов Госдумы от Татарстана. Задача — накачать республику деньгами из федерального центра на разные целевые программы. Принцип «мы отдаем, но мы и возвращаем» активно продвигается и приветствуется элитами.
Отношения Казани с Москвой вообще напоминают игру в шахматы, ставки в которой нешуточные. Она началась давно, в начале 90-х, когда Кремль «раздавал суверенитеты» — всем, кто их осилит. В Татарстане тогда был заключен договор о разграничении полномочий с РФ, приняли свою Конституцию. Эксперты говорят, что неоценимую поддержку Минтимеру Шаймиеву оказали татарские националисты, которые требовали отделения от РФ. На их фоне господин Шаймиев казался очень лояльным и пророссийским. Это был хороший рычаг давления на Кремль. Именно тогда проводилась приватизация, именно тогда все ключевые предприятия, например «Татнефть» или «Казаньоргсинтез» остались в собственности республики. Хотя борьба за них шла серьезная. Например, за «Казаньоргсинтез» и после очень долго бился «Газпром». Предприятие завязано на газовом сырье, а своего газа в республике нет. Нефтехимический холдинг «Газпрома» «Сибур», поставляющий этан из Оренбурга, создавал «Казаньоргсинтезу» такие проблемы с сырьем, что предприятие чуть не загнулось. Разруливать конфликт в 2009-м приехал Владимир Путин — он высказался о необходимости укрупнения и консолидации предприятий нефтехимической отрасли, что в Казани восприняли как сигнал к поглощению «Казаньоргсинтеза» «Газпромом». Однако косвенно досталось и «Газпрому»: тогдашний премьер РФ попенял монополистам на злоупотребления в нефте- и газопереработке и потребовал обеспечить недискриминационный доступ к сетевым объектам и продуктопроводам. В итоге руководство «Казаньоргсинтеза» и «Сибура» подписали договор, в котором были прописаны цены, сроки и объемы поставок сырья. Впрочем, собеседники “Ъ” в Казани полагают, что вопрос решен лишь временно, и «Газпром» не оставит попытки заполучить «Казаньоргсинтез».
Сегодня «Казаньоргсинтез» контролирует бывший президент республики, госсоветник Минтимер Шаймиев. Точнее, его сын Радик Шаймиев, один из крупнейших акционеров и член совета директоров группы компаний ТАИФ. По данным журнала Forbеs, нефтехимия — ключевое направление деятельности ТАИФ, она приносит компании около 75% выручки. В состав ТАИФ входят Нижнекамское НПЗ и два нефтехимических гиганта — «Казаньоргсинтез» и «Нижнекамскнефтехим». Другое предприятие-донор, «Татнефть», подотчетно нынешнему президенту Рустаму Минниханову — он возглавляет совет директоров.
Господин Минниханов считается преемником господина Шаймиева, много лет проработал при нем премьером. И Минтимер Шаймиев приложил максимум усилий, чтобы именно премьер занял президентское кресло. В 2005-м, в годовщину празднования тысячелетия Казани, особую роль в политике региона играл тогдашний мэр города Камиль Исхаков — считалось, что проект тысячелетия Казани придумал и разработал он. «Он стал набирать все больший политический вес,— говорит казанский социолог Екатерина Ходжаева.— Появились слухи, что он может стать преемником Шаймиева. И в тот же год его отправили полпредом президента на Дальний Восток». Место господина Исхакова занял мэр Нижнекамска Ильсур Метшин. Сотрудник РИСИ в Казани Раис Сулейманов утверждает, что тот — племянник Минтимера Шаймиева и имеет серьезное влияние на дядю.
Почему в 2010-м Кремль остановил выбор на Рустаме Минниханове, не совсем понятно. Шансы стать президентом были и у господина Исхакова, и у главы Госсовета Фарида Мухаметшина. Но Кремль, по мнению Екатерины Ходжаевой, оказался не готов к смене элит в регионе. «Клан Шаймиева обеспечивал Кремлю более-менее спокойный режим в Татарстане,— считает Екатерина Ходжаева.— Он был гарантом стабильности. Поэтому президентом стал продолжатель курса, Минниханов. Спустя год после назначения его спросили, что он сделал за этот год, и он ответил: “Я ничего не сделал, но и ничего не разрушил”. В этом ответе вся суть нынешней политики в регионе».
В отличие от господина Исхакова, Фарид Мухаметшин считался всегда близким к Минтимеру Шаймиеву и обеспечивал тому лояльность Госсовета,— тем не менее как представитель другого политического клана он не сумел бы обеспечить преемственность власти. «Шаймиев сам надеялся, что его назначат еще раз,— говорит директор Центра аналитических исследований и разработок профессор Александр Салагаев.— Вторым рассматривался Мухаметшин, он был более приемлем как президент, он знает и социальную сферу, и межэтническую. Но Медведев выбрал Минниханова. Скорее всего, это было согласовано с Шаймиевым». Эксперты не исключают, что выбор пал на Рустама Минниханова, потому что Минтимеру Шаймиеву был нужен слабый президент, человек без своего клана — чтобы продолжать влиять на политику.
Социологи подтверждают, что президент Минниханов действительно воспринимается как более слабый руководитель. «Перед уходом Шаймиева с поста президента мы проводили опросы,— рассказывает Александр Салагаев.— У Шаймиева положительный рейтинг был 80%, отрицательный — 20%, и связан отрицательный рейтинг был исключительно с кланом. У Минниханова же рейтинг 50 на 50. Он воспринимается как не очень сильный руководитель, у него мало опыта, он не вникает в культурную и социальную сферы, а межэтнические отношения не понимает вообще. Он рос в моноэтнической татарской среде, был главой администрации района, потом министром финансов. Он хозяйственник, разбирается в экономике, увлекается спортом, автогонщик. Остальных тем он боится и избегает».
В июле в Казани случились два теракта — президент промолчал, а от лица власти выступил господин Шаймиев. Это было показательно: беспрецедентный теракт, массовые аресты и обыски комментирует не глава региона, а его советник. По сути, это выступление было демонстрацией того, что господин Шаймиев во многом остается руководителем региона. Межнациональные отношения и межрелигиозные конфликты — это по-прежнему его конек, и в этом ему нет равных.
Впрочем, эксперты сходятся во мнении, что экс-президент все-таки постепенно теряет прежние позиции. Да и Рустам Минниханов не так уж прост. Александр Салагаев уверен, что особенно остро конкуренция между новым президентом и бывшим проявилась в апреле 2012 года, когда постановлением Кабмина РТ был создан холдинг «Связьинвестнефтехим». Он объединил госпакеты 18 наиболее инвестиционно привлекательных предприятий республики. Совет директоров из семи человек возглавил господин Минниханов.
— Минниханов, по сути, создал второй суперконцерн,— говорит господин Салагаев.— Первый, ТАИФ, был создан Шаймиевым. В ТАИФ вложили пакеты акций все прибыльные предприятия Татарстана. Фактический руководитель ТАИФ — сын Шаймиева Радик. Через концерн Шаймиев контролирует республику. Минниханов решил сделать то же самое — уже в свою пользу. На этой почве у него с Шаймиевым случился конфликт.
В мае 2012 года Рустам Минниханов нарушил еще одну договоренность с экс-президентом, которая ранее обеспечила двум племянникам Минтимера Шаймиева работу в правительстве: Азат Хамаев возглавил министерство земельных и имущественных отношений Татарстана, а Ильшат Фардеев — министерство энергетики. «Фардеев сильная фигура, и Минэнерго было создано специально под него, чтобы Шаймиев мог контролировать правительство,— говорит профессор Салагаев.— Возможно, Минниханов чувствовал с этой стороны опасность». Господин Фардеев был уволен, а ведомство расформировано.
С 2011 года идет медленное вытеснение шаймиевских людей с других ключевых постов. Скандал с ОВД «Дальний» привел к отставке главы МВД Асгата Сафарова — шаймиевского человека, бывшего начальника службы охраны президента. Господина Сафарова влиятельные покровители в обиду не дали — он стал вице-премьером, но, по словам экспертов, это чисто номинальная должность. Зато нового главу МВД Татарстана Артема Хохорина назвать шаймиевским никак нельзя. По словам профессора Салагаева, нет уже прежней поддержки у экс-президента и в Госсовете: элиты группируются вокруг нового центра власти.
В прошлом году, после перестрелки в Нурлатском районе, сменили и главу Духовного управления мусульман (ДУМ) Татарстана — муфтия Гусмана Исхакова, близкого к Минтимеру Шаймиеву. Татарские националисты полагают, что федеральные силовики, используя любое ЧП, усиливают свои позиции в Татарстане, оттесняя близких к правящему клану людей.
Глава татарского движения «Азатлык» («Свобода») Наиль Набиуллин считает, что Кремль усиливает наступление на Татарстан. «После июльских терактов все кричат, что местные власти не справляются с ситуацией,— говорит Наиль Набиуллин. — Перед универсиадой хотят упразднить президентский пост в Татарстане. А потом упразднят Конституцию и Татарстан сделают губернией. Это логично — идет губернизация всей России».
Национальный вопрос при господине Минниханове кажется не таким острым, как при его предшественнике. Но это только видимость. Из-за того, что нынешний президент Татарстана не сильно вникает в межэтнические проблемы, местные националисты считают его «чужим».
— Татарские националисты в 90-е были карманными,— говорит эксперт-социолог Екатерина Ходжаева.— Но уже к концу 90-х Шаймиев их прикрыл, свою задачу они выполнили, а ему надо было показать Ельцину, что он соблюдает договор о разделении полномочий. Националистическое крыло стало оппозиционным. И управлять ими оказалось сложнее.
Но в экспертной среде есть мнение, что националисты по-прежнему остаются под влиянием шаймиевского клана. В республике сейчас два оппозиционных националистических центра влияния — в Казани и Набережных Челнах. Каждый год в день взятия Казани Иваном Грозным они устраивают шествия, которые заканчиваются молитвами в мечетях. Летом 2011 года, когда Общество русской культуры впервые вышло на митинг, требуя вернуть преподавание русского языка в школах в том объеме, в котором он преподается в других российских регионах,— журналистка татарского телеканала назвала их оккупантами. Разразился грандиозный скандал. Все это было очень символичным: ведь как только ушел Минтимер Шаймиев, случился межнациональный конфликт.
— Мы тогда попытались выяснить, откуда журналистка татарской редакции телеканала знает о том, что «русские — оккупанты,— говорит Екатерина Ходжаева.— Возможно, это связано со «скрытой» учебной программой в татароязычных школах. Это можно узнать только из учебника истории Татарского края. У нас на федеральном уровне преподается, что завоевание Казани это победа и укрепление российского государства, а на региональном уровне это изучается как утеря татарами государственности, трагическое событие в истории народа. И в татарских школах, а это сельская местность в основном, именно вторая версия превалирует.
В советское время, по мнению эксперта, татары, как и многие народы, были обделены. Язык, культура, история не преподавались в нужном объеме. И только в 90-е они стали восполнять пробелы. «Реванш начала 90-х воспринимался как восстановление справедливости,— говорит социолог,— и русские тогда воспринимали это нормально. Когда в школах ввели обязательный татарский язык, этому никто не сопротивлялся. Но сейчас русские устали».
Председатель Общества русской культуры Александр Салагаев объясняет, в чем именно видит языковую проблему: когда в школах ввели в качестве обязательного татарский язык, то в два раза сократили количество часов русского языка и литературы. Шесть часов в неделю отводится русскому языку и литературе и столько же — татарскому языку и литературе. «Такая ситуация только у нас и в Башкортостане,— говорит Салагаев.— В остальных регионах русский язык и литература изучаются в полном объеме. Сейчас дети не знают ни русского, ни татарского. Это приводит к тому, что родители вынуждены нанимать репетиторов — наши дети становятся неконкурентноспособными на федеральном уровне, им сложнее поступить в вузы».
По словам Салагаева, в Татарстане действует базисный учебный план (БУП) для школ с нерусским языком обучения. «В республике практически поровну русских и татар, и почему-то наших детей заставляют учить русский язык как неродной,— говорит Салагаев.— Поэтому образовалось сообщество родителей в поддержку русского языка, оно предложило ввести в школах по два часа русского и татарского языков в качестве обязательных, а в оставшиеся восемь часов каждый по желанию может изучать либо русский, либо татарский. Мы с этим предложением обращались и в министерство образования, и к президенту Татарстана, и к президенту России — пока никакого ответа».
Доцент Казанского государственного технического университета Михаил Щеглов выражается жестче: «По всему выходит, что федералы русских в Татарстане сдали за голоса республики на выборах. Никто не может объяснить мне, зачем русскому ребенку учить татарский язык насильно? Он все равно его не знает. А обязаловка приводит к тому, что и татарские дети его не знают. Я понимаю их озабоченность языковой проблемой, но я не готов ее решать за свой счет. Попытка решить эту проблему за счет русских детей приведет к тому, что татарский язык перестанет существовать».
— Это несправедливо,— отвечает татарский писатель Искандер Сираджи.— Если кому-то не нравится учить татарский язык, они могут переехать в Самару и не учить татарский. Такими заявлениями русская община вносит смуту.
Лидер татарского национального движения «Азатлык» Наиль Набиуллин говорит, что татарский язык русской общине — «как кость в горле». «В Татарстане два государственных языка, и никакой речи о добровольном изучении какого-то из них быть не может»,— говорит активист. По его мнению, проблемы вообще нет — в школе большинство предметов ведется на русском языке. Только два предмета преподаются на татарском: татарский язык и татарская литература. «Если им не хватает русского языка и они хотят равенства, тогда равенство будет выглядеть так — 50% предметов на татарском языке, 50% на русском. Математика, физика на татарском. Тогда будет справедливо». Господин Набиуллин считает «русский вопрос» проявлением высокомерия: «Для них изучать английский язык, немецкий язык — это круто. Ну, английский язык многие учат, а толку? Все равно дальше givemeplease уйти не могут. Потому что язык без практики забывается. А татарский язык является одним из 14 языков ЮНЕСКО, ни один тюркский язык больше не вошел в этот список. То есть с помощью татарского языка можно объясниться с очень многими нациями, в том числе турками, казахами, азербайджанцами».
Языковая тема уже второй год разрывает республику на две части. Екатерина Ходжаева считает, что «нет попытки заинтересовать друг друга, договориться. Одни говорят: “Нам не нужен ваш язык”, другие: “Тогда уходите с нашей земли”. Если бы люди были заинтересованы, они бы добровольно шли его учить».
Недавно при Казанском университете открыли курсы татарского языка для взрослых — и вчерашние школьники, которые учить его не хотели, теперь пришли и учат — потому что в бизнесе понадобилось. Госпожа Ходжаева считает, что проблема языка легко разрешаема, но власти это не нужно. «Принцип «разделяй и властвуй» эффективнее всего в национальных вопросах,— говорит социолог.— И всегда есть ощущение, что за вот этой категоричной риторикой стоят какие-то политические силы. Это из той же оперы, что высказывания Жириновского и Рогозина, которые очень задевают здесь людей».
Если межнациональную проблему многие в Татарстане считают искусственно раздутой, то межрелигиозный конфликт последних лет действительно может стать причиной серьезных потрясений. Много лет исламский вопрос в республике занимал ровно то место, которое ему было отведено властями.
— Арабские деньги появились здесь еще в 90-е,— говорит Екатерина Ходжаева.— Это и арабская благотворительность, и кредиты, и исламские форумы и семинары. Эти деньги начали работать. Создавалась благоприятная среда для развития ислама.
В те годы в Татарстане стали появляться банки, которые сегодня работают по халяльной схеме — у клиента не берут проценты, а делают его дольщиком. По такой схеме сегодня работают несколько крупных банков Татарстана. В центре города, на улице Парижской Коммуны — центр исламской моды, здесь всегда много женщин в хиджабах. Ислам популярен, интерес к нему растет, мечети города по пятницам переполнены. До недавнего времени никто не проводил границ между традиционными и нетрадиционными мусульманами.
Еще в 1996 году господин Шаймиев провел объединительный съезд мусульман (традиционалистов и сторонников «чистого ислама»), создал ДУМ, куда вошли и те и другие, и много лет в Татарстане мирно уживались и сторонники чистого ислама, и традиционалисты. Вскоре после ухода господина Шаймиева с поста президента все изменилось.
Именно в 2011-м в Нурлатском районе случилась странная перестрелка, после которой вдруг заговорили о большом количестве ваххабитов в регионе. Вскоре муфтий Гусман Исхаков, считавшийся близким экс-президенту человеком, подал в отставку. Новый муфтий Илдус Файзов начал с жестких зачисток — попытался отстранить имамов Набережных Челнов и Нижнекамска, добился отстранения имамов в Буинском и Альметьевском районах, потом решил уволить имама главной мечети Казани Кул-Шариф Рамиля Юнусова. Эта мечеть по-своему символична. В 2005-м в стенах Казанского кремля Минтимер Шаймиев построил мечеть и отреставрировал Благовещенский собор. Это было важное культурное и политическое событие, которое, по словам Екатерины Ходжаевой, презентовало Татарстан уже не как национальную республику, а как пространство диалога между христианами и мусульманами.
Имамом мечети стал Рамиль Юнусов, друг мэра Казани Ильсура Метшина. По словам эксперта РИСИ Раиса Сулейманова, господин Юнусов учился в Саудовской Аравии, потом стал имамом в Нижнекамске, где и сошелся с господином Метшиным, а когда того перевели в Казань, имама Юнусова тоже повысили. То есть имам мечети Кул-Шариф, влиятельный, авторитетный в мусульманской среде человек, усиливал шаймиевский клан уже за счет религиозной составляющей. Эксперт Сулейманов утверждает, что имам мечети Кул-Шариф — ваххабит. В свою очередь, татарский писатель Искандер Сираджи утверждает, что «определенные структуры через муфтия Фаизова просто решили отстранить Юнусова от власти и денег, для этого и приписывают ему ваххабизм» — мечеть богатая и влиятельная. Попытка устранить Юнусова закончилась скандалом — исламская общественность Казани встала на его защиту. Господину Фаизову пришлось публично признать свою неправоту и отступиться. Прекратились и увольнения других имамов, которых новый муфтий считал ваххабитами. Установилось относительное затишье,— но июльские теракты перевернули республику вверх дном. На господина Юнусова завели дело по факту обнаружения у него поддельного диплома — влиятельные друзья помогли ему вылететь в Лондон. Президент Минниханов уволил еще одного «шаймиевского» чиновника — начальника управления по взаимодействию с религиозными объединениями при администрации президента Марата Гатина.
Госсовет принял поправки в закон о свободе совести — теперь все имамы должны проходить переаттестацию в ДУМ. «Целью поправок было ограничение возможностей людей, получивших образование в арабских странах, работать в наших мечетях,— объясняет “Ъ” ректор исламского университета Рафик Мухаметшин.— Есть масса проблем, связанных с образованием, получаемым в арабских странах. Там люди учатся в моноконфессиональной среде. Когда они возвращаются сюда, то сталкиваются с тем, что в светском государстве, где представлены другие конфессии, нужно жить немного иначе, считаясь с другими людьми. Не все это понимают». Самой же серьезной проблемой, по мнению ректора, становится отчуждение татар, обучающихся в арабских учебных заведениях, от национальных традиций, культуры: «Мы специально проводим курсы истории Татарстана, татарского народа. У нас есть целый курс толкования Корана. Это нужно знать. Я считаю, это проблема адаптации, она не унизительна, она нужна для того, чтобы человек знал самые элементарные вещи, которые для Египта или Саудовской Аравии никакой ценности не представляют».
Лидер «Азатлык» Наиль Набиуллин считает, что «ислам, принесенный из арабских стран, стирает границы татарской идентичности», потому что «он не признает национальностей». «Сейчас из-за салафитов многие молодые люди начинают говорить: раз национальность не важна в исламе, зачем мне татарский язык? — говорит Набиуллин.— В мечетях начинают читать проповеди на русском. Это опасно для татарского народа. Я не хочу халифата, это арабизация, а мы хотим сохранить татарский язык и татарскую культуру».
Конфликт, наметившийся между националистами и исламистами, может быть на руку светским властям.
«Привязка к национальной группе является защитой от радикального ислама,— считает Екатерина Ходжаева.— Те, кто учился в татарских школах, традиционалисты во всем, и в религии тоже». По сути, власть в республике стоит перед выбором: чтобы остановить рост религиозного радикализма, ей придется «раскручивать» национальную тему. А это опасная игра, которая ставит перед республикой новые угрозы.
В этой рассыпающейся шаймиевской вертикали президент Минниханов выглядит как будто посторонним человеком — ничего не комментирует, ни во что не лезет, остается в тени. И такая внешняя отстраненность может свидетельствовать о том, что он действительно посторонний в борьбе, которую Кремль ведет за установление жесткого контроля над Татарстаном. Напрашивается интересный вывод: смена власти это всегда конец режима, и даже если преемником становится абсолютно «свой», вертикаль все равно рушится. Но, может быть, абсолютно своих просто не бывает — особенно когда речь идет о власти.
