Недавно ЦБ утвердил новые критерии определения состояния банков. Иными словами, описал, как делить банки на здоровые и проблемные. О том, что теперь грозит проблемным банкам и какие еще изменения в надзоре ждут банковскую систему, директор департамента пруденциального надзора ЦБ АЛЕКСЕЙ СИМАНОВСКИЙ рассказал спецкорреспонденту Ъ НАТАЛЬЕ Ъ-КУЛАКОВОЙ.
— Сколько сейчас проблемных банков?
— Согласно официальной оценке ЦБ, порядка 250 из 1330 банков. Но банков с проблемами, мы полагаем, больше.
— По новым критериям, банки попадают в число проблемных за предоставление недостоверной отчетности. А по данным ЦБ, восемь из десяти банков предоставляют именно недостоверные сведения. Значит, проблемных банков станет больше?
— Возможно, но не по этой причине. Да, банк относится к проблемным за предоставление недостоверной информации. Но аналогичная запись была и в 457-м письме, которое мы заменили новым указанием. В нем подход к оценке финансового состояния банков уточнен. Например, в нем содержится определение, что считается существенным с точки зрения предоставления отчетности. Под существенностью понимается искажение информации, позволяющее банку "выполнить" пруденциальную норму или показать позитивный финансовый результат в то время, как он является отрицательным. Другие ошибки банка, в том числе технические, не являются основанием для отнесения банка к проблемным. На мой взгляд, новое указание оставляет гораздо меньше возможностей для субъективного суждения. В нем, например, сняты некоторые моменты, которые, с нашей точки зрения, предопределяли формальное отношение территориальных учреждений ЦБ при оценке деятельности банков.
— Какие?
— В числе критериев, по которым банк мог относиться к проблемным, было снижение капитала более чем на 10% за последние шесть месяцев. И хотя в последующих разъяснениях мы говорили теручреждениям, что это просто факт, который надо принимать во внимание, они предпочитали иногда формально по этому критерию оценивать банк. Снизился капитал более чем на 10% — банк проблемный. И мы пришли к выводу, что правильнее делать акцент на динамике уровня достаточности капитала.
— Однако новым указанием по-прежнему предусмотрен критерий динамики абсолютной величины капитала. Теперь речь идет о снижении капитала на 20% в течение 12 месяцев.
— Этот критерий предусмотрен законом "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций". Естественно, мы учли его в указании. Тем не менее более существенное значение мы придаем динамике достаточности капитала. При этом даже снижение достаточности капитала не всегда означает, что банк стал или становится проблемным. Поэтому в указании сказано, что если уровень достаточности капитала в два раза и более превышает установленный норматив, то какими бы темпами достаточность капитала не снижалась за последнее время, этот факт не будет служить основанием для зачисления банка в проблемные.
— Что грозит банку, если он все же попал в число проблемных? В новом указании не обозначено ни одной меры, которые ЦБ планирует применять к таким банкам...
— Вот видите, какие мы мягкие, мы даже меры убрали. Из нового указания мы еще одну существенную вещь убрали — теперь мы никому не будем давать информацию о том, к какой группе проблемности относится банк. В том числе и им самим. Эти две вещи связаны между собой. Если мы применяем к банку меры, то обязаны объяснить ему, почему это делаем. Получается, что мы применяем меры именно потому, что банк, с нашей точки зрения, является проблемным. Это неверно. Меры применяются в связи с наличием у банка конкретных проблем и направлены на защиту кредиторов и клиентов банка. "Проблемный" — это всего лишь общая оценка надзорного органа. А он может и ошибиться. А если информация вышла из ЦБ, прошла через несколько рук, значит, имиджу банка может быть нанесен ущерб. Поэтому оценку финансового состояния банков мы намерены использовать только в целях надзора.
— Значит, об ужесточении надзора за проблемными банками речь не идет?
— Что значит жесткий надзор? Я понимаю, что такое мягкий: это когда в банке есть проблемы, а меры надзорного реагирования не принимаются или принимаются с опозданием. Хотя более подходящая характеристика для такого надзора — неадекватный, неэффективный. Я не хочу выступать с претензией, что у нас надзор по высшему разряду. Скажем так: перспективы его совершенствования очень и очень значительные.
— "Жесткий" надзор — не мой термин. Он вышел из правительства. Это оно требует более жестких мер от ЦБ в отношении проблемных банков. Например, отзывать лицензии у банков, задерживающих платежи в бюджет...
— Это не совсем моя епархия. Но зная немного ситуацию, могу сказать, что в центральном аппарате задержек с отзывом лицензии при условии, что соблюдены все законодательные и нормативные процедуры, нет.
— Но Виктор Геращенко на совещании глав ГУ ЦБ заявлял, что они в течение неоправданно долгого времени не ставят вопрос об отзыве лицензий. Получается, что надзор через ГУ ЦБ неэффективен?
— По моему мнению, иначе его организовать на такой территории невозможно. Недостатки в деятельности теручреждений есть. Но в моем представлении между центральным аппаратом и нашими теручреждениями с точки зрения качества работы нет принципиального разрыва. Если мы говорим о том, что уровень культуры надзора в широком смысле надо повышать, мы должны говорить и о центральном аппарате, и о теручреждениях. Это процесс не однодневный. Вообще, надзор у нас существует около 10 лет. Предполагать, что за это время можно сделать его эффективным,— утопия. Потому что надзор — не нечто оторванное от почвы, на которой он осуществляется.
— Что ЦБ планирует изменить в надзоре в ближайшее время?
— Мы хотим, чтобы он был эффективнее и оперативнее. Минимальные методические разработки созданы, и теперь акцент должен в большей степени ставиться на организации надзора. Что это означает? С одной стороны, самообучение и обучение наших теручреждений. Для этого мы разработали методические рекомендации по анализу финансового состояния банков. Пока это не окончательный проект. Мы предполагаем довести его до приемлемого состояния с помощью экспертов, в том числе зарубежных, и затем направить в регионы. С другой, как бы это банально ни звучало, независимость ЦБ. Потому что иначе нельзя мечтать об эффективном надзоре в условиях политизированности банков. Часть банковского сообщества была и в какой-то степени является элементом неких политических, полуполитических и околополитических объединений.
— Это сильно мешает ЦБ?
— Оценить ситуацию в банке? Политика первенствует над всем. Над экономикой, управлением, надзором — если это высокий уровень политики. И предполагать, что можно объективно проверить с выходом на место ситуацию в банке, который находится под политическим покровительством,— иллюзия.
— Ваш департамент участвовал в подготовке предложений по реструктуризации банковской системы, которые потребовал новый президент?
— Да. Но мы участвовали в подготовке документа для руководства Банка России. Так что это конфиденциальная информация. Я могу сказать о своих соображениях по вопросам реструктуризации банковской системы. Я считаю, что для оздоровления банковской системы целесообразно привлекать иностранный капитал. Я не считаю целесообразными какие-то искусственные решения, связанные со специализацией банков. Например, регулярно звучат предложения "внедрить" расчетные и инвестиционные банки. Те, кто предлагает создать расчетные банки, наверное, не осведомлены, что расчетные небанковские кредитные организации были предусмотрены положением Банка России еще в сентябре 1997 года. И такие организации есть. Так что не надо ломиться в открытую дверь. Наши банки в соответствии с их статусом имеют универсальные возможности. Они вправе решать самостоятельно, на чем им специализироваться. Не надо пытаться идти путем, который американцы доблестно прошли в течение 70 лет, а потом пришли к тому, от чего другие страны просто не уходили. Вот этого не нужно. Далее. Я за работу банков с реальной экономикой, но против форсированного втягивания банков в кредитование реального сектора. С моей точки зрения, такого рода революционные изменения в политике банков были бы опасны как для самих банков, так и для финансовой системы.
Остро стоит вопрос об участии государства в капитале банков. Банков, в которых сейчас государство не просто участвует, а имеет контрольный пакет, около трех десятков. Я имею в виду участие государства и на федеральном, и на региональном уровне, и банки под управлением АРКО. По-моему, входить в капитал новых банков если действительно нужно, то очень осторожно, зная заранее цель, которая должна быть достигнута, имея средства, которые пойдут на достижение цели, и хорошую систему контроля за работой банка.
Что касается модного термина "консолидация" банковской системы, то я не очень понимаю, зачем прочно стоящим на ногах региональным банкам идти под крыло многофилиальных. То есть я не против таких решений, но против того, чтобы их искусственно подталкивать. А в общем считаю, что банковская система адекватна состоянию российской экономики. Да, активы банков составляют 35% ВВП, кредиты реальному сектору — 11% ВВП, но они сопоставимы с агрегатом М2, а активы в 2,5 раза превышают М2. А другого предмета труда, кроме денег, у банков нет. Так что расти и здороветь банковская система может (и, надеюсь, будет) только вместе со всей экономикой.
И еще. Большое внимание уделяется сейчас вопросу о том, что делать с банковской системой. По-моему, более важным является вопрос, что сделать для банковской системы. Например, отрегулировать налогообложение. При определении налогооблагаемой базы учитывать расходы банков на создание резервов под все потери, если эти резервы создаются в соответствии с установленным порядком. Не пытаться бороться с монополизмом в банковской системе там, где его нет и быть не может. Дать гарантии, хотя бы частичные, вложений в приоритетные объекты (отрасли либо направления). Для работы банков с реальной экономикой это даст больше, чем создание "инвестиционных" банков. Да и государству обойдется в конечном счете дешевле.
— А изменения в инструкциях ЦБ в ближайшее время ожидаются? Вы вот, например, неоднократно заявляли, что будет пересмотрен ряд экономических нормативов для банков.
— Это я свое экспертное мнение высказывал. Что касается норматива Н8 (максимальный размер риска на одного кредитора — вкладчика), то этот вопрос, по-моему, всем оскомину набил. Сейчас я практически уверен, что мы с этим нормативом разберемся. Я не вижу смысла в пятом нормативе (Н5 — норматив общей ликвидности). Это тоже мое экспертное мнение. Еще есть норматив, регулирующий кредитный риск на одного акционера,— Н9. Я бы не выделял акционеров из других заемщиков банка. И с точки зрения международных подходов разделения на заемщика-акционера и заемщика-неакционера нет. Главное, чтобы условия кредитования были рыночными. Нет особого смысла в 13-м нормативе, который административно ограничивает выпуск векселей банками. Конечно, есть ситуации, когда банки используют схемы с выпуском своих векселей для того, чтобы кто-то уходил от налогов. Но эти схемы работают и при наличии норматива, и даже при его соблюдении. А объем выпускаемых векселей подлежит регулированию с точки зрения финансовых рисков через норматив ликвидности: векселя — это безусловные обязательства банка. Есть еще норматив Н11 (вклады населения), 11.1 (привлечение заемных средств из-за рубежа), 14 (ликвидность по операциям с драгоценными металлами). Все эти нормативы вводились в основном как реакция на какую-то злободневную ситуацию: есть проблема — а мы под нее норматив. Дешево и сердито. Сейчас инструментарий побогаче, поэтому от "соломенных домиков" можно постепенно отказываться.