В Москву приехала одна из звезд выставки из коллекции Франсуа Пино — легендарная американка СИНДИ ШЕРМАН. Она заслужила репутацию "женщины с тысячью лиц" благодаря фотографиям, где она с помощью грима, жестов и костюмов воплощает самые разные женские типажи. Истинное лицо художницы в полумраке лобби "Ритц-Калтона" пыталась разглядеть МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА.
— Вы отказались фотографироваться для нашей газеты. Это принципиальная позиция?
— Нет, что вы, просто не хотелось тратить время — делать макияж и тому подобное, когда уже есть готовые фото, и немало.
— Узнав, что я иду брать у вас интервью, мои коллеги сказали: "Синди Шерман не существует". Никто не видел вас в натуральном виде, вы как человек-невидимка.
— Вот смотрите, я тут. Я не избегаю людей, хожу на вернисажи.
— В каталоге выставки в "Гараже" написано, что четыре ваши фотографии, которые там представлены, изображают женщин с разными темпераментами, и это как-то связано с костюмами модельера Баленсиаги. Это действительно воплощения четырех классических темпераментов?
— Эти фотографии были сняты два года назад по заказу французского Vogue, и единственным условием было, чтобы мои персонажи носили одежду Баленсиаги. Я представила дам, которые стремятся выглядеть значительными — знаменитостями или интеллектуалками.
— Это ведь не первый ваш опыт в этой области — насколько мне известно, вы снимали и для Марка Джейкобса? Но ведь то, что вы делаете, диаметрально противоположно канонам модной индустрии — ваши женщины бывают и смешны, и даже отвратительны?
— Работа с Марком была настоящим удовольствием для меня. Это было первый раз, когда в съемке участвовал другой фотограф — это был Юрген Теллер, а я выступала только как модель. Обычно я все делаю сама, работаю в полном одиночестве. Сейчас никаких проблем у меня нет, но вы правы, когда я только начинала, заказчики не всегда были довольны тем, что у меня получалось, я не соответствовала их ожиданиям.
— Вы начинали свои эксперименты с того, что переодевались в водителя грузовика или в старушку. Как вообще вы пришли к этому маскараду?
— Еще в детстве я примеряла на себя картинки из журналов, позировала перед зеркалом. Потом, когда я начала учиться живописи, я поняла, что живопись слишком скучная и моим целям больше соответствует фотография.
— Принесшая вам первый громкий успех серия называлась "Кадры из неизвестных фильмов". Может быть, вы мечтали стать актрисой? И таким образом осуществили свое желание?
— Для того чтобы быть актрисой, я слишком застенчива. Я никогда не училась актерскому мастерству. К тому же я не могу работать в коллективе — если бы у меня был ассистент в студии, я бы не смогла от него ничего требовать и скорее сама бы носила ему кофе! К тому же я люблю контролировать весь процесс, делать все сама, поэтому, наверное, я и не актриса, а художник.
— Вы настаиваете на том, что все, что вы делаете, ни в коем случае не автопортреты. Мне на ум приходит термин из соцреализма — "собирательный образ". А как вы сами определяете жанр, в котором работаете?
— Как-то я общалась с немецким журналистом, и он возмущенно мне говорил: "Почему же это не автопортреты, ведь это вы на каждом снимке!" Но это действительно как в кино — вы же не отождествляете актера с его ролью, с его персонажем. Здесь то же самое.
— Кстати, лет десять назад вы сняли фильм "Убийца в офисе" с Джейн Триплхорн в главной роли. Почему вы не продолжили этот опыт режиссера?
— По правде говоря, я хочу снимать кино, но пока я не могу придумать хорошую историю.
— Вы примерили на себя массу образов — и персонажей из живописи старых мастеров, и клоунов, и домохозяек, и звезд. Существуют ли для вас какие-то ограничения — во что или в кого вы не могли бы перевоплотиться?
— Вы знаете, я никогда не снималась обнаженной — может быть, потому, что то, что под одеждой,— это действительно я! И когда мне понадобилось сделать серию "Секс", я использовала искусственные части тела, накладные груди и тому подобное.
— Если посмотреть на галерею ваших образов, то, за некоторыми исключениями, это все же типичные американские женщины. И волей-неволей возникает вопрос о вашем отношении к феминизму?
— Обо мне написано много статей в этом ключе. Но я не активист этого движения, я просто выросла в этой культуре. У меня было несколько политизированных работ, но в принципе я не ставлю перед собой задачи делать феминистское искусство.
— В вашей биографии написано, что вам всегда было обидно, что живописцы за свои работы получают больше, чем фотографы. Вам удалось переломить эту ситуацию — вы были первой, за чьи фотографии стали платить такие же большие деньги, как за живопись. Это персональный успех или отражение нового статуса, который приобрела фотография в последнее время?
— Да, конечно, это изменения самого рынка по отношению к арт-фотографии и традиционной фотографии. Когда я начинала в конце 70-х, коллекционеры говорили: "Да, это, конечно, прекрасно и интересно, но я собираю искусство — живопись, скульптуру". Но проблема была даже не в этом — все эти живописцы и скульпторы были в основном мужчины!
— Ага, вы все-таки феминистка!
— И знаете, что меня раздражает и бесит сейчас, когда фотография вроде бы признана на арт-рынке. Это то, что работы фотографов-мужчин, всяких Андреасов Гурски и Ричардов Принсов, опять стоят дороже, чем мои. С этим надо что-то делать.