Сегодня в Санкт-Петербурге завершаются гастроли Грузинского академического театра имени Шота Руставели. Он привез четыре спектакля: "Кавказский меловой круг" с новым составом исполнителей, "Доброго человека из Сычуани", "Евангелие от Якова" и премьерного "Макбета".
Наибольший интерес вызвал, конечно, "Макбет". Во-первых, вслед за "Ричардом III" и "Королем Лиром" он воспринимается как завершение шекспировской трилогии Роберта Стуруа о власти и насилии. Во-вторых, гастроли проходят на сцене БДТ, и "Макбет" Стуруа невольно вступает в единоборство с "Макбетом" его земляка Темура Чхеидзе. В том, что два знаменитых грузинских режиссера одновременно обратились к кровавой трагедии об узурпации трона, есть своя закономерность.
Два грузинских "Макбета", встретившиеся на петербургской сцене, похожи и непохожи друг на друга. Похожи хорошо знакомым еще по "Ричарду III" и "Лиру" Стуруа и по "Отелло" Чхеидзе тоталитарным антуражем 80-х — солдатскими шинелями, ружьями, высокими сапогами, черными зонтиками и безмолвными убийцами. С легкой руки обоих режиссеров военизированный шекспировский костюм был растиражирован и превратился на нашей сцене в нечто столь же условное, как и римские одежды французского классицизма. В восьмидесятые эти находки воспринимались как откровение. Но времена изменились, и многие аксессуары, детали оформления, метафорические ходы и отчасти образный строй кажутся теперь анахронизмом.
Чхеидзе поставил спектакль о человеческой слабости. Роберт Стуруа — о распаде целостного сознания, о легкости, с какой оно может раздвоиться и доблестный воин оказаться диктатором. Сам режиссер остался прежним, сохранив свою мощь, парадоксальные повороты мысли и филигранную работу с актером. Но время другое, и сила воздействия его театра уже не та. Обнажились внутренние каркасы, сценическая конструкция не скрывает своего "головного" происхождения. Целлофановая пленка, нависшая над сценой как зловещий атомный гриб, отчасти напоминает знаменитый занавес Боровского к таганковскому "Гамлету". Стены оплетены ржавыми трубами, будто действие происходит в канализационном люке, в сточной канаве. Подсвеченный красным срез сцены похож на спрессованное мясо — состав земли есть человеческая плоть, унавоженная кровью. Такая земля может рождать только "пузыри". Всюду раскиданы трупы, головы летают как футбольные мячи, и — чуть что — на свет появляется клинок. Когда Макбет (Заза Папуашвили) садится на трон, к его услугам оказываются не воины, а наемные киллеры: изящная пара в канотье и бабочках, танцующая буги-вуги. Под ту же музыку легко совершаются убийства — из мира уходит прямота обнаженного меча.
Явления ведьм — ключевые в спектакле. Три облезлые кокотки, облаченные в траченные молью меха и по театральной традиции сыгранные мужчинами, обладают гипнотической властью над Макбетом. Словно подчиняясь их притяжению, он роняет меч и, как сухой лист, летит навстречу, тогда как Банко остается почти неподвижен. В спектакле Стуруа ведьм не три, а четыре. Четвертой в финале оказывается леди Макбет. Юная менада (Нино Касрадзе) ради власти над мужем использует все средства — от чувственной красоты до детской игры в ладошки. Уже безумная, она набросит ведьминские меха, размажет по лицу черно-белый грим и, похитив реплики Малькольма, посоветует воинам укрыться ветвями дунсианского леса. Таким образом, в руках ворожеи Макбет оказался задолго до роковой встречи в лесу. Стуруа находит здесь эффектное театральное объяснение его внутренней готовности к убийству, но это объяснение отчасти разрушает шекспировский трагизм. По логике спектакля, Макбет — игрушка в руках судьбы, с него почти снимается ответственность, а значит, и вина. У Шекспира его губят властолюбие, неверный выбор и роковая ошибка. У Стуруа — стоящий на крови мир и любовь к четвертой ведьме.
Как всегда, у Стуруа великолепен финал. Вопреки сюжету в последнем бою Макбет неожиданно одерживает верх. Малькольм безоружен, но недавние сторонники Макбета смыкаются, поворачиваются против тирана и бросают Малькольму меч.
Цвета спектакля — черный, белый и красный. Цвета могилы, савана и крови. Но при всей жестокости "Макбет" — самый светлый из всей шекспировской трилогии Стуруа. В "Ричарде III" цепь зла продолжалась: Ричмонд становился преемником и учеником диктатора. На сей раз к власти приходит прекрасный и чистый Малькольм, а мертвый Макбет успокаивается в объятиях ведьмы-жены, которая тихо задувает свечу. Мы очень давно не видели в театре просветленных шекспировских финалов, про которые Борис Пастернак сказал: "Это гул продолжающейся общей жизни после тишины единичной кончины. Такие контрасты нередки у Шекспира под занавес, намеренны у него и по умыслу ясны...".
КАРИНА Ъ-ДОБРОТВОРСКАЯ