Он единственный политик, которого в Британии называют по имени. Он один из немногих политиков, которых в Британии узнают в лицо. Он обещал голосовавшим за него женщинам мгновенное увеличение груди, а мужчинам — увеличение шансов стать владельцами BMW. На минувшей неделе самый неполиткорректный политик Британии Александр Борис де Пфеффель Джонсон стал мэром Лондона.
Года два назад губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер, приглашенный обратиться к делегатам конференции Консервативной партии Великобритании по телемосту, наблюдал за выступлением одного из делегатов. Нестарый еще мужчина, чья нелюбовь к парикмахерам была заметна всем, нес, казалось, совершенную чушь, перемежая совершенно неполиткорректные замечания в адрес мусульман, столь же неполиткорректными шутками. "Что же он там бормочет всякий бред!" — не выдержал Шварценеггер, который должен был выступать следом. Микрофон был уже включен, и слова Терминатора услышали за океаном. В том числе и сам выступающий. В тот момент оратор, имя которого Борис Джонсон, ничего не сказал. Но позже, комментируя слова калифорнийского губернатора, заметил: "Некто, пока еще не прославившийся своим красноречием, нашел огрехи в моих способностях выступать публично. Что же, мне как-то придется с этим жить".
Скорее всего, Шварценеггер возмущался не тем, как говорит Джонсон, а тем, что он говорит. Позже, когда едва ли не все ведущие газеты Америки внимательно следили за борьбой за пост мэра Лондона, авторы статей отмечали, что против любого американского кандидата, посмевшего сказать хотя бы десятую часть того, что наговорил Джонсон, была бы подана сотня исков от оскорбленных левых, представителей нацменьшинств, геев и мусульман. "Человек с такими взглядами просто не может претендовать на какой бы то ни было выборный пост в США, а партия, в которой он состоит, сделала бы все, чтобы от такого человека отделаться,— говорит один из американских политологов.— Я думаю, Арни был просто взбешен тем, что его идеологические союзники в Британии позволяют какому-то клоуну вот так публично лишать свою партию надежд на победу на выборах". В Британии, как оказалось, все по-другому.
Случайный британец
Неприязнь Бориса Джонсона к геям, и особенно к лесбиянкам, объясняется, скорее всего, его любовью к женщинам. Он был женат дважды, а количеству его внебрачных связей (в основном с журналистками) позавидовал бы и Казанова. Что же до нескрываемой неприязни к мусульманам и исламу, то это, как говорят некоторые знающие его люди, объясняется историей его семьи. Британцем Борис Джонсон стал по воле случая. Его прадедушка был турком, причем весьма высокопоставленным. Али Кемаль был последним министром внутренних дел Османской империи. Вскоре после того, как империя пала и к власти пришел Кемаль Ататюрк, прадедушка Джонсона был арестован в городе Измит и отдан на растерзание толпы. Его забили камнями и палками, а его обезображенное тело потом долго висело на центральной площади Измита. Семье Али Кемаля, который был женат на полукровке — полуангличанке-полутурчанке, повезло больше. Их в самом начале беспорядков в Турции признали подданными британской короны, и они уехали в Англию, приняли христианство и фамилию своих английских родственников — Джонсон.
Впрочем, к моменту рождения Александра Бориса де Пфеффель Джонсона его семья была уже вполне английской и необыкновенно респектабельной. Отец Бориса Стэнли Джонсон — бывший депутат Европарламента, сотрудник Еврокомиссии и Всемирного банка. Мать Шарлотта — более или менее известная художница и дочь еще более известного человека, адвоката сэра Джеймса Фосетта, занимавшего одно время пост президента Европейской комиссии по правам человека.
Значительную часть детства Борис Джонсон провел за пределами Британии. Родился он в 1964 году в Нью-Йорке, в школу пошел в Брюсселе. Правда, заканчивал обучение уже в Англии, в аристократическом Итоне, где получил диплом с отличием. Затем он изучал историю в Оксфорде и прославился там, став президентом едва ли не самого престижного дискуссионного клуба студентов Оксфордского университета — Оксфордского союза.
Случайный журналист
Окончив университет, Борис поступил на работу в газету The Times — по протекции, разумеется. Правда, проработал недолго. При написании одной из статей он поленился обратиться за комментариями к специалистам и придумал комментарий сам, приписал его своему крестному отцу, оксфордскому профессору истории Колину Лукасу. Лукас очень удивился, прочтя слова, которых он не говорил, и написал гневное письмо в газету. Джонсон был немедленно уволен.
На этом его карьера журналиста чуть было не закончилась. После скандала в The Times ни одна приличная газета не желала видеть Джонсона в своем штате. Место ему нашлось только в газете Express & Star, выходящей в городе Вулвергемптон в центральной Англии. Работа в таком издании (пусть даже оно и считалось крупнейшей английской региональной газетой) тяготила Бориса Джонсона. Однако интерес к молодому журналисту проявил лично Конрад Блэк, в то время владевший ведущей консервативной газетой страны — The Daily Telegraph, а также несколькими другими крупными изданиями в Британии, Канаде и Израиле. "Думаю, взгляды Джонсона на социальную политику, на отношения с Европой, на отношения с Израилем были очень близки взглядам самого Блэка. Поэтому Борис и получил сразу столь высокую должность",— говорит один из знавших его журналистов. "Высокая должность" — место в отделе редакционных статей газеты The Daily Telegraph — досталась Джонсону в 1987 году. А уже через два года он стал ведущим корреспондентом газеты по европейским делам. Карьера в медиаимперии Конрада Блэка сделала Бориса Джонсона одним из самых известных журналистов Британии. В 1994 году он перешел на работу в другое издание лорда Блэка — еженедельник The Spectator. Сначала — колумнистом, затем заместителем главного редактора. В 1999 году Борис Джонсон возглавил это главное консервативное издание Британии.
Случайный политик
"Вы должны понимать, что такое пост главного редактора The Spectator,— говорит лондонский политолог Эндрю Найт.— Это фактически идеолог Консервативной партии. Это человек, который рано или поздно становится видным политиком". Борис Джонсон не стал исключением из этого правила. Уже через пару лет после перехода в журнал он попробовал себя в политике, выставив свою кандидатуру в 1997 году на выборах в парламент от не слишком известного округа в Уэльсе. Первый блин оказался комом. Джонсон проиграл. Второй поход в политику оказался более успешным. Ко времени проведения выборов 2001 года Джонсон уже занимал пост главного редактора The Spectator, и потому консерваторы постарались найти ему более привлекательный округ — Хенли на Темзе, жители которого традиционно голосовали за консерваторов. "Это был прекрасный выбор тори,— говорит политолог Джек Мур.— Типичный безопасный округ для консерваторов. И кроме того, Джонсон менял там Майкла Хезлтайна (видный деятель Консервативной партии, министр обороны в кабинете Маргарет Тэтчер.— "Власть"), на которого Джонсон внешне был чем-то похож".
Три года Джонсон пробыл парламентарием-заднескамеечником, пока в 2003 году тогдашний лидер партии Майкл Хоуард не предложил ему пост теневого министра культуры. Вскоре Джонсон стал и заместителем председателя Консервативной партии. На него были возложены обязанности по организации политических кампаний.
Надо сказать, что к этому времени Джонсон стал едва ли не самым известным политиком-консерватором. Он, не стесняясь, высказывал свои неполиткорректные взгляды по самым разным вопросам, которые занимали британское общество. "Я долго думал по поводу легализации однополых браков и решил, что я против нее, поскольку логичным продолжением этого станет легализация браков между тремя и более мужчинами, женщинами, или, например, легализация отношений между человеком и животными",— говорил он. Высказываясь против запрета на охоту на лис, он заметил, что будет бороться против такого запрета с той же решимостью, с которой будет вести борьбу "за исконное, освященное столетиями право свободного британца ехать на велосипеде, разговаривая по мобильному телефону". Наконец, исполняя свои обязанности по организации политических кампаний, он убеждал британцев: "Каждый, кто проголосует за консерваторов, увидит, как грудь его жены увеличится. Увеличатся и шансы самого избирателя на то, что у него появится автомобиль BMW".
Случайный мэр
Самыми скандальными, несомненно, стали его высказывания по поводу ислама. Когда в парламенте обсуждался законопроект об усилении наказания за разжигание межнациональной и религиозной вражды, Борис Джонсон говорил, что закон будет лишен всякого смысла, если под его действие не попадет Коран как книга, призывающая к религиозной вражде. А в своей колонке в еженедельнике The Spectator он как-то заметил, что "для любого немусульманина, читающего Коран, исламофобия, то есть боязнь ислама, кажется самой естественной реакцией, которую в действительности этот текст и призван провоцировать".
В конце 2004 года политическая карьера Джонсона, казалось, завершилась. Вовсе не из-за его взглядов, а из-за романа, который женатый отец четырех детей Борис Джонсон завел на стороне. Когда о его связи с сотрудницей американского бюро The Spectator стало известно прессе, лидер консерваторов Майкл Хоуард удалил Джонсона со всех видных постов в партии.
Однако опала длилась недолго. Уже в 2005 году Хоуарда во главе партии сменил ее нынешний лидер Дэвид Камерон, который немедленно назначил Джонсона теневым министром высшего образования. А в 2007 году Джонсон удивил всех (в том числе и товарищей по партии), заявив, что будет баллотироваться на пост мэра Лондона в 2008 году.
Поначалу даже видные консерваторы выступили против его кандидатуры. "Его единственное достоинство — тот шарм, с которым он запарывает любую работу",— говорил коллега Джонсона журналист Саймон Хеффер. Другой видный консервативный журналист, любимчик Маргарет Тэтчер Перегрин Уорсторн, отмечал, что Джонсон ни к чему не относится серьезно, что он некомпетентен и его победа партии только повредит.
Так же спокойно к Джонсону отнеслись и лейбористы. По их мнению, "клоун по имени Борис" был просто неспособен победить их кандидата, действующего мэра Лондона Кена Ливингстона. Но лейбористы ошиблись.
Главным активом Джонсона была его известность. Кроме партийной работы и руководства журналом Борис постоянно участвовал в телепередачах. Он выпустил несколько книг, создал телесериал по истории Римской империи. Наконец, он был единственным британским политиком, говоря о котором, друзья и враги упоминали только имя, без фамилии. "Это делало его как бы членом семьи для миллионов британцев. На членов семьи можно сердиться, но они никогда не перестают быть своими",— говорит психолог Джон Сил. Ходили слухи, что во время предвыборной кампании кто-то из лейбористов всерьез предлагал штрафовать тех соратников по партии, которые называют Джонсона просто "Борис", поскольку это лишь прибавляло ему популярности.
В конце концов, говорят многие эксперты, это чувство личного знакомства с Джонсоном и помогло ему выиграть. Ну и, разумеется, многочисленные огрехи противников, которые Джонсон с успехом использовал. Когда в конце февраля сотня британских интеллектуалов (преимущественно живших за пределами столицы) через газету The Guardian обратилась к лондонским избирателям с призывом голосовать против Бориса Джонсона, его ответ был краток: "Вы посмотрите, сколько из этой сотни живет в Лондоне". А когда та же газета опубликовала письмо видных представителей британской мусульманской общины, тоже призывавших голосовать против Джонсона, он якобы заметил, что огорчен, что среди подписавшихся нет Осамы бен Ладена. Больше о письмах в The Guardian никто не вспоминал.
1 мая 2008 года Борис Джонсон победил на выборах и стал вторым в истории британской столицы избранным мэром города. Его речь при вступлении в должность понравилась очень многим: он не только сказал массу приятных слов о своем предшественнике Кене Ливингстоне, которого еще недавно буквально смешивал с грязью, но и выразил надежду, что ему удастся найти вариант, который позволит Ливингстону и дальше служить на благо столицы. Правда, даже в такой торжественный момент Джонсон не удержался от остроты. Он напомнил всем, что вступает в должность только в понедельник. "А до тех пор, думаю, бумагорезательные машины будут тихо пыхтеть, уничтожая бумаги" прежних обитателей мэрии.