О постепенном изменении отношения общества к совместному проживанию и том, какие здания подходят для коливингов, в интервью “Ъ” рассказала директор проектов КБ «Стрелка» Екатерина Малеева.
Фото: Институт «Стрелка»
Фото: Институт «Стрелка»
— В Москве начинают активно развиваться коливинги. Какие социальные группы формируют общественный интерес к формату?
— Запрос формируется в основном со стороны молодых людей до 30–35 лет. По сути, в России выросло поколение, которое уже плохо помнит экономические потрясения 1990-х годов, когда жилье оказалось единственным стабильным активом. Одновременно происходит переосмысление привычного семейного уклада. Люди позже заводят детей или вовсе отказываются от планов их завести. Если 10–20 лет назад домохозяйство состояло в основном из родственников, то сейчас люди чаще объединяются по принципу общих интересов и ценностей.
— Этот процесс продолжится?
— Это напрямую зависит от экономической ситуации. В странах, где она остается стабильной, доля людей, арендующих жилье, больше. Например, в Австрии в съемных квартирах живет 60% населения, а в Испании 90% горожан имеют собственные квартиры или дома. Это объясняется психологическими факторами: чтобы долгое время снимать жилье, человек должен быть уверен, что сегодня и завтра он сможет за него платить. Сегодня популяризуется шеринговая экономика. Многие понимают, что иметь одну стиральную машину на несколько семей — выгодней, чем покупать собственную. Учитывая то, как активно развивается в России каршеринг, можно предположить, что аналогичные процессы тоже будут набирать обороты.
— Образ успешного человека в глазах российского обывателя долгое время был плотно связан с необходимостью владеть жильем, машиной и собственной бытовой техникой. Это паттерн начинает меняться?
— Нельзя сказать, что происходит какой-то глобальный сдвиг. Мы проводили опросы и исследовали ожидания россиян от их жилья. Они показывают, что многие из тех, кто живет в многоквартирных домах, испытывают неудобства от большого количества соседей. Шум, конфликты на парковке, долгое ожидание лифта вызывают желание обособиться и жить в собственном доме.
То есть существуют две разнонаправленные тенденции: многие молодые люди активнее смотрят в сторону шеринговой экономики и совместного проживания, а многие, в том числе старшее поколение,— наоборот. Кроме того, не стоит забывать, что коливинг — реинкарнация коммунальной квартиры, с той лишь разницей, что ты сам можешь выбирать себе соседей. Но тех, кто помнит ужасы советских коммуналок, последний аргумент вряд ли убедит.
— Пожилые люди не станут жить в коливингах?
— Не обязательно! Мне известны примеры из Великобритании, когда в коливинге с молодыми людьми соседствовали 70-летние постояльцы, которым так жить было дешевле и веселей. В скандинавских странах существуют проекты объединения студенческих общежитий и домов престарелых.
— Может ли создание коливингов изменить структуру городов?
— Незначительно. Большая часть застройки сейчас представлена типовыми многоквартирными домами. Они не подходят для создания коливингов, потому что одно из главных преимуществ такого жилья — наличие большого общего пространства для всех членов домохозяйства и отдельных личных пространств.
Сегодня коливинги могут быть размещены в исторических квартирах в центральной части города, если мы говорим о стихийных коммунах. Если речь идет о профессиональных девелоперских проектах, то для коливингов хорошо подходят старые фабричные здания, в которых можно провести перепланировку.
— В Москве много конструктивистских зданий, которые создавались как коливинги, но впоследствии были переделаны в многоквартирные дома. Им можно вернуть прежнюю функцию?
— Мне неизвестно о существовании подобных проектов. Но это очень интересная идея, которую можно было бы продвигать отдельно.
