Отборная проповедь

Даррен Аронофски попытался снять триллер обо всем на свете

В прокат выходит новый фильм Даррена Аронофски «мама!» («mother!», 2017), премьера которого состоялась на Венецианском кинофестивале и вызвала скандал. Как считает Юлия Шагельман, «мама!» представляет собой двухчасовой сеанс упоенного авторского самолюбования, участие сторонних наблюдателей в котором кажется лишним.

Таинственный дом выступает полноправным персонажем фильма «мама!»

Фото: Paramount Pictures

Трейлер фильма обещает очередное упражнение визионера Аронофски в жанровом кино — низкобюджетный хоррор о таинственном доме, наполненном загадочными звуками и страшными тайнами. Но претенциозно написанное название — «мама!» (со строчной да еще и с восклицательным знаком) — и китчевый постер в духе лучших образцов творчества Пьера и Жиля намекают, что все будет не так просто.

Супружеская пара, у которой нет ни имен, ни какой-либо предыстории, живет в доме, одиноко стоящем в чистом поле. Он (Хавьер Бардем) — писатель, судя по некоторым намекам, талантливый и известный, но сейчас пребывающий в затяжном творческом кризисе (для иллюстрации этого факта писатель подолгу напряженно смотрит на пустой лист бумаги, вертит в руках ручку и раздраженно ходит по комнате кругами). Она (Дженнифер Лоренс) — молодая жена, у которой есть три занятия: преданно любить мужа, обеспечивать ему комфорт в надежде, что вдохновение вернется, и ремонтировать дом, еще до начала фильма полностью сгоревший в страшном пожаре, но теперь почти восстановленный и даже уютный, несмотря на витающее в нем смутное ощущение тревоги.

Дом — полноправный персонаж картины, и камера постоянного оператора Аронофски Мэттью Либатика (вместе они работали над всеми фильмами режиссера, кроме «Рестлера») подолгу перемещается по всем его комнатам и лестницам, более внимательно рассматривая только лицо Лоренс, изумительно выражающее полное отсутствие мыслей.

С самого начала отношения главных героев не кажутся гармоничными. Он слишком погружен в себя, она любит и понимает его до такой степени, что кажется абсолютно лишенной свободы воли. Все становится еще хуже, когда на пороге появляется непонятно откуда взявшийся прохожий (Эд Харрис), нарушающий уединение пары — к вящему беспокойству жены и к восторгу мужа, кажется, заскучавшего в персональном раю. Он и приглашает незнакомца остановиться на ночь. За первым незваным гостем прибывает его жена (восхитительно бесцеремонная Мишель Пфайффер, немедленно крадущая фильм у его главных звезд), а затем и сыновья пары (их играют братья Доналл и Брайан Глисоны). Все они ведут себя совершенно бесцеремонно, задают бестактные вопросы, лезут куда не просят, портят вещи, устраивают семейный скандал прямо в гостиной и заливают новый паркет кровью — нестираемое пятно так и остается зиять открытой раной.

Примерно половину фильма Аронофски будто бы снимает как вязкий клаустрофобный триллер на тему «ад — это другие», несколько вычурный, зато понятный любому зрителю, переживавшему муки затяжного ремонта и нашествие внезапных гостей. Однако затем «мама!» делает резкий поворот, и вторая ее часть открывается — ни больше ни меньше — непорочным зачатием.

Перед нами — своеобразный парафраз Нового Завета, однако одних библейских параллелей режиссеру мало, и он спешит высказаться по всем актуальным вопросам: от природы творчества, взаимоотношений кумира и толпы, гендерных ролей, кризиса семьи и феминизма до экологических катаклизмов, войн и социальных протестов. Даже модная тема беженцев не остается без его внимания.

Среди теснящихся на экране идей не найдется, пожалуй, ни одной сколько-нибудь свежей, зато преподносятся они так, что восклицательный знак в названии фильма наконец кажется совершенно уместным.

Нагромождение визуальных образов и метафор превращается в настоящий хаос. Фильм кишит аллюзиями на всю историю кинематографа сразу: здесь есть цитаты как из «Ангела-истребителя» Бунюэля, так и из подзабытой классики палпа 1990-х «Адвоката дьявола», с которым у «мамы!» слишком много общего, чтобы это оказалось случайностью.

Очевидно, самого себя Аронофски представляет в образе Творца, вызывающего восторги на грани массовой истерии и вынужденного нести тяжкий крест собственной гениальности от одного шедевра к другому, от одной прекрасной юной музы к следующей. Это, конечно, очень лестный образ, и, возможно, какая-то часть аудитории будет готова в него поверить. Другим же столь пристальное рассматривание автором собственного отражения покажется совершенно бессмысленным занятием.

Картина дня

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...