Холст, масло, фатум

Ансельм Кифер в Эрмитаже

Выставка современное искусство

В Николаевском зале Зимнего дворца открылась первая в России персональная выставка одного из немногих живых классиков современного искусства — великого немецкого художника Ансельма Кифера. Экспозиция "Ансельм Кифер — Велимиру Хлебникову. Судьбы народов" организована Государственным Эрмитажем совместно с Galerie Thaddaeus Ropac (Лондон / Париж / Зальцбург) в сотрудничестве с самим художником. Главную выставку сезона смотрела Кира Долинина.

Если бы художника Ансельма Кифера не было, его надо было бы выдумать. Хотя бы для того, чтобы он сделал эту выставку. Потому что если она не убедит российского зрителя в том, что современное искусство не пугало и не повод для гламурного селфи, а плоть от плоти искусства классического, что формальные упражнения не меняют сущности визуального восприятия, что искусство это требует работы мысли и чувств, но и отдает сторицей, то я уж и не знаю, что тогда убедит. Кифер — это не про красоту и позитив, не про гладкую поверхность холста и "тончайшее прикосновение кисти", это про боль, кровь, землю, войну, смерть, память и дух человеческий. Но прежде всего — это о живописи. Той живописи, границы которой модернизм проверял на прочность почти столетие, размыл почти до полного растворения и которая снова и снова находила себе выход. Кифер в этом ряду — один из последних могикан, каждый холст которого настаивает на праве живописи быть главным из искусств.

Огромный бальный Николаевский зал, самое престижное и парадное выставочное помещение музея, отдано Киферу с потрохами. Колонны, зеркала и окна скрыты фальшстенами истовой белизны. Три почти одинаковых объема с широкими дверными проемами несут гостя выставки в замедленном почти до нуля ритме стоячей воды. Пятиметровые холсты, которым отдано по стене, и двухметровые, скомпонованные в композиции по четыре или шесть, все заставляют смотреть на себя с почтительного расстояния.

Хлебниковский цикл Кифера — это пейзажи. Это то время года, когда все лысо и печально, мокрые ветки деревьев сплетаются черной вязью, дороги больше походят на гати, поля голы, а птицы голодны. Так бывает ранней весной и поздней осенью, Кифер выбирает второе: кое-где еще остались сухие желтые листья. Мое описание сознательно отсылает читателя к классическому русскому пейзажу второй половины XIX века, когда такие вот виды писал Левитан. Однако ассоциативный ряд из русской культуры (а имя Хлебникова в названии выставки дает нам право играть на этом поле смело) логичнее было бы продолжить. И вглубь — такую безнадежную распутицу задолго до Левитана писал "гениальный мальчик" Федор Васильев. И ближе к нам — в этих пейзажах и Блок, и Первая со Второй мировые войны, и "пыль да туман". Киферовским пейзажам не мешают оставаться пейзажами ни текст в картине (часто названия и даже входящие в них математические расчеты написаны прямо маслом по маслу), ни скульптурные вкрапления (так, например, открытая книга, частый образ у Кифера, парит над заводью в картине "Дух над водою"; или вот ржавая кровать с порванной сеткой, ощерившейся похуже колючей проволоки, в многометровой композиции "Велимиру Хлебникову. Новое учение о войне. Судьбы народов"). И уж точно ничто не мешает работам Кифера оставаться чистой живописью — сколько бы килограммов свинца, шеллака, металла, дерева и даже "продукта электролиза" не было бы вмазано в краску. Почти доходящая до вожделенной ранними авангардистами трехмерности, эта живопись верна себе.

Выставка в Эрмитаже — персональное посвящение одного художника другому. С текстами Велимира Хлебникова Кифер встретился в 1970-х, из всего корпуса более внятной и удобоваримой на немецком, естественно, была проза, и нумерологические выкладки "Председателя земного шара" не один раз занимали мысли и руки художника. Нынешняя хлебниковская сюита сделана специально для эрмитажной выставки в последние два года, хотя многие мотивы уже встречались в более ранних сериях Кифера. Однако как бы ни было соблазнительно сделать из великого немца русского душою (тем более что сам Кифер в Петербурге на открытой лекции брякнул нечто подобное), все-таки сумрачный германский гений тут первичен. Родившийся за пару месяцев до падения Берлина Кифер — из того послевоенного поколения, которое учило немецкое искусство говорить, после того как говорить стало невозможно. Холокост, сожженные книги, уничтоженные миллионы людей и попытка уничтожить мысль, вина нации, оскверненная земля — основные темы Кифера. Хлебников, предсказавший ход истории, его "новое учение о войне", его позиция художника как верховного лица, его звуковые игры с отдельными буквами — все это преобразовано у Кифера в разговор о фатуме, духе и мертвых кораблях. Последние скользят, висят, падают, умирают в пространстве картин, тяжестью своих металлических остовов переводя лирический пейзаж на язык большой метафизики. Кому, как не немцам, это всегда удавалось лучше всех?

Картина дня

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...