Во вторник жена первого президента России Бориса Ельцина праздновала 85-летний юбилей. В Александровском зале Кремля прием в честь Наины Ельциной устроил президент России Владимир Путин. С подробностями — специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров
Идея устроить прием в Кремле по случаю 85-летия Наины Иосифовны Ельциной принадлежит Владимиру Путину. Он позвонил с этим Валентину и Татьяне Юмашевым — и нельзя сказать, что они не удивились и не обрадовались.
Прием должен был начаться в 17 часов. Первым за час до этого в Александровском зале Кремля, где уже предлагали аперитив, был Виталий Игнатенко с супругой. Привычку никуда не опаздывать Виталий Никитич, видимо, синхронизировал в свое время с такой же привычкой Бориса Николаевича Ельцина.
Впрочем, их очень скоро позвали в Малахитовое фойе: здесь, стоя посреди него, Наина Иосифовна принимала цветы и поздравления. Все было, с одной стороны, очень торжественно и вроде бы официально, а с другой — совершенно поразительно по-домашнему. Признаюсь, я за последние 15 лет не замечал, чтобы Малахитовая гостиная имела такой домашний вид. Что-то Наина Ельцина говорила каждому, и человек уходил от нее, уже, конечно, без цветов, буквально вспыхнувшим (в том числе и потому, что обязательно фотографировался с именинницей — всякому тут было понятно, что каждое такое фото в эту же минуту становится историческим).
— Спасибо,— сказала Наина Иосифовна, например, мне,— я смотрела и плакала…
И для меня этот праздник, конечно, сразу состоялся (наш с Саидой Медведевой фильм «Наина Ельцина. История в любви» вышел накануне глубочайшей ночью на телеканале «Россия 1», но она, значит, дождалась все-таки…).
Здесь, в этой очереди с цветами, передо мной были ее дети и внуки, и Геннадий Бурбулис, и маршал Евгений Шапошников, и Виктор Илюшин, и комендант Кремля Сергей Хлебников, и Сергей Кириенко, и Сергей Шойгу, за мной стояли Анатолий Чубайс с супругой Дуней, Михаил Прохоров, Роман Абрамович, Михаил Куснирович с мамой, Владимир Спиваков… да не было тут людей, которых ты не знал бы лично. Все знали всех. Потому что гостей к себе на прием выбирала сама Наина Иосифовна Ельцина.
И кто-то, может, не знал близких подруг Наины Иосифовны, но о том, что это именно они, можно было сразу догадаться: а кто же еще?
Я оглядывался вокруг и не мог отделаться от ощущения, что все это я где-то уже видел. И наконец, понял: да, это было 75-летие самого Бориса Николаевича в Кремле. Тогда, правда, было немного больше президентов, бывших и действующих: Гельмут Коль, Билл Клинтон… и все президенты СНГ… это там Борис Ельцин сказал фразу, которую я запомнил навсегда: «Спасибо тем, кто меня не ненавидит».
Пока ждали начала приема, говорили обо всем, конечно, понемногу. Александр Волошин и Виктор Лошак увлеклись темой сноса пятиэтажек (господин Лошак не является поклонником этой идеи). Один из гостей, заставший в Андреевском зале ремонт еще времен Павла Павловича Бородина, удивлялся, что до сих пор, а уж сколько тут приемов-то было, никто так и не попытался хотя бы посидеть на царском троне, главной достопримечательности этого зала. И уж так, он говорил, это не похоже на наших людей…
— Да ведь рядом еще два кресла… и на них никто не покушался, кажется, хотя приемы тут, бывало, затягивались надолго, и гости уходили нетвердою походкой… Ну ладно, один трон понятно для кого, для Владимира Владимировича, и даже второй понятно… А вот третий для кого?..
— За него,— соглашались все,— люди-то поборются… люди неуступчивые там, на третьем и четвертом месте… в исполнительной-то власти…
Галина Волчек тем временем звала Михаила Прохорова на спектакль «Амстердам», куда «спекулянты огромные деньги спрашивают!», но господина Прохорова, похоже, даже это не останавливало. Решил идти во что бы то ни стало до конца. В данном случае — спектакля.
Пригласили в Александровский зал, где были накрыты 14 столов, человек по 12 за каждым.
— О, я смотрю, уже лопают! — оживленно произнесла одна очень уж известная актриса.— Давайте и мы начнем пробовать!
Владимир Путин вошел в зал вместе с патриархом Кириллом так внезапно, что за спиной моей соседки с грохотом упал на пол стул: она, видимо неожиданно для себя, захотела встать.
— Мы почитаем вас как неизменно доброжелательного, очень тактичного собеседника, как человека, предъявившего всему нашему обществу образец скромности, душевной щедрости и достоинства,— говорил Владимир Путин.— Это особенно ценно в трудные времена, в периоды кардинальных перемен, когда люди остро нуждаются в понимании и поддержке.
А поскольку у нас всегда трудные времена, то это всегда и особенно ценно.
— Вы старались избегать… Да что значит «старались»? — оборвал самого себя Владимир Путин.— Избегали лишней публичности. Но было немало сложных ситуаций, и все мы об этом помним и знаем, когда Борис Николаевич нуждался в вашей открытой поддержке (например, в истории с Ельцин-центром.— А. К.). И вы умели доходчиво, правдиво, а самое главное, с неуклонным уважением к людям (хотя бы к Никите Михалкову.— А. К.) объяснять происходящее. И ваши слова, в которых всегда звучала искренняя сопричастность к судьбам людей, находили отклик в их сердцах.
Президент вручил Наине Иосифовне Ельциной орден Святой великомученицы Екатерины — «за высокую духовно-нравственную позицию и милосердие».
Наина Иосифовна казалась не то что смущенной — а даже и пораженной:
— Дорогой Владимир Владимирович! Вы мне устроили такой праздник! Но я совершенно не ожидала, что мне будет вручен орден! Какое это состояние… даже трудно передать словами. И волнительное, и восторженное…
Есть люди, каждому слову которых веришь сразу и без остатка. Только потому, что они говорят одну только правду. Так бывает в случае с людьми, у которых совсем нет второго дна. Кажется, у всех же есть. А у них вот нет. Ну просто нет. Я знаю только одного такого человека.
Наина Ельцина после этого еще несколько минут говорила про Ельцин-центр, и конечно, не случайно. Она хочет сберечь его. И более удачного случая ей не могло бы представиться:
— Я даже не ожидала, что смогу почувствовать себя членом этой молодой команды очень умных людей, которые и создавали центр, и сейчас делают все, чтобы превратить его в точку в Екатеринбурге, которая притягивала бы людей и всех возрастов, и разного образования, и, соответственно, разных взглядов.
Вести этот вечер Наина Ельцина поручила Михаилу Швыдкому. Да, это была работа для него: вряд ли кто-то справился бы с ней лучше. Да нет, точно никто.
Михаил Швыдкой дал слово сначала Галине Волчек и тут же добавил, обращаясь к Александру Ширвиндту:
— Саша, ты ел студень, который делала Наина Иосифовна? Тогда говори!
От этого Галина Волчек и Александр Ширвиндт замешкались и некоторое время выясняли, кто же должен говорить первым.
— Попробуйте, пожалуйста, вот эту корюшку,— шепнул мне на ухо в этот момент официант.— Говорят, самая свежайшая! Да, выглядит аппетитно!..— буквально облизнулся он.— Нам, правда, пробовать не дают…
В голосе его звучало искреннее горькое сожаление.
Галина Волчек тем временем благодарила Наину Иосифовну:
— Спасибо вам за память о Борисе Николаевиче… У вас внуки и правнуки! Огромное богатство и чудо!.. Ладно, Шурик, давай комедийную часть!
— Художники и власть…— вздохнул Александр Ширвиндт,— это такая история…
Он решил, видимо, поговорить сейчас все-таки о себе и еще о некоторых людях:
— Нерон, мы помним, бог знает что себе позволял… а отношения Мольера и Людовика XIV!.. Пушкин и Александр I! Извините, что я блеснул интеллектуальностью… Сталин и Булгаков вообще целая эпопея!
Было, конечно, интересно, а главное, понятно, на какую роль в новейшей истории претендует сам Александр Ширвиндт.
— Сейчас весь мир, разделенный на мужчин и женщин, борется за покорение этой планеты,— так же неожиданно перешел к делу Александр Ширвиндт.— Перед нами — титаническая личность! У нее физиологическое обаяние!..
Мне было не очень понятно, к кому из двух сидящих рядом за столом людей обращается сейчас Александр Ширвиндт.
— И если феминизм победит, то я хотел бы, чтобы эти победительницы хоть отдаленно напоминали Наину!..— все-таки верно закончил Александр Ширвиндт.
А если проиграет? Вот тогда и будет задействован, видимо, вариант «Б»…
За столом оживились. Все чаще слышались тосты в честь именинницы. За нашим столом маршал Шапошников рассказывал коменданту Кремля:
— Короче, звоню я Лужкову!.. А Касьянов и говорит…
Скромнейший комендант Кремля слушал, казалось, с огромным вниманием. И правильно, конечно: для многих присутствие в этом зале было чуть не единственной возможностью поделиться вслух когда-то наболевшим.
Кто-то вспомнил про утреннюю публикацию в “Ъ” насчет рухнувшего в Черное море Ту-154 и про версию, что командир контролировал полет вплоть до того момента, как самолет влетел в море (а на самом деле пилот, похоже, сажал его). Тут заговорили сразу все. Ближе других к сердцу это принял прежде всего господин Шапошников, сам много лет отслуживший в авиации:
— Бывает, что пилоты ночью путают небо и воду. Но это надо быть таким уставшим!.. И есть же второй пилот!..
Из-за стола встали дочери Наины Иосифовны Елена и Татьяна и обратились к маме.
— Она нас никогда не поучала и не ругала,— сказала Лена.— Поддерживала или по крайней мере понимала. Никогда не судила других людей. Давала нам возможность самим разобраться… из-за этого мы, конечно, иногда ошибались, но мама считала, что мы все должны понять сами… даже когда мы, уже не в первый раз, ходили замуж, она всегда вставала на сторону наших мужей! И если папа был центром вселенной, то мама — центром дома…
— Вся ее жизнь,— сказала Таня,— это попытка дать нам понять, как надо любить, как надо уважать и что такое преданность… и дружба… я хочу сказать о совершенно необыкновенной любви моих родителей… несмотря на многочисленных поклонниц, он ведь выбрал ее!.. И мама всегда была рядом. Каждое утро, когда он уходил, она его провожала и всегда встречала — может быть, за исключением тех моментов, когда рожала нас… Ей тоже, наверное, было иногда больно и горько, но она тогда плакала где-то в уголке… мамочка, спасибо вам большое: тебе и папе.
Я увидел, как из-за стола встала и подошла к президенту, который все это время, уже больше часа, без остановки говорил с Наиной Ельциной, Ольга Окуджава, вдова поэта. И тоже несколько минут говорила с президентом России.
— Удачно? — спросила ее Наталья Селезнева, когда та вернулась за стол.
— Надеюсь…— вздохнула Ольга Окуджава.
— О чем вы с ним беседовали? — спросил я ее.
— Я сказала ему,— тяжело помолчав, призналась Ольга Окуджава,— что я — его кошмарный сон. Пять лет назад я написала ему, что закрыт музей Булата Окуджавы, и что это каменная стена, и что я ничего не могу сделать, а он когда-то ведь признавался в любви к Булату Шалвовичу… А он сказал, что в первый раз слышит об этом. Может, и правда поможет…
Она не повеселела после разговора с Владимиром Путиным. Наоборот, казалось, короткий разговор этот совершенно опустошил ее.
Встал из-за стола Алишер Усманов и сказал, что Наину Иосифовну узнал не так давно:
— Но она так быстро завоевала мое сердце, что я представляю, насколько должны быть счастливы ее дети и все ее близкие! Все матери, я хочу сказать, заслуживают своих детей!
Это следовало запомнить.
Патриарх Кирилл поделился своим наблюдением:
— Вы понимаете гораздо больше, чем говорите!.. Скажу маленький секрет: какую-то заготовку я в уме имел, когда сюда ехал, хотел говорить о семейных ценностях… после выступления Ширвиндта желание усилилось, так как феминизм противоречит семейным ценностям («Спорно!» — заметил кто-то за соседним столом.— А. К.). Но когда я услышал выступление ваших дочек, Наина Иосифовна, желание говорить о семейных ценностях пропало!
Патриарх имел в виду, что они закрыли тему. Вынесли, а вернее, вывезли торт, и Наина Иосифовна буквально выбежала из-за своего места и долго потом разрезала его сама на кусочки, и нужно было таких кусочков не меньше 200, и торта хватило…
— Мы отмечаем этот день в зале, который Борис Николаевич когда-то восстанавливал,— сказала Наина Иосифовна, оглядев, казалось, всех, кто был здесь.— И знаете, после сегодняшнего дня я почувствовала, что еще много должна. Надо еще очень много сделать… Борис Николаевич какие-то ниточки забросил и в будущее… если бы он был сейчас с нами… это было бы, конечно, здорово, но я считаю, что его душа витает здесь и он все это видит…
Заплакали две немолодые актрисы за нашим столом. И уж что угодно, но они сейчас не играли.
И разве только у них сейчас комок был в горле.