Сто рублей и два барана

Бараны, лошади, коровы, серебро и золото — в дореволюционной России уплата калыма за невесту считалась делом чести. Советская власть попыталась все изменить — сложившиеся брачные традиции шли вразрез с проводимой семейной политикой. В уголовные кодексы практически всех республик были включены разделы, призванные искоренить "пережитки общинно-родового строя", а суды стали выносить обвинительные приговоры за уплату калыма. Однако побороть силу народной привычки не могла даже неотвратимость сурового наказания.

СЕРГЕЙ СЕЛЕЕВ

Калымные истории

"Всякий сверчок знай свой шесток,— писал осетинский поэт Коста Хетагуров.— Вот принцип, которым руководились при спаривании своих детей. Ирад (калым) был мерилом качества крови. Раз установленный, его нельзя было изменять произвольно. Принимая за единицу ценности корову, размер его в одной фамилии был не больше 30, тогда как в других достигал 100 коров". Например, в Северной Осетии калым задолго до революции выражался суммой от 300 до 500 рублей, причем в основном он выплачивался деньгами, в меньшей доле — натурой: скотом, мебелью.

"Говоря о киргизском браке, следует прежде всего заметить, что киргиз не женится, а его женят, то есть выбор невесты зависит не от него самого, а от усмотрения родителей, которых произвол в этом случае простирается до того, что они нередко сватают для сыновей своих невест тогда, когда и жених, и невеста еще в пеленках,— писал дореволюционный российский военный и государственный деятель Лев Баллюзек.— Бывает даже и так, что, еще не будучи отцами, друзья сговариваются между собой для скрепления дружбы породниться посредством союза будущих своих детей. И этот сговор, или помолвка будущего их потомства, выполняется ими непременно, если только от одного из них родится сын, а от другого — дочь".

"Женщина в Туркмении совершенно бесправна: с раннего детства она продается и покупается как вещь,— возмущалась "Правда" в августе 1922 года.— В семье она находится на положении имущества мужа". Обычай покупки невесты в Туркмении подкреплялся "брачным правом на воду". Только женатый мусульманин мог пользоваться искусственным орошением, без которого в Средней Азии выращивать что-то было невозможно.

В Казахстане калым платили не только за девушку, которая достигла брачного возраста, но и за девочку, которой до него было еще далеко. А иногда калым получали и вовсе за младенца, договорившись с родителями жениха, который, как правило, был примерно того же возраста, что и невеста.

"Не видит жених до самой свадьбы и невесту, а тещу видеть ему, по старому обычаю, вообще нельзя в течение всей жизни,— писал советский лингвист Николай Яковлев в очерке "Ингуши".— Поэтому не редкость встретить и теперь ингуша, который в первый раз увидел свою тещу лишь через 10-15 лет после женитьбы... Вам также могут рассказать много случаев, обрисовывающих и калымные отношения. Старик — отец невесты, известный своей скупостью, заломил невозможный "калым" и запер дочь в четырех стенах. Жених собрал своих молодых родственников и поехал добывать "калым". Им удалось ночью угнать целый табун коней, которого хватило бы на уплату "калыма". Но в самую последнюю минуту жених был ранен пулей в живот. Без звука склонился он на гриву коня, оторвал зубами кусок черкески, заткнул им рану, чтобы не текла кровь, обнял шею лошади и приказал товарищам ехать домой, зорко следя за добытыми конями. Когда всадники вместе с желанным "калымом" добрались до аула, уже мертвым сняли они жениха с седла".

С уплатой калыма были связаны разнообразные преступления, в том числе тяжкие. "Слепой мулла Рабадан сорок лет копил деньги, чтобы женить своего сына. Наконец, сын подрос, отец на его женитьбу потратил 500 рублей — результат сорокалетнего накопления. Прожила молодая невеста несколько недель, невзлюбила новую семью и ушла к родителям, потребовав развода. Взбесился Рабадан, жаль стало истраченных денег, и решил он отомстить и невесте, которая вздумала разводиться, и ее родителям, которые не удержали свою дочь от "безрассудного шага". Коварная мысль о мести толкает старика-муллу на кошмарное преступление. В глубокую ночь с помощью молодого сына Рабадан веревкой умерщвляет сноху и идет, вооружившись кинжалами, в дом родителей снохи. Юный сын был поводырем и помощником. Застав спящих родителей снохи врасплох, отец и сын набросились на них с обнаженными кинжалами и зарезали всю семью: отца, мать и 12-легнюю дочь. На каждом из них найдены десятки кинжальных ран. За одну ночь убийство четырех из-за пятисотрублевого калыма",— сообщали "Терские ведомости" в феврале 1911 года.

В период борьбы за власть большевики не спешили бороться с "пережитками общинно-родового строя", в том числе не запрещали в национальных республиках шариатские суды. "Вы знаете, что мы допускаем шариат для укрепления власти трудящихся,— говорил Сергей Киров (в то время первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана) в апреле 1921 года на учредительном съезде Горской республики во Владикавказе.— Как вы это сделаете — этот вопрос ни с какой стороны нас не интересует. Это ваше дело. Пройдет время — будет подлинный коммунистический рай. Но все же это не значит, что все во всех отношениях на земном шаре будут острижены под одну гребенку".

Однако не прошло и двух лет, как ситуация изменилась коренным образом.

Калымодатели и калымополучатели

"Калым выгоден богатым, которые покупают невесту для сына в раннем детстве последнего, бедняк же вынужден иногда до 30-35 лет оставаться холостым и безземельным, копя "калым" — выкуп за невесту, который по обычаю очень велик. Два решающих шага нужно сделать для бытового раскрепощения туземки: отказ от калыма и отмена брачного права. Работы — непочатый край. Нужна помощь, чтобы перейти от первых неуверенных шагов к решительному наступлению на вековые твердыни туземной косности и дикости",— писала "Правда" в мае 1923 года.

Изменение советского брачного законодательства было декларативно обосновано как раз заботой о бедняке, которому тяжело собирать калым. "Калым разоряет крестьянское хозяйство. Калым — средство эксплуатации бедноты байством, кулачеством,— негодовал один из многочисленных авторов "Еженедельника советской юстиции".— Чтобы собрать 2-3-тысячный калым, целая семья работает, живя впроголодь в течение нескольких лет. Бедняк же идет в батраки и отрабатывает калым личным трудом. Совсем недавно советский суд в Казахстане разбирал жалобу бедняка, который, проработав за калым 12 лет, невесты не получил, она была выдана за другого".

Но, как водится в таких случаях, еще до изменений в законодательстве особо рьяные номенклатурные работники подхватили почин центральных властей. Например, в 1925 году Съезд советов Ингушетии распорядился стабилизировать калым в размере 100 рублей и 2 баранов, причем это постановление фактически превратилось в законодательную норму, которой долгое время руководствовались органы юстиции, в том числе суд и прокуратура. Например, по делу Исмайлова А. и Вельхиева Т., обвиняемых в даче и принятии калыма, народный следователь так мотивировал свое постановление о прекращении этого дела: "Рассмотрев дело, нашел, что произведенным следствием не установлена дача калыма сверх установленного 100 руб. и 2 баранов, а потому в возбуждении дела отказать".

По сообщениям прессы, в середине 1920-х годов в Кабардино-Балкарской области размер калыма в зависимости от ценности невесты определялся примерно по такой ступенчатой схеме: 1) одна лошадь; 2) один бык; 3) 60-70 рублей деньгами; 4) два быка, две коровы, одна лошадь; 5) девять голов крупного скота; 6) 100 рублей деньгами и одна лошадь; 7) 500 рублей деньгами, одна лошадь и седло. В Калмыцкой области калым уплачивали в такой, например, форме: 40 рублей деньгами, пять четвертей вина, две плитки калмыцкого чая и 156 бутылок русской водки.

"В информационной сводке от 1922 года под названием "Мусульманская девушка" приводился пример об отмене калыма обкомом Ингушской организации и ряде сопутствующих мер,— пишет историк Алексей Баланцев.— Так, венчать должен был только один мулла в селении, предварительно брав клятву с родителей жениха и невесты в том, что они не давали калыма. Сам же мулла правильность своих действий должен был подтверждать присягой перед всеми ячейками и окркомом РКСМ. В случае несоблюдения этих распоряжений предполагались административные наказания".

Как форма борьбы с калымом практиковалось его изъятие. "За несколько месяцев 1923 года,— писала газета "Красная Кабарда" в 1923 году,— в четырех округах Кабардино-Балкарии у виновных в уплате и получении калыма было конфисковано 10 лошадей, 102 головы крупного рогатого скота и 600 пудов зерна".

Попытки ликвидировать вековые калымные практики привели к хаосу, которым воспользовались наиболее ушлые граждане. "В Ингушетии некто Бадургоев, будучи в гостях в одном доме, попросил находившуюся в этом доме девицу Базиеву постирать его носовой платок. В платке оказались 5 рублей денег, которые девица хотела вернуть Бадургоеву, но последний отказался их принять, заявив, что деньги даны ей в виде калыма и в силу горского адата (обычая) она обязана выйти за него замуж, при этом он предупредил как ее, так и родственников, что в случае выхода ее замуж за другого он лишит жизни ее отца, брата и других родственников",— рассказывала ингушская газета "Сердало" в августе 1923 года.

"В 1922 году учитель Дарчиев просватал дочь свою Хамисат против ее воли за Хациева, получив от последнего в виде калыма 2 быков и 1 корову,— сообщал "Административный вестник" в феврале 1926 года.— Несмотря на это, Хамисат не пожелала выйти замуж за Хациева, но в то же время она не могла выйти замуж и за другого, ибо отец ее не хотел из жадности возвращать калым жениху, а при наличии невозвращенного калыма, создавшего обязательство выхода замуж за Хациева, ни один жених по обычаю ингушей не осмелился бы сделать ей предложение. Такое положение тянулось с 1922 до 1926 года, когда Хациев был привлечен к ответственности по обвинению в принуждении Хамисат к выходу за него замуж (вместо одновременного привлечения и за дачу и принятие калыма как отца Хамисат, так и ее жениха), и нарсуд не нашел ничего лучшего, как вынести оправдательный приговор".

"Фарзет Камарзоева в 1925 году вышла замуж за Малароева добровольно, но против воли родителей и двух своих братьев. Малароев соглашался уплатить последним калым в размере нормы, установленной съездом советов Ингушетии 1925 года, то есть 100 рублей и 2 баранов, но родители и братья Фарзет требовали, кроме того, передачи верховой лошади с полной серебряной седловкой, грозя в противном случае отказать в согласии на оформление брака, что считается обязательным по ингушскому обычаю. Когда жених отказал в передаче лошади, с ним сыграли такую историю: с целью якобы примирения он был приглашен в селение Иасыркорт, и в его отсутствие братья похитили свою сестру (жену Малароева) и сосватали за гражданина Евлоева, получив с него в счет калыма 100 рублей. Только в результате вмешательства прокуратуры был положен конец этой возмутительной выходке, Фарзет возвращена в дом своего мужа, а против ее братьев хотя и было возбуждено в нарсуде уголовное дело, но закончилось оно обычным прекращением",— писала "Правда" в сентябре 1925 года.

"Девушку X. из горного аула Ц. засватали за нелюбимого жениха Р. по воле старухи-матери. Девушка X. не любила Р., не хотела выходить за него замуж и убежала в соседний аул с двоюродным братом А., которого давно любила. Молодые беглецы прожили в соседнем ауле, зарегистрировавшись в ЗАГСе, около 3 недель. На вопросы представителей власти девушка и в первый день бегства, и в последующие дни отвечала, что она ушла добровольно, что она добровольно же вышла замуж за любимого человека и что она не любила навязанного ей жениха Р. Дело о совершенном якобы похищении ее было прекращено за отсутствием состава преступления. Прошло некоторое время, старуха-мать примирилась с "поступком" дочери и разрешила беглецам вернуться в родной аул и зажить нормальной жизнью, но при этом она выговорила себе от родителей зятя 300 рублей калыма. Калым в 300 рублей она получила, дочь стала посещать ее, и жизнь постепенно стала вступать в колею. Вдруг старуха вздумала потребовать у родителей зятя еще 300 рублей дополнительного калыма, но последние на это не согласились. Тогда начались дрязги, интриги. Старая мать забрала в свои цепкие лапы свою дочь, завела новое дело против зятя и его братьев о похищении и сумела создать громкий процесс "злостных похитителей"-"насильников женщин". Пять человек, взрослых мужчин, кормильцы своих семейств сидели в доме заключения несколько месяцев до суда. Суд обвиняемых полностью оправдал, раскрыв всю сложную махинацию ложных обвинений выжившей из ума старухи, из-за калыма мстившей своему зятю и его роду",— рассказывал "Еженедельник советской юстиции" в сентябре 1924 года.

Первые полноценные законы, карающие дачу и получение калыма, появились в уголовных кодексах национальных республик к середине 1920-х годов. Например, изданный в 1926 году УК Узбекской ССР имел обширную главу IX — "Местные бытовые преступления". Она содержала такой состав преступления, как принятие куна (аналог древнерусской и скандинавской виры, штрафа за убийство), баранта (форма самосуда, обычно коллективный угон скота), уплата и получение калыма, выдача замуж несовершеннолетних, многоженство, бесакалбазство (мужеложство) и бачебазство (содержание лиц мужского пола для мужеложства, а также обучения этому).

Наказание за дачу и прием калыма составляло до года заключения со штрафом и конфискацией калыма. Например, статья 229 УК РСФСР гласила кроме прочего: "Уплата "олно" (выкуп за невесту), вносимого по обычаям коренного населения автономной Марийской области женихом, его родичами или свойственниками родителям, родичам или свойственникам невесты деньгами или другими ценностями и устанавливающего против ее воли обязательство выдать невесту замуж именно за этого жениха,— лишение свободы на срок до одного года или штраф до 300 рублей. Принятие калыма — те же меры".

"Расчленение калыма на два вида — как на средство принуждения и как средство обряда — не означает ослабления идеологической борьбы с ними,— писал юрист Александр Мамутов.— Борьбу надо вести и в том, и в другом случае. ...Антиобщественный характер калыма заключается в том, что лицо, совершая сделку о выдаче замуж девочки или девушки хотя бы в отдаленном будущем, унижает ее человеческое достоинство. Малейшее ослабление борьбы с этим злом со стороны общественности, когда исключена уголовная ответственность, может породить чувство безответственности у малосознательной части населения и привести к распространению этого антиобщественного явления".

Началось уголовное преследование калымодателей и калымополучателей. "По отношению ко всем бытовым преступлениям, нарушающим права женщин, за 1926 и 1927 год было возбуждено 155 дел, калым составляет 27%, или 43 правонарушения, которые по отдельным автономным областям распределяются таким образом: в Ингушетии — 48,5%, в Кабардино-Балкарии — 20,9%, в Адыгее — 11,6%, в Карачае — 9,3%, в Черкесии — 4,6%, в Ойратии — 2,3% и в Северной Осетии — 2,3%",— сообщал "Еженедельник советской юстиции" в апреле 1929 года.

Калымная эволюция

Первые результаты борьбы с калымом проявились уже к концу 1920-х годов. Во-первых, возникли сложности с определением того, что считать калымом. "Применение статьи возможно лишь в тех случаях, когда переданное женихом, его родителями, родичами или свойственниками имущество или деньги остаются в распоряжении того лица, от которого зависит решение вопроса о замужестве женщины. Только в этих случаях имеются признаки предусматриваемого статьей 197 общественно-опасного явления: зависимость женщины используется для получения имущественных выгод тем лицом, от которого женщина зависит. В тех же случаях, когда выдача женщины в замужество хотя и сопровождается получением от жениха денег и имущества, но полученное полностью в виде приданого переходит в новое хозяйство или расходуется на устройство свадьбы, нет состава преступления, предусмотренного статьей 197",— докладывал в июле 1928 года на съезде работников прокуратуры ингушский прокурор Матвеев.

Во-вторых, введение уголовной ответственности за дачу калыма привело к формированию своеобразных калымных промыслов. "Нередко родители, запродав девушку одному жениху, продают и перепродают ее второму и третьему. Такая перепродажа невест особенно часто встречается у туркмен, где существует обычай "кайтарма" (замужняя женщина по этому обычаю после свадьбы на некоторое время возвращается к родителям, которые нередко в этот период перепродают ее другому)",— рассказывал "Еженедельник советской юстиции" в январе 1929 года. Ну а обманутые женихи попросту боялись идти жаловаться в советский суд, предвидя, что тот привлечет их к ответственности за уплату калыма.

Подобный бизнес практиковался и у восточных бурят, более того, дело доходило до прямой торговли людьми. Предприимчивый бурят приобретал пять, шесть и больше девушек, вез их продавать в другой район или даже за границу — в Китай, Монголию.

Женщины разбивались на 4 категории: 1) за девушку молодую, красивую из зажиточной семьи калым уплачивается в размере 300 рублей; 2) за девушку из бедной семьи или сироту — 150; 3) за молодую вдову или разведенную — 100; 4) за вдову или разведенную средних лет — 150

Введение уголовного наказания для дающих и берущих калым привело к тому, что к началу 1930-х годов он трансформировался — натуральная выплата заменялась денежной, которую легко было скрыть от властей. Причем вводилась классификация женщин как брачного товара. Согласно схеме, принятой в ауле Отемыш Кайтаго-Табасаранского округа Дагестанской автономной области, "все женщины разбивались на 4 категории: 1) за девушку молодую, красивую из зажиточной семьи калым уплачивается в размере 300 рублей; 2) за девушку из бедной семьи или сироту — 150 рублей; 3) за молодую вдову или разведенную — 100 рублей; 4) за вдову или разведенную средних лет — 150 рублей", — сигнализировал "Еженедельник советской юстиции" в апреле 1930 года.

Другим способом сокрытия калыма было оформление фиктивной сделки купли-продажи какого-то имущества — якобы семье невесты выдавалась ссуда на покупку приданого, свадебного угощения. "Родители невесты представляют жениху стандартизованный список предметов (кровать, гардероб, зеркало, швейная машина, постельные принадлежности, гарнитуры белья, платья и пр.), приобретение которых является предпосылкой оформления брака,— писал "Еженедельник советской юстиции" в начале 1931 года.— Помимо этого, на жениха ложится обязанность оплаты свадебных расходов. Общая ценность этого предсвадебного стандарта составляет сумму не менее 300-500 рублей".

Так называемая свободная любовь и беспорядочность половой жизни признаны чуждыми и ничего общего не имеющими ни с социалистическими принципами, ни с этикой и нормами поведения советского человека. Брак — дело серьезное

На следующем витке развития государства — во второй половине 1930-х — брачное законодательство серьезно изменилось. "Так называемая свободная любовь и беспорядочность половой жизни были признаны чуждыми и ничего общего не имеющими ни с социалистическими принципами, ни с этикой и нормами поведения советского человека. Брак — дело серьезное, ответственное и легкомысленно относиться к нему нельзя",— давала партийную установку передовица "Правды" от 28 мая 1936 года. Незарегистрированные браки лишались правового статуса, одновременно активизировалась борьба за раскрепощение женщин и искоренение калыма.

Впрочем, вопреки всем законодательным запретам и несмотря на уголовные наказания как для дающих, так и для берущих, народная традиция осталась жива — калым в разной форме практиковался на протяжении всего советского периода.