Умер Анджей Вайда

В среду Польша будет хоронить Анджея Вайду, скончавшегося на 91-м году жизни. За 60 лет он снял 41 полнометражный игровой фильм, но, даже если бы снял только "Пепел и алмаз" (1958), бессмертие было бы ему гарантировано.

Фото: Алексей Витвицкий, Коммерсантъ  /  купить фото

Баллада о Мачеке Хелмицком, юном рыцаре антикоммунистического террора, бессмысленно убивающем и мучительно погибающем 9 мая 1945 года, стала частью жизни всех, кто ее видел. Они уже никогда не забудут близорукие глаза Збигнева Цыбульского за дымчатыми очками — "свидетельством неразделенной любви к родине" — и полыхающий спирт в стопках — антивечный огонь памяти павших товарищей. Полонез Огинского, плывущий над шабашем мародеров, крадущих чужую славу и победу, и то, как падает в объятия Мачека убитый им старый, одышливый романтик — коммунист Щука, враг в жизни и брат в смерти.

Фильм стал символом "польской школы", обратившейся к событиям оккупации и послевоенной братоубийственной гражданской войны между фракциями Сопротивления. Она поразила мир экзистенциальным трагизмом, притчеобразным сюжетосложением и патетическим символизмом. Но "Пепел и алмаз" невозможно воспринимать в одном польском контексте. Это фильм обо всех проигранных и еще не вспыхнувших, но заведомо обреченных мятежах, выкашивающих поколения юных романтиков, и неважно, какому делу они преданы.

Называть Вайду отцом "польской школы" тоже не совсем корректно: скорее, пионером. "Школа" — не сумма монологов, а трагический хор поколения, чью юность раздавила война: голоса Вайды, Мунка, Кавалеровича, Хаса, Пассендорфера звучали на равных. Но только Вайда вышел за пределы кино, его фильмы стали синонимом польской культуры и катехизисом "национальной идеи". Вайда не летописал историю Польши, а писал с чистого листа.

Точно так же творили национальные мифы — фундамент национальных государств — романтики в начале XIX века. В Польше, расчлененной соседями еще до появления самого понятия "нации", процесс задержался. Вайде и его товарищам выпала роль романтиков, обреченных на агрессивно антиромантическую эпоху. Они пылко любили родину и не питали никаких иллюзий по ее поводу. "Польскую идею", заявленную в "Канале" (1957) и "Пепле и алмазе", Вайда развил в "Летне" (1959), в гениальном "Пепле" (1965) из времен наполеоновских войн и даже в камерных драмах об угасании помещичьего быта. Эта идея — душераздирающее, самоотверженное, театрализованное и бессмысленное самоубийство цвета нации в погоне за миражами величия.

Но грянула "Солидарность", и Вайда сошел с Олимпа, оказался живым человеком, подверженным, вопреки своей философии, соблазну политики. Еще в 1976 году он снял "Человека из мрамора", трагический памфлет о несчастной судьбе рабочего в рабочем государстве. "Человек из железа" (1981), сиюминутный, поспешный, но удивительно искренний гимн гданьским забастовщикам принес Вайде каннское "золото". Когда "Солидарность" победила, Вайда принялся переосмысливать самого себя, корректировать исторические акценты и даже обрядил в легендарную кожанку Мачека персонажа "Перстенька с орлом в короне" (1992). Предпоследний его фильм — "Валенса. Человек из надежды" (2013), почти житие "святого" Валенсы,— говорит больше о режиссере, способном, вопреки возрасту и опыту, влюбиться в своего героя, чем о самом герое. Но по-настоящему он простился со зрителями "Катынью" (2007), фильмом античного пафоса. В Катыни погиб отец Вайды, но режиссер завещал миру видеть в истории не мелодраму, населенную "плохими" и "хорошими" марионетками, а трагедию судьбы, не частной, но национальной.

Михаил Трофименков

Рубрику ведет Мария Мазалова

Картина дня

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...