Некролог
Фото: AFP
В субботу в Риме на 93-м году жизни умер Франческо Рози. Его мало назвать просто одним из великих режиссеров золотого века итальянского кино. Рози, создатель жанра политического кино, покорившего весь мир, сам был человеком-эпохой.
Имя Рози для тех, кто еще в СССР увидел его "Сиятельные трупы" (1976), синоним неизбывного шока, вызванного первыми же планами. Шока, выходящего за пределы эстетики. Престарелый судья приходил в фамильный склеп поклониться жутким мощам, истлевшим, но словно готовым "хватать живых". Он и сам напоминал мощи, но спустя минуту заливал экран своей алой кровью. Комиссар Рогас со скорбно-боксерским лицом Лино Вентуры искал убийцу, все больше напоминавшего призрака или невидимку, но находил собственную смерть, расстрелянный в торжественно-пустынном музейном зале.
Это был параноический фильм о паранойе, воцарившейся в Италии "свинцовых лет" черного и красного террора, уличной гражданской войны, заговоров. Форма абсолютно соответствовала содержанию: этим и объяснялся шок от фильма. Он стал апогеем кинематографа Рози и его признанием в том, что созданный им и доселе безотказный режиссерский метод оказался перед новой реальностью бессилен. Точнее говоря, разум отказался постигать свинцовый бред, а Рози был режиссером, превратившим именно разум в мощное художественное орудие.
Биография юриста из Неаполя, недоучившегося по вине фашистов, арестовавших его в 1943 году (впрочем, из-под ареста он быстро сбежал), типична для интеллигентного итальянского юноши тех лет. Папа побывал за решеткой из-за карикатур на дуче и короля. Рози тоже хорошо рисовал: ностальгия по несостоявшейся карьере иллюстратора детских книг выльется в совершенно "не его" фильм "Жила-была..." (1967), где монахи порхали с ветки на ветку, а ослик ронял на дорогу золотые монеты. Естественно, Рози заболел неореализмом, ассистировал Висконти и Антониони и первые фильмы снял во вполне неореалистическом ключе: "Вызов" (1958) о смельчаке, бросившем вызов "самому дону Сальваторе", и "Вязальщики" (1959) об итальянских гастарбайтерах-горемыках в Гамбурге. Ничто не предвещало, что вскоре критика объявит Рози новым Эйзенштейном.
"Сальваторе Джулиано" (1962) — это была история честного бандита, игрушки политиканов: они сделали его главкомом сицилийских сепаратистов на позабытой мини-гражданской войне 1940-х, а потом выбросили за ненадобностью. Рози начал снимать "как положено", но вдруг почувствовал жгучую необходимость поломать к чертовой матери все правила. "Снимать не с хронологической, а с идеологической точки зрения". Не жертвуя индивидуальной психологией, сосредоточиться на психологии коллективной. Не преподносить зрителям готовую мораль, а вместе с ними не столько реконструировать, сколько расследовать трагедию бандита, вторгаясь на минное поле политики.
В результате самого Джулиано в фильме почти что и не было. Было изрешеченное тело, уже вначале выставленное карабинерами на обозрение, был силуэт "императора гор", озирающего свои владения в бинокль, в лучшем случае — его удаляющаяся от камеры спина. Рози было важнее, как и в чьих интересах создается легенда, что за кукловоды стоят за политбандитизмом.
Так родилось политическое кино — и аналитическое, и страстное, и опасное. "Руки над городом" (1963) о бандитских нравах неаполитанского стройкомплекса и "Люди против" (1970), где Рози первым заговорил о позорных расстрелах, "чтоб другим неповадно было", солдат Первой мировой, вызвали ярость правящих христианских демократов и армии. Когда он приступил к "Делу Маттеи" (1972), гениальному расследованию взрыва в 1962 году самолета президента нефтегазовой компании, госкапиталиста-романтика и игрока, объявившего войну англо-американским монополистам, на Сицилии бесследно исчез помогавший Рози журналист Мауро Де Мауро. Но Рози довел "Дело" до конца, а в "Лаки Лучано" (1973) вывел под своими именами здравствующих американских покровителей страшного "крестного отца".
Но главное — "Сальваторе Джулиано" словно открыл глаза режиссерам на то, что и как надо снимать. Его метод подхватили Ванчини, Лидзани, Монтальдо, Понтекорво, Феррара, французы Коста-Гаврас и Буассе, поляк Кавалерович, испанец Бардем, японец Есида, боливиец Санхинес, чилиец Литтин.
Эпоха, начинавшаяся в воодушевленном ожидании чуть ли не мировой революции, зашла в кровавый тупик. После "Сиятельных трупов" Рози сбавляет обороты, переводит дыхание. "Христос остановился в Эболи" (1979) — вроде бы и политический фильм о временах Муссолини, но посвящен гармонии, которую находит писатель-антифашист в глухом ссыльном краю. В "Трех братьях" (1981) Рози апеллирует уже не к Марксу, а к Андрею Платонову, чья проза оказывается ключом к итальянской реальности. А потом вообще то снимает оперу "Кармен" (1984), то экранизирует "Хронику объявленной смерти" (1987). Нет, былого запала он не утратил. Свидетельство тому — "Забыть Палермо" (1990) о гибели очередного идеалиста, италоамериканца, борющегося за легализацию наркотиков, чего мафия, само собой, не потерпит. Но последний свой фильм (в 1990-х Рози ушел в театральную режиссуру) о возвращении узников нацистских лагерей он назвал символически: "Перемирие" (1997). Что же, Рози так долго сражался, что заслужил свое собственное перемирие с реальностью.