Фарс-мажор

"Король Убю" Деклана Доннеллана на фестивале NET

Фестиваль театр

Деклана Доннеллана вдохновила идея «раскопать в каждом из нас Убю»

Фото: Johan Persson

На фестивале NET (Новый европейский театр), проходящем при поддержке Фонда Михаила Прохорова, показали фарс, поставленный англичанином Декланом Доннелланом с французскими артистами. О том, как респектабельный режиссер превратился в фонтанирующего озорством хулигана, рассказывает АЛЛА ШЕНДЕРОВА.

На родине знаменитого основателя лондонской труппы Cheek by Jowl Деклана Доннеллана дразнят обрусевшим — он действительно много ставил с русскими артистами: Шекспира, Чехова и даже пушкинского "Бориса Годунова". На его спектаклях можно было учиться хорошему вкусу, такту, умению осовременить пьесу ровно настолько, чтобы ее премьера не превратилась в скандал. И вдруг выясняется, что в Париже этот почтенный джентльмен поставил фарс Альфреда Жарри, потрясший Европу на рубеже веков: из драной, промасленной шинели папаши Убю вышли все главные трагифарсы и абсурдистские драмы ХХ века.

Вундеркинд и анфан террибль во всех смыслах, Альфред Жарри начал писать свой фарс в 12 лет, закончил к 14. Премьера случилась в 1896 году, когда автору было уже 23 (по легенде, именно в том спектакле актеры шокировали зрителей, впервые произнеся со сцены слово "merde"). Но все приметы подросткового сознания, в котором гениальные прозрения запросто сочетаются с сортирным юмором, сохранились в этом спектакле, предсказавшем кровавую историю мировых войн. Уточним: на самом деле никаких ругательств в пьесе нет — Жарри меняет местами буквы и слоги, любимое словечко папаши Убю по-русски звучит как "срынь", а главный девиз его военных походов: "Всех убю и зашибю".

Однажды мамаша Убю, устав готовить ужин для жадного, прожорливого муженька, настропалила его убить короля Польши и напялить его корону. Взобравшись на трон, папаша немедленно ограбил и казнил всех банкиров и уже собрался убить тех, кто ему в этом помогал, но они, призвав в союзники русского царя и случайно уцелевшего королевского отпрыска, пошли на него войной. Речь, конечно, о вымышленной Польше и такой же Украине, на территории которой сражается трусливый Убю, пока "убюдина" (так он именует дражайшую половину) ворует сокровища древней династии. Герои же совсем не вымышленные: по мысли автора, когда-то разглядевшего Убю в одном из своих школьных учителей, эти скопища пороков живут в каждом.

Собственно, идея "раскопать в каждом из нас Убю" и вдохновила Доннеллана, поручившего шести актерам, с которыми он прежде ставил почтенную расиновскую "Андромаху", роли безбашенных героев Жарри. Впрочем, спектакль начинается с подвоха: верный соратник режиссера художник Ник Ормерод сооружает на сцене белую-белую гостиную, в которой сервирован белый стол. На белом-белом диване лежит паренек, балующийся с камерой: то дверь в кухню распахнет, снимая, как отец разделывает мясо, то в спальню заглянет, застав маму в исподнем. Хорошо воспитанные родители делают ему замечания, не повышая голоса,— у зрителя нет шанса стать свидетелем разборки. Стерильность этого мирка нарушает папа, некорректно притрагивающийся к маме: свет гаснет, звучит сирена, родители превращаются в самца и самку, а потрясенный сын вжимается в диван. Но свет быстро загорится, в дверь позвонят гости. Царство хороших манер продлится недолго. Папа снова прижмется к маме, свет померкнет, и тут уж сомнений нет: перед нами чета Убю — папаша (Венсан де Боуар) и мамаша (хорошо знакомая Москве Камий Кайоль — выпускница Школы-студии МХАТ, 15 лет назад сыгравшая несколько заметных ролей в "Табакерке"). Вспышка света — и мальчик на диване едва успевает спастись: теперь он вовсе не их сын, а последний отпрыск польского короля. Впрочем, тут все меняются ролями — так легко и азартно, как это бывает в детских играх. Скипетр короля заменяет ершик от унитаза, корону — абажур лампы, короля убивают, продырявив ему башку миксером и хорошенько взбив мозги: обжора Убю пробует их на вкус. Русский царь носит большую шапку и играет в карты, капитан Бордюр (остроумный Ксавье Буафье) сражается с войском Убю, брызгая на врагов средством для мытья посуды, но пульверизатор засоряется — струя попадает между век и без того одноглазому капитану, потерявшему правый глаз в застенках Убю. Свет загорается: папаша Убю, превратившись в радушного хозяина дома, подает этот самый глаз гостям в качестве главного блюда. А мамаша, чуть склонив свою изысканную голову, заботливо спрашивает: нет ли у кого аллергии. Через секунду герои примутся потрошить друг друга вновь.

Азарт и остроумие этой игры ничуть не мешает считывать довольно мрачные мысли режиссера об эфемерности всей европейской цивилизованности, зато придает действию столько заразительности, что зрители, заливаясь хохотом, чувствуют себя его полноправными участниками. Ближе к финалу действие и правда выплескивается в зал: обезумевшая от жадности мамаша Убю спрыгивает со сцены и на чистом русском требует у собравшихся денег. "Я же говорил тебе: их тут нет!" — кричит папаша. "Нет? А откуда 15 сгоревших "Ламборгини"? А почему "Гуччи" стоит в три раза дороже, чем в Париже?!" — вопит мамаша, судорожно пытаясь совратить кого-то из хорошо одетых зрителей. Через мгновение она выпорхнет на сцену в белом платье и будет танцевать с польским наследником под поэтично падающий снежок.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...