Параллели реальности

"Тора! Тора! Тора!" — сигнал, повинуясь которому японская армада сокрушила Перл-Харбор. И одновременно — утроенное для придания магической силы японское имя кошки. Это упоминание, промелькнувшее в фильме "Без солнца" (1983),— лишь одна из ослепительных параллелей и монтажных фраз, из которых состоят фильмы Криса Маркера. Он обладает мистическим даром придать сложнейшему ассоциативному ряду божественную простоту home video. "Без солнца" так и заявлен — как антология 16-миллиметровых писем, которые шлет, откуда бог занесет, оператор Шандор Красна.

Не ищите этого гениального оператора в словарях. "Шандор Красна" — аватар Маркера. Как и его брат, композитор фильма Мишель Красна. И японский видеоартист Хаяо Яманеко, так обработавший для фильма кадры потасовок между полицией и леваками, 10 лет дравшимися против строительства аэропорта Нарита, что они кажутся весточкой из иной галактики. И Гийом-ан-Эжипт ("Гийом-в-Египте") — кот, от лица которого Маркер комментировал в интернете текущие дела, пока два года назад не хлопнул виртуальной дверью. Дескать, вы — люди — довели своей глобализацией мир до неминуемой катастрофы. Мы, зверюшки, снимаем с себя ответственность за вас и полностью посвящаем себя собственному выживанию.

Маркер — фотограф и режиссер-документалист, автор более чем 60 фильмов и соавтор еще добрых двух десятков. Сказать это — не сказать ничего.

Маркер — Кот. На просьбы прислать свою фотографию он высылает портрет Гийома. Японию, которой с 1965 года посвятил несколько фильмов, он полюбил за то, что там хозяева убежавшего котика приходят в кошачий храм на кошачьем кладбище помолиться, чтоб у него все было хорошо.

Он вообще прекрасно понимает язык животных. Почему именно в эту ночь собаки беснуются на берегу океана? Элементарно: в первую ночь лунного года впервые за многие годы знак Собаки встретился со знаком Воды, вот они и радуются.

Маркер — поэт, снимающий, словно во сне, как сюрреалисты писали во сне стихи: "фотография — это охота на ангелов". Мало того: он умеет видеть чужие сны. Пассажиры пригородной токийской электрички дремлют, и мы видим вместе с ними родные для них с детства призраки, катастрофы, сексуальные грезы.

Маркер — философ и антрополог похлеще Леви-Стросса. Он сближает в "Без солнца" Японию и Гвинею-Бисау, страны, существующие, казалось бы, за тысячи не километров, но световых лет друг от друга. Почему? Ну это же очевидно: "Это два полюса борьбы за выживание". Африканская засуха и японские землетрясения уравнивают их беззащитных жертв.

Маркер — мудрец-небожитель, прозревающий вечное во всех битвах века, в которые он встревал со своей камерой. От кубинской революции до забастовочной борьбы французских пролетариев, которых в 1968 году он учил видеть мир сквозь прицел киноаппарата, собрав группу "Медведкино", названную в честь великого советского пропагандиста Александра Медведкина. От антивоенных маршей на Пентагон до захлебнувшейся в крови чилийской революции. Кадры с революционным вождем Амилкаром Кабралом, убитым соратниками, и его преемником Луишем Кабралом, обнимающим предателя, который вскоре бросит его в тюрьму,— строки легенды о лодке, увозящей героев в царство мертвых.

Маркер — хранитель памяти. Память, запечатленная в ранах, детских воспоминаниях, магических ритуалах,— главный герой его искусства. Ему видится человек 4001 года, потерявший не память, но, напротив, способность забывать. Этот человек — он сам.

Маркер — радикал безумнее, чем Жан-Люк Годар. Я не о том, что 75-летний режиссер так овладел компьютерными технологиями, что снял "Пятый уровень" (1996), мощнейший документальный (!) киберпанк про битву за Окинаву. Он проявляет реальность, как фотопленку. Оглядывает места, где Хичкок снимал "Головокружение" и выносит вердикт: "Хичкок ничего не выдумал. Все так и было". Улица, аркада, лестница — они уже таят в себе безумие, предательство и смерть: достаточно всмотреться. Недаром титры "Без солнца" гласят не "Режиссер Крис Маркер", а "Композиция и монтаж Криса Маркера".

Достигнув олимпийского мастерства, Маркер "наивно" ревизует кинограмматику. В самом деле, какого черта в киношколах учат, что взгляд в камеру — это брак. Посмотрите, как прекрасно, когда, преодолев застенчивость, смотрит в упор африканка.

Из "Взлетной полосы" (1963), единственного игрового фильма Маркера, вышла вся футурология от "Альфавиля" (1965) Годара до "Двенадцати обезьян" (1995) Терри Гиллиама, "ремейка" "Полосы". Впрочем, глупо назвать историю о мальчике, впервые увидевшем смерть на взлетной полосе Орли незадолго до того, как был разрушен Париж (сюжет сделал бы честь Борхесу с Филипом Диком) — "игровой" работой: череда статичных кадров, увиденных, словно через стекло, подернутое изморозью. Но и "фотороманом" назвать ее язык не повернется. Мы видим, как исчезает в ядерном огне Париж, как герой — игрушка в руках зловещих экспериментаторов — проходит сквозь толщу времени. Видим! Но ничего этого на экране нет. Виды аэропорта, бинты на лице героя, очки ученых, какие-то датчики: будущее таится в самых обыденных деталях настоящего. Возможно даже, что настоящее — это бред будущего. Надо просто разглядеть его.

Впрочем, это "просто" только для Криса Маркера. Кот Маркер столь благороден, что раскрывает зрителям глаза. Во всяком случае, раскрывал — в "Без солнца" звучат слова "ты должен подружиться со страхом",— пока не отчаялся предостеречь людей от катастрофы, которую воочию видел во время одного из своих путешествий.